музее я часа через два устаю и потом брожу, мельком оглядывая предметы, возле которых задержалась бы надолго, увидь я их сразу, как только вошла. Тем не менее мы решаем впоследствии вернуться сюда, потому что тут многое заслуживает тщательного осмотра.
Открытые для посетителей строения над гробницами — это всего лишь крытые входы с лестничным пролётом, ведущим вниз. Гробницы освещены. Мы разочарованы: сегодня, оказывается, открыты только четыре. Почему? Никто не знает. Просто они так работают, вот и всё. Теперь мы знаем, что ещё приедем сюда, потому что сегодня закрыта гробница Охоты и Рыболовства. Мы видели гробницу Цветка Лотоса с украшениями почти в стиле ар-деко, потом гробницу Львиц с изображением человека, который наклонился и держит в руке яйцо — символ воскрешения, как в христианской вере, а скорлупа яйца, похожего на гроб, разбита. И здесь тоже есть изображение прыгающих танцоров. Я заметила, что их изысканные сандалии с завязками, обвитыми вокруг щиколоток, совсем такие, как на мне, — видимо, итальянцы всегда по-особенному относились к обуви. Нам повезло — мы увидели гробницу Фокусника: она похожа на египетскую, за исключением того, что на одной из фресок некто, напоминающий танцовщицу живота, собирается начать танец. В гробнице Оркаса на поблекших фресках со сценами пиршества я разглядела поразительный женский профиль в венке из оливковых листьев.
Наскоро перекусив, мы проезжаем несколько километров до Норкии, в которой, как мы слышали, недавно сделано много открытий. Похоже, тут не вели раскопок десятилетиями. Сломанный указатель направлен в небо. После долгих блужданий узнаём у фермера, куда всё-таки ехать. В конце грязной дороги мы припарковываемся и идём вдоль пшеничного поля. В нескольких метрах от тропы лежит отрезанная голова козы, облепленная мухами. Вот это действительно знак — примитивное обозначение жертвы. «Привидения всё ближе», — комментирую я, обходя голову. Тропа становится круче. Мы осторожно спускаемся вниз, я думаю только об одном — как будем выбираться. Несколько ржавых перил свидетельствуют о том, что мы движемся в правильном направлении. Спуск становится круче; мы скользим, цепляясь за виноградные лозы. Может, хватит с нас гробниц? Спустившись наконец на горизонтальную плоскость, мы видим отверстия в склоне холма — тёмные, как рот, среди зарослей винограда и кустарника. Мы осмелились войти только в два, разорвав палками плотную паутину. Внутри темно, как... ну да, как в гробнице. Мы видим плиты и ямы, в которых лежат тела и стоят урны. Теперь тут может свернуться кольцами сколько угодно змей. Мы проходим с полмили на этом уровне. Тут гробниц больше, чем в Соване, они прорыты в склоне холма на разных уровнях. Меня угнетает предчувствие опасности. Хочется скорее уйти. Я спрашиваю Эда, не думает ли он, что в этом месте ощущается нечто сверхъестественное. И он отвечает: «Согласен, давай-ка уйдём». Обратный путь ужасен, как я и предвидела. Эд останавливается, снимает кроссовку, чтобы вытряхнуть землю, и оттуда выпадает кусок кости. Мы подходим к тому месту, где лежала козья голова, но её там нет. Вот и наша машина, рядом припаркована ещё одна. В ней молодая пара целуется и катается по сиденью в таком экстазе, что совершенно нас не слышит. Тут дурная аура рассеивается, и мы едем назад в отель, перебрав этрусской магии.
Ах, благословенный час обеда. Сегодня мы обедаем в кафе «Каино». Прежде чем ехать в Монтемерано, мы ненадолго заезжаем в Сатурнию. Наверное, это самый древний город Италии, если не считать Кортону.
А как же иначе, если, согласно легенде, его основал Сатурн, сын Неба и Земли. Тёплый водопад, тоже согласно легенде, появился из земли в тот момент, когда конь Орландо (по-нашему, Роланд) ударил об землю копытом. Город на виа Клодиа, возможно, древнее, чем мы можем себе представить. Я наслаждаюсь, выговаривая про себя: «Я живу на виа Клодиа», воображаю, как могла бы жить на такой древней улице. Этот тенистый город вовсе не затерялся во времени, в нём вовсю бурлит жизнь. Несколько очень загорелых людей из дорогого отеля высматривают возле водопада, чего бы прикупить, но в магазинах тут ничего особенного не продают. Тогда они присаживаются за столики уличного кафе и заказывают напитки в высоких стаканах.
Кафе «Каино» — просто сокровище: две элегантные комнатки с цветами на столиках, красивый фарфор и изящные бокалы для вина. Все блюда хороши, и мне трудно выбрать. Тут готовят и сочетания сложных блюд, и специальные деревенские блюда, характерные для области Маремма: суп из белых бобов, пасту с кроличьим соусом, дикого кабана в соусе из ежевики. В качестве закусок мы выбираем круглый открытый пирог с кабачком в остром томатном соусе, мусс из сыра и огурца. Мы оба хотим заказать яичную пасту с цуккини и цветками тыквы как первое блюдо, потом жареную баранину для Эда, а для меня — утиную грудку в соусе из виноградного сусла. Мы соглашаемся с предложением официанта попробовать сегодняшнее «Мореллино, Ле Сентинель Ризерва 1990» из Мантелласси. И правильно делаем. Что за вино! Обед превосходен во всех отношениях, и обслуживание внимательное.
В этом маленьком кафе все обращают внимание на молодую пару — они как раз усаживаются за центральный столик. Они похожи на близнецов: у обоих курчавые чёрные волосы, в её кудрях запутались цветы жасмина. Взгляд у обоих страстный, такой моя мать называла «постельным», а губы как у греческих статуй. Их одежда явно из бутиков Милана или Рима, он в несколько измятом бежевом льняном костюме, она в сарафане из жёлтого жатого шёлка в тон её кожи. Официант наливает им шампанское, что необычно для итальянского ресторана. Чокаясь, они как будто растворяются в глазах друг друга. Нам приносят салаты — кажется, их собрали с грядки только сегодня утром, да, наверное, так и было. Мы уже совсем расслабились, как и положено в отпуске.
— Ты бы не хотела поехать в Марокко? — вдруг спрашивает Эд.
— Может, в Грецию? Я не собираюсь игнорировать Грецию. — Когда видишь какие-то новые места, всегда понимаешь, что есть возможность увидеть и другие, не менее интересные.
Нам не оторвать взгляда от красивой пары. Я вижу, что и другие посетители исподтишка посматривают на них. Он пересел на стул рядом с ней, взял её за руку, достал из кармана маленькую коробочку. Мы возвращаемся к своим салатам. Нам надо будет воздержаться от десерта, но вместе с кофе всегда приносят тарелку маленьких пирожных. Обед настолько прекрасен, что не поддается описанию. Эд предлагает остаться тут ещё на несколько дней и каждый вечер ходить в это кафе. Ослепительная девушка вытягивает руку и восхищается квадратным изумрудом в обрамлении бриллиантов. Влюблённые светятся улыбками во все стороны, они вдруг поняли, что все в кафе стали свидетелями их обручения. Мы все дружно поднимаем бокалы за их здоровье. Девушка откидывает назад длинные волосы, и белые цветы падают на пол.
Когда мы уходим, в городе темно и тихо. В баре в конце улицы, очевидно, собрался весь народ: играют в карты и выпивают по последней чашечке кофе.
Утром мы едем через Вульчи, это название звучит совсем архаично, в городе есть горбатый мостик и замок, превращённый в музей. Мостик построен этрусками, он перенёс ремонты и переделку при римлянах и в Средние века. Невозможно понять, зачем его построили таким горбатым: речка Фиора, чуть пошире ручья, протекает в ущелье глубоко внизу. Но что есть, то есть. Если какая-то дорога когда-то и вела к мосту, она исчезла, и теперь у него странный, сюрреалистический вид. Одна часть замка-крепости была построена намного позже. Монастырь цистерцианцев, окружённый крепостным рвом, теперь служит музеем, как в Тарквинии, и полон всяких удивительных экспонатов. Очень жаль, что стекло отделяет нас от этих предметов. Просто руки чешутся прикоснуться к ним. Мне хочется взять в руки каждую маленькую ручку, принесённую сюда в дар по обету, бутылочку для духов в форме оленя, хочется потрогать каменные скульптуры, например мальчика на крылатом коне. Вот что я узнала новое для себя об этрусках: их искусство даёт моральную поддержку, потому что они умели прочувствовать каждый момент жизни. Д.Г.Лоуренс это, конечно, уловил, — но кто бы не уловил, повидав столько, сколько он! Перечитывая его книгу за время нашей поездки, я часто поражаюсь, каким он был ослом. Крестьяне у него олухи, потому что не сразу мчатся выполнять пожелания противного иностранца. Никто не стоит навытяжку на подхвате, чтобы везти его к чёрту на рога — смотреть какие-то руины. Ни у кого не оказываются наготове свечи в тот момент, когда они ему потребовались. Какая неудобная страна! Расписания поездов не такие, как на Виктория-стейшн, еда не в его вкусе. Но когда он забывает говорить о себе и начинает рассказывать о том, что видит, я его прощаю.
На лугу мы видим то, что осталось от этрусского, а потом римского города — каменные фундаменты и куски пола, на некоторых сохранилась чёрно-белая мозаика, видны подземные проходы и развалины бань; по сути дела, это планировка помещений города, так что можно гулять и представлять вокруг себя стены, человеческую жизнь. Отсюда виден и мост. Сбоку — руины римского кирпичного дома: стены, несколько окон и отверстия для балок, на которые опирался пол. Вульчи — зона обширных археологических раскопок. К сожалению, сегодня закрыты раскрашенные гробницы этого района — ещё один повод вернуться сюда в будущем.
Рестораны приводят нас в восторг. В энотеке городка Пассапарола (это по дороге, ведущей к Монтемерано) предлагают простую еду в очень непринуждённой обстановке — бумажные салфетки, меню написано мелом на доске, дощатые полы. Если в Маремме остались пастухи, я думаю, они частенько сюда наезжают. Мы заказываем большие тарелки жаренных на гриле овощей и удивительный зелёный салат, а также бутылку вина «Лунайа, Бьянко ди Питильяно», вариант «Ла Стеллата», ещё одного прекрасного местного вина. Официант рассказывает нам, какие вина производят в этой местности, и приносит на пробу по стаканчику. Вот мы и нашли для себя домашнее вино на остаток лета. Стоит всего доллар семьдесят центов за бутылку и имеет глубокий медовый вкус. Это вино попроще, чем опробованные нами сорта «Мореллино», но оно отличного качества, его не следует сбрасывать со счетов. У нас ещё поместится пара ящиков на заднем сиденье машины.