Рескрипт Аталариха 527 г. отчетливо различает две категории земельных собственников южноиталийских городов: possessores и curiales (Cass. Var., VIII, 31.9. Сp. также § 4). К сожалению, источники не позволяют провести достаточно четкое разграничение между обеими этими категориями. Известно только, что в Остготском королевстве, как и в Римской империи, куриалы, несшие тягостные муниципальные повинности (munera), были в отличие от посессоров освобождены от уплаты поземельного налога со своих владений. Это подтверждается тем, что Аталарих предписал префекту претория вычеркнуть из списков членов курии некую Агенанцию, жену Кампаниана, и ее сыновей, но одновременно их имена включались в списки посессоров, платящих поземельный налог (Cass. Var., IX, 4.2–3).
Таким образом, земельная собственность куриалов и в Остготском королевстве сохраняла особый правовой статус, отличавшийся от статуса земельных владений посессоров, находившихся на территории городской округи.
Вместе с тем источники свидетельствуют, что земли городских собственников-куриалов в конце V — первой половине VI в. часто были объектом насильственных захватов со стороны крупных светских и церковных землевладельцев. Так, в эдикте Аталариха от 533/534 г. прямо говорилось, что могущественные лица незаконно захватывали городские и деревенские владения (praedia urbana vel rustica), сгоняя с них владельцев (Cass. Var., IX, 18.1). Конечно, среди собственников городских имений, подвергавшихся насилиям знати, были и куриалы. В другом эдикте Аталариха рассказывается, что остготская землевладельческая знать, пользуясь покровительством влиятельных сайонов и военных властей в обход законов, захватывала земли куриалов (praedia curialium), прикрываясь фиктивной сделкой о покупке. Остготское правительство принуждено было аннулировать все подобные сделки, как незаконные и заключенные под воздействием насилия, ибо по закону отчуждение земель куриалов могло производиться только с разрешения префекта претория (Cass. Var., IX, 2.3). Несмотря на запреты правительства, частым явлением было отчуждение земельной собственности куриалов за неуплату долгов (Cass. Var., II, 25.2).
Распространенность подобных злоупотреблений, наносивших ущерб интересам фиска, видимо, заставила остготское правительство включить в эдикт Теодориха специальное постановление, запрещавшее церкви давать убежище и принимать под свой патронат куриалов, задолжавших фиску. Эдикт обязывал архидиакона той церкви, где должник искал убежище, или принять на себя уплату долга, или выдать куриала властям для взыскания задолженности. В случае отказа уплатить долг церковь должна была передать государству все имущество куриала, перешедшее в ее распоряжение (E. Theod., 71). Бывали случаи, когда церковь не брезговала принимать под свою защиту куриалов, совершивших уголовное преступление, с целью приобретения их земельной собственности (Cass. Var., III, 47.1). Иногда куриалы, владевшие землей в городской округе, принуждены были переходить под покровительство могущественных лиц, теряя при этом верховные права на свою земельную собственность и попадая в зависимость от крупных землевладельцев (Cass. Var., II, 25.2; IX, 2.2). Возможно, что вступая под патронат могущественных лиц, они, хотя и теряли права собственности, сохраняли все же пользование своими участками земли.
Массовый характер приобрело в это время и бегство куриалов из курий в поместья крупных собственников, что являлось свидетельством разложения муниципального строя, упадка муниципального землевладения, прогрессирующего разорения и даже обнищания части куриалов. Согласно предписанию Теодориха, беглый куриал (так же как коллегиат и раб), проживший 30 лет в имении землевладельца, окончательно закреплялся за поместьем (E. Theod., 69; ср. Nov. Majorian., VII, 1–2; C. Th., XII, 1.12).
Что же заставляло куриалов покидать города, где жили многие поколения их предков, и бежать в деревню, где они становились зависимыми людьми? Значительную роль в бегстве, конечно, играла разорительность лежавших на них муниципальных повинностей.
В период владычества остготов в Италии курии еще продолжали сохранять функции муниципальных учреждений. По данным равеннских папирусов, относящихся к 491–541 гг., курии занимались регистрацией сделок о дарении и завещании (Маr., 84–85, Тjadеr, 12), о купле-продаже недвижимости (Маr., 113, 115, 118). Городская община могла, по-видимому, вмешиваться в церковное управление своего города; основание для такого заключения дает в какой-то мере послание Теодориха от 507/511 г. к епископу Гудиле, где рассказывается, что куриалы Сарсены[175] (Sarsenates municipes) протестовали против незаконных (irrationabiliter) действий епископа (Cass. Var., II, 18). Впрочем, из этого же письма видно, что курия оказалась не в состоянии своими силами воздействовать на епископа Гудилу и была вынуждена искать поддержку у остготского короля. Наиболее важной функцией куриалов, превращавшейся с течением времени во все более обременительную обязанность, по-прежнему являлось участие в сборе налогов, причитающихся с городской общины[176]. Как и в римское время, куриалы в Остготском государстве отвечали своим состоянием за неуплату налогов посессорами их городской округи. Эта обязанность была столь тягостной, что часто куриалы, не смогшие обеспечить уплату налогов в своем муниципии, полностью разорялись, уплачивая недоимки государству из своего собственного имущества.
Особенно трудно было куриалам требовать налоги с владений, приобретенных в их городской округе завоевателями-готами или римскими сенаторами. Кассиодор рассказывает, что куриалы города Адрианы жаловались в 507/511 г. Теодориху на знатных готов, которые, приобретя в их городской общине имения римских посессоров, отказывались платить налоги с этих владений. Знатные готы перекладывали уплату податей на бывших хозяев земли, разорившихся (tenuis de proprio cogatur exsolvere) и неспособных уплатить налоги. Куриалам Адрианы угрожала опасность полного разорения, ибо они должны были внести за неплательщиков все недоимки (Cass. Var., I, 19.2).
He менее красноречив и второй случай, рассказанный Кассиодором. В 507/511 г. Теодорих обратился с посланием к сенаторам Рима, упрекая их в том, что они не платят налоги за приобретенные в провинциях имения. Из-за отказа сенаторов платить налоги, куриалы, которым была поручена забота о регулярном поступлении государственных податей, сами беднели и несли большие потери (Cass. Var., II, 24.4). Приведенные факты показывают, насколько трудно было куриалам, людям по большей части среднего состояния и мало влиятельным, требовать налоги с могущественных лиц — остготской знати или римских сенаторов[177].
Итак, муниципальные повинности куриалов оставались столь обременительными, что стремление от них избавиться было важным стимулом, заставлявшим куриалов покидать городские общины[178].
Однако нельзя думать, что лишь только это заставляло куриалов бежать из курии. Глубокие экономические изменения в общественном строе Италии (что было прямым следствием упадка городов и муниципального землевладения Италии, оскудения ремесла и торговли), в свою очередь вели к дальнейшему разорению куриалов и разложению городских общин.
Конечно, нельзя представлять себе дело так, что все куриалы городских общин Италии в это время нищали, превращались в бесправных бедняков, ищущих спасения от крайней нужды в имениях крупных землевладельцев. В среде куриалов все больше намечается резкое имущественное расслоение, влекущее за собой острые столкновения в городах Италии в конце V — первой половине VI в.
Так, из эдикта Аталариха от 527 г. мы узнаем, что богатые куриалы некоторых городов стремились к первенству (primatus) в своих городских общинах и притесняли людей среднего достатка (mediocres gravare). Обращаясь к куриалам, составитель этого эдикта Кассиодор со свойственной ему цветистой риторикой увещевает их: «Не отягощайте людей среднего достатка, чтобы вас по заслугам не притеснили более сильные» (nolite gravare mediocres, ne vos merito possint opprimere potiores). «Ибо, — продолжает Кассиодор, — в том и заключается наказание за проступок, чтобы каждый на себе мог почувствовать то, что он бесстыдно применил по отношению к другому». Напоминая куриалам, что для каждого гражданина город является его государством (unicuique civi urbs sua res publica est), Кассиодор призывает их прекратить раздоры, управлять городами со всей справедливостью и в полном согласии, стремиться к тому, чтобы все сословия (ordines) жили в городах, пользуясь одинаковыми правами (aequabiliter) (Cass. Var., IX, 2.4).
Под покровом замысловатой риторики ученого законоведа VI в. мы все же можем разглядеть картину острых социальных столкновений в городах Италии этого времени между частью знатных и богатых куриалов, стремящихся «к первенству», и людьми среднего достатка (mediocres), а также обедневшими куриалами и посессорами — налогоплательщиками (tenues), страдающими от их притеснений. Жалобы Кассиодора на беззаконие и несправедливость, царящие в куриях, его морализирующие поучения свидетельствуют в то же время об упадке и разложении самого муниципального строя.
Социальные столкновения в городах Италии в остготское время приобретали особую остроту благодаря значительной пестроте классового и этнического состава населения. Рядом с привилегированной частью общества, в состав которой входили представители городской знати, чиновничества, торговоремесленной верхушки и зажиточных куриалов, в городах жила основная масса трудового населения, состоявшая из обедневших куриалов, бесправных ремесленников — коллегиатов и городской бедноты. Беднейшее население городов обычно упоминалось в источниках того времени под общим названием