По сравнению с Польшей массовый приток итальянских специалистов строительной отрасли в Богемию начался относительно поздно, а именно после смены правящей династии и утверждения в 1526 году Габсбургов на чешском троне. Ввиду серьезной угрозы с турецкой стороны важнейшей задачей, касающейся всех территорий Габсбургской империи, являлось возведение и расширение оборонительных укреплений и в первую очередь – на восточной границе Австрии. Так, в 1530-е годы возникли фортификационные укрепления в Вене, Винер-Нойштадте, Пресбурге (Братиславе), Граце, Бад-Радкерсбурге, Раабе (Дьере), Коморне (Комарон), Загребе и Вараздине (Вараждине)[193]. Как и в Польско-Литовском королевстве, итальянской иммиграции способствовали также репрезентативные устремления новой династии. Таким образом, для осуществления амбициозных задач требовался приток высококвалифицированных специалистов.
В отличие от Польши, где строительные проекты крупных землевладельцев следовали начинаниям короля, в габсбургских землях наблюдалась обратная связь – современный, ренессансный стиль дворцов и замков знати, располагавшей солидными состояниями, указывал направление архитектурно-строительным планам императора. В качестве примера можно назвать дворец графа Габриэля фон Саламанки в Шпиттале-ан-дер-Драу (1530-е годы), замок Флориана Гриспека в Кацержове (1540-е гг.) или Нелагозевес (1550-е гг.), замок Вильгельма Пернштейна и его сыновей в Пардубице (нач. с 1538 г.) и, наконец, постройки семей Розенберг и Нейгауз в Праге и их родовых поместьях. Довольно часто, впрочем, эти строительные проекты выходили за рамки финансовых возможностей их заказчиков.
Активная строительная деятельность происходила в Вене (например, замок Хофбург) и Винер-Нойштадте. В Праге строительный бум, начавшийся в 1534 году, связан со временем правления Фердинанда I. Как считала австрийская исследовательница Ренате Вагнер-Ригер, по сравнению с Веной, находящейся под постоянной угрозой турецкого вторжения, в Праге условия для репрезентативных строительных начинаний были лучше[194].
Важнейшим импульсом для расцвета строительства в Праге послужило восстановление зданий Малой Страны, Градчан и Пражской крепости, пострадавших во время опустошительного пожара в 1541 году[195], которое явилось фактически их полной перестройкой. Оживленные строительные работы в этих районах города проводились прежде всего по заказу крупных дворянских семей, оставляя в тени многолетние императорские проекты. Так возникли роскошные дворцы семейств Розенберг, Лобковиц и Нейгауз[196]. После подавления антигабсбургского восстания чешских сословий в 1547 году появились новые импульсы к развитию строительной отрасли, так как некоторые участки в престижных районах города после проведенных конфискаций имущества опальных дворян поменяли своих владельцев.
Еще одним важным фактором строительного бума являлась личность эрцгерцога Фердинанда II, а именно его ярко выраженное стремление к репрезентативности. Фердинанд II в качестве наместника Богемии (1547–1567 гг.) и как заместитель своего отца, императора Фердинанда I, следил за проведением строительных работ. Под его компетентным руководством Прага из довольно запущенной столицы королевства Богемия превратилась в важный европейский мегаполис эпохи Возрождения. В результате деятельности Фердинанда II, каждый шаг которой согласовывался непосредственно с императором Фердинандом I, возникли совершенно новые и необычные для того времени типы архитектурных сооружений – летний королевский дворец Бельведер и Дворец для игры в мяч (Ballhaus) в Саду королевского замка в Градчанах. Помимо этого Фердинанду II как архитектору-дилетанту принадлежит эскиз проекта его летнего загородного замка «Звезда» (Stern), который считается одним из наиболее интересных сооружений европейского маньеризма. Показателен также тот факт, что во всех вышеупомянутых проектах принимали участие итальянские специалисты[197].
Происхождение и корни итальянцев
Большая волна итальянской иммиграции случилась около 1530 года. Авангардом ее и одновременно самой значительной по численности группой являлись специалисты строительной отрасли: архитекторы, каменщики, каменотесы и штукатурщики. Миграционный поток в Богемию, как и в другие страны Восточно-Центральной Европы, достиг своей кульминации к середине XVI столетия, что было связано с ухудшением экономической ситуации в итальянских государствах, а также с чрезвычайно высоким спросом на высококвалифицированных строителей в Богемии и Моравии[198]. Итальянские зодчие превосходили своих чешских коллег знанием и умением. Они пользовались покровительством знати и короля, получая, как правило, самые выгодные контракты. Спектр выполняемых ими работ простирался от строительства военных укрепительных сооружений и роскошных дворцов до мельниц, прудов для разведения рыбы и пивоварен. Большинство так называемых «влохов» (итальянцев) приезжали не непосредственно из Италии, а из кантона Граубюнден, Тироля, горных районов Северной Италии, долины Валле д’Интельви и районов, расположенных между озерами Комо и Лугано. Эти мастера, имевшие итальянское и ретороманское происхождение, как правило, объединялись в группы, основой которых нередко являлся принцип близких родственных отношений и связей. В двойных фамилиях итальянцев (например, Кампионе, Кастильоне, ди Савоса или де Вомио) часто была заложена дополнительная информация об их происхождении. Однако в большинстве случаев их называли по имени, к которому добавлялась внеличная приставка «влах». Так, например, мастера, исполнившего сграффито на стенах замка в Литомышле, звали Ханс Влах. На основе того, что большинство документов и свидетельств, подтверждавших их происхождение, были выданы в Лугано, исследователь Карл Хитил ввел обобщенное понятие «луганские мастера»[199].
Летний дворец Бельведер, Прага (1538–1563)
Базилика в Виченце. Строительство начато в 1549 г. по планам Палладио, завершено в 1614 г.
Как уже упоминалось выше, во времена усилившейся угрозы турецкого нападения одной из важнейших задач являлось обновление и приспособление оборонительных укреплений к новым стандартам безопасности. На смену высоким неприступным крепостям пришли низкие и массивные фортификационные сооружения с бастионной системой укреплений, включавшей крепостные рвы, выступающие вперед бастионы, высокие земляные валы (куртины) и равелины. Особенно большим спросом такие укрепительные сооружения пользовались в мадьярских землях. Их возведение требовало специальных знаний, которыми на протяжении XVI–XVIII веков обладали прежде всего инженеры и архитекторы из долины Интельви, расположенной между озерами Лугано и Комо. Именно поэтому в течение нескольких столетий в источниках встречаются одни и те же имена архитекторов и инженеров, работавших в Австрии, Венгрии, Германии и Богемии[200]: так, имя Сангалло упоминается 7 раз, Альбергетти – 13 раз, Бальдигара – 8 и Спацци – 14. Следует упомянуть также семьи Галло, Поцци, Кампи, Карневали, де Альо (или Алио) и Черезола, которые несколько поколений подряд воспитывали потомственных специалистов в области фортификационных сооружений.
Рельеф на цоколе лоджии дворца Бельведера
Доменико де Альо (или Лальо, Лаллио, Деллаллио) – один из представителей семейной династии гражданских и военных инженеров (родившийся в Скариа и умерший, вероятно, в Граце в 1563 году) – получил 22 июня 1558 года от Фердинанда I в качестве награды императорский диплом в знак возведения его в дворянское звание. Под его руководством был построен Дом сословий (Landhaus) в Граце (с 1556 по 1563 г.)[201].
То же можно сказать о семейном клане Спацци. Франческо Спацци упоминается в документах в 1547 году в связи с сооружением нового оборонительного укрепления в Раабе; помимо того, по поручению Фердинанда I он проводил инспекцию крепостей в Коморне и Вардейне (Орадя)[202]. Архитектор по имени Якоб Спацци построил оборонительные укрепления в Вене и Винер-Нойштадте (1526–1532). Некий Луцио Спацци в 1534 году вел активную деятельность в Инсбруке, Пауль Спацци проводил строительные работы в Трансильвании, в Винер-Нойштадте жил и работал военный инженер по имени Антонио Спацци. Среди имен участников возведения дворца Бельведер в Праге можно встретить имя Джованни (Яна) Спацци, а Георг Спацци принадлежал к группе строителей Цейхгауза в Винер-Нойштадте.
В 1562–1563 годах в реконструкции крепости в Раабе, а также изменении ее формы на пятиугольное бастионное сооружение принимал участие Пьетро Феррабоско (1512–1513 – после 1588-го), который еще совсем молодым специалистом приехал из Лаино в Вену. В должности императорского архитектора он осуществлял строительство в Кайзерэберсдорфе под Веной, Пресбурге, а также в Хорватии, Далмации и Нижней Австрии. В 1553 году в Вене в императорской резиденции Хофбург им были построены Швейцарские ворота, а в 70-е годы, во время правления Максимилиана II, – замковый комплекс Нойгебойде. Помимо этого он участвовал во многих строительных проектах в Богемии и Моравии, в частности, после смерти Паоло делла Стелла осуществлял строительство Бельведера и замка Штерн в Праге, а также замка в Бучовице[203]. Феррабоско проявил себя не только как архитектор, но и как художник и военный инженер. Его работа в Раабе произвела на императора настолько сильное впечатление, что тот посвятил его в рыцари, даровал герб и повысил жалованье на 24 золотых гульдена. Еще в 1572 году император Максимилиан II удовлетворил прошение Феррабоско о признании его титула патриция города Комо[204].
Внутренний двор замка в Бучовице, Моравия.
Император Карл V, побеждаюший турок. Лепнина интерьера замка в Бучовице
Некоторые строители и штукатурщики, несмотря на то что они имели итальянские имена и говорили на итальянском языке, были родом из бывшего трехъязычного федеративного государственного союза Реции (Alt Fry Rätien) – ныне швейцарского кантона Граубюнден. Почти все они были уроженцами региона, расположенного южнее деревни Сан-Бернардино в долине Мизокс (Мезольчина). В документах одними из первых упоминаются имена Бартоломео Воскарди, работавшего в 1555–1556 годах в Кронпрейнице, а также в 1558, 1561, 1563 и 1569 годах в Фюрстенфельде; Антонио де Риджизо (Риджеис, Риджалья, Ригасса, Ригоссо), принимавшего участие в 1556 году в строительных проектах в Радкерсбурге; Антонио де Пива (Пиа), находившегося в 1556 году на строительных работах в Петтау, а также Антонио Капуци (Кепуш, Джиапуто), в 1572 и 1575 годах осуществлявшего строительство в Фюрстенфельде. Скорее всего, группа вышеназванных специалистов начиная с 1555 года принимала также участие в возведении дома сословий в Граце[205], которым руководил луганский архитектор Доменико де Альо.
В Праге находилось много строителей из Граубюндена или Реции. В документах упоминаются следующие имена (вместе с данными о месте их происхождения и датами участия в городских строительных проектах): Йозеф Солдата (Солдати), 1556–1559, Бенедикт Каранка (Галанка) из Соаццы, 1566–1583, Ханс Минус Иосс (Посс, Порш) «из аверзской местности» (Аверзерталь), 1585, Иоганн Коста из «Верхней Реции», 1585–1587, Иоганн Мели (Мельи, Меули) из «Ринвальда в Об Грауенпункте», Георг Моли, 1587, Вольф Моли, 1608–1518, и Антон Бевелаква из Соаццы, 1594 год[206].
Комаски в Праге
По оценкам исследователя чешских древностей Зикмунта Винтера, в период с 1526 по 1620 год в Старом городе, Малой Стране, Градчине и Пражском Нейштадте, входивших в конгломерат Большой Праги, работали 121 каменщик и архитектор итальянского происхождения. При общем количестве пражских мастеров 476 итальянцы составляли примерно четвертую их часть (24,5 %). Винтер, проанализировавший архивы Старой ратуши (до пожара, уничтожившего часть архивов в 1945 году), нашел лишь два итальянских имени, которые упоминались в документах до 1526 года[207]. А между 1590 и 1621 годами – в период бума иммиграции – среди 4268 новых жителей Старого и Нового города, а также Малой Страны в Праге насчитывалось 103 итальянца, приехавших из Северной Италии, Граубюндена или Швейцарии[208]. В первую очередь, это были представители трех специальностей: каменщики, каменотесы и архитекторы[209]. Авторитет итальянских специалистов был настолько высок, что слово «влох» (итальянец) приравнивалось к понятию «зодчий». Начиная с 1563 года итальянцам разрешено было получать гражданские права Малой Страны, а с 1570-х годов – Старого и Нового города (до 1570 года в пражских городах только два итальянца имели гражданские права).
Основными причинами итальянской иммиграции в Богемию являлись относительно большие гонорары и высокая конъюнктура строительного рынка. Экономический бум в строительной отрасли был связан с началом периода процветания пражских городов с 1580-х годов по 1620 год. Итальянские каменщики и строители составляли наибольшую часть всех иностранцев[210], но среди итальянцев были также «вельшские» музыканты или «эксклюзивные» итальянские трубочисты[211]. Иммиграционный поток был обусловлен, с одной стороны, большим спросом на квалифицированных специалистов по строительству, с другой же стороны, как раз массовое появление итальянских мастеров повлияло на оживление конъюнктуры и подъем в строительной отрасли. Кроме того, в связи с переносом императорской резиденции в Прагу в 1583 году число итальянцев резко возросло[212]. Перенос резиденции оказал влияние и на этнический состав богемской столицы в целом, благодаря чему она превратилась в красочный многонациональный город. Лишь при дворе Рудольфа II к концу периода его правления насчитывалось около 900 придворных, среди которых находились особенно много итальянцев, а также нидерландцев[213]. Помимо этого из Италии в Богемию прибывало также все больше купцов, квалифицированных рабочих и ремесленников, банкиров и дворян, вследствие чего не только в Праге возникали компактные итальянские поселения или итальянские колонии, но также и в других городах, например в Пильзене[214]. Однако в течение относительно короткого времени после 1621 года иммиграционная волна довольно быстро сократилась.
Где жили итальянцы?
Большая часть придворных проживала на территории дворца или в Малой Стране и Градчине, которые в 1592 году вместе со Старым и Новым Городом были возведены в статус королевских городов[215]. Согласно квартирным книгам Малой Страны, в Градчине проживало особенно много приезжих – примерно 30 % жителей были иностранцами. Из них большую часть составляли так называемые вельшские ремесленники. Необходимо подчеркнуть, что плотность населения в этих районах была особенно высока и имела «столичную густоту» – если до 1583 года в одном доме проживало примерно от восьми до девяти человек, часть из которых арендовала квартиры, то к 1600 году их число достигло 18[216]. По всей видимости, не являлось редкостью и то, что в одном доме жили несколько семей, приехавших из одной и той же области. Так, например, в доме номер 361 на Влашской улице проживало много семьей, приехавших из долины Валле д’Интельви[217].
Итальянская колония в Праге появилась в начале 1590-х годов и территориально располагалась южнее новой Рыночной площади, на границе Малой Страны и квартала Санкт-Иоганнесс. Городской совет Малой Страны в 1591 году приобрел участок земли, первоначально принадлежавший Зедлику фон Зейнфельду, а в 1592 году выкупил у Яна Йиржи Лафина еще один участок по соседству. Такая стратегия позволила архитектору Ульрико Аосталли спроектировать по заказу городского совета новую улицу с 16 одинаковыми домами нового типа – с двумя флигелями и внутренним двором. Вход был обрамлен ренессансным порталом и вел непосредственно во внутренний двор. Из внутреннего двора открытая лестница вела к «павлачам» – огибающим дом крытым галереям, которые открывали доступ к отдельным квартирам. Павлачи являлись, собственно, архитектурно-региональной особенностью итальянских домов. Дома на новой улице имели фронтоны и узко поставленные окна с карнизами[218]. Цены на них были очень высоки, а именно – от 140 до 144 шоков грошей (в одном шоке – 40 или 60 грошей, в разное время), но, несмотря на это, они пользовались достаточно большим спросом. Также продвигалась застройка и двух других улиц – Вроцлавской и Вельшской. Еще в 1606 году королевский архитектор Орацио Фонтана приобрел в этом районе дом, а Ульрико Аосталли в 1597 году принадлежали пять домов, расположенных на этих улицах[219].
В этом районе города жили преимущественно представители двух профессий – строители и каменщики. Из 18 мастеров строительной отрасли, перечисленных Зденеком Хойдой в квартирных книгах Малой Страны, 11 мастеров жили в Вельшском квартале, но это были не только итальянцы[220]. На вельшской улочке жил итальянский архитектор Антонио Брокко, а Джованни Пьетро Писчина, Пьетро делла Пасквина и Франко Марини построили дома на новых парцеллах между Вельшской и Новой (Бретиславовой) улицами. Орацио Фонтана проживал на Новой улице, Бернардо де Альберто – у Вельшского госпиталя. В квартирных книгах были сделаны записи о трех новых домах на Вельшской улице, о двенадцати – на улице, на которой находилась церковь Св. Иоанна, а также поблизости Вельшского госпиталя, и трех – на Новой улице[221]. Однако не все зодчие и не все итальянцы жили в этом квартале. Например, дом Доменико де Босси находился на Ринге; там же в собственном доме жил Оттавио Страда, а Джованни Баттиста Бусси де Кампиньоне построил дом на Томасгассе[222].
В отличие от архитекторов королевские художники и ювелиры были более близки к императору. Особенно в период правления Рудольфа, высоко ценившего их деятельность, в Прагу прибывало все больше и больше новых мастеров. Как показало топографическое исследование Бекет Буковинской, большая часть из них жили и работали в Градчине или на территории императорского дворца, в непосредственной близости к императору. Можно предположить, что мастерская Каструччи (семейство резчиков по камню из Флоренции, специалисты по флорентинской мозаике) находилась недалеко от императорских коллекций произведений искусства, а большинство других мастерских размещались в поперечном крыле под Кунсткамерой[223]. Резчику по камню Оттавио Мизерони по прибытии в Прагу был предоставлен дом в Пражском замке. Помимо этого ему принадлежал дом на улице Лоретто, находившийся в заднем флигеле королевской канцелярии, поэтому дом на дворцовой территории он сдал в аренду королевскому капитану[224]. Однако не все ремесленники жили на территории дворца. Например, резчик по камню Каспар Леман из Ильцена, не будучи итальянцем по происхождению, поселился на Вельшской улице. 8 сентября 1602 года он получил права гражданина Малой Страны и двумя днями позже приобрел вместе со своей женой Региной трехэтажный дом на недавно отстроенной Вельшской улице[225].
С 21 апреля 1560 года в церкви Св. Климента и Спасителя в Старом городе стали проводить службы иезуитские священники[226], в связи с чем жизнь итальянцев приобрела более упорядоченные формы. В 1575 году по инициативе нунция и иезуита Монтаньони была основана Итальянская Конгрегация Вознесения Богоматери, которая была для папы римского важнейшим источником информации о ситуации в Богемии[227]. Проповедник Маркус Антоний Золданус (1581–1613) в 1596 году издал молитвенник на латинском и итальянском языках, а по воскресеньям и праздникам богослужение проводилось на итальянском языке.
Примерно в 1567–1569 годах была построена первая временная «итальянская часовня» в церкви Св. Климента («Vlašská kaple»), которую в 1590 году заменила ныне известная итальянская часовня, возведенная под руководством Джованни Антонио Брокко (умер в 1613 году). Автором проекта, очевидно, был папский архитектор Оттавиано Маскерини (1524–1606), работавший в Ватикане с 1574 по 1591 год и попавший в Прагу благодаря его связям с иезуитским орденом[228]. Эллиптическая форма часовни свидетельствует о принятии новейших тенденций римского маньеризма[229]. Она была освящена 23 июня 1590 года папским нунцием Альфонсо Висконти. Штукатурные и малярные работы были завершены в 1597 году, а в 1600 году она «при участии многих христианских посланников, дворянства и огромных толп народа» была освящена нунцием Филиппо Спинели и названа в честь Успения Богородицы[230]. Одноименная конгрегация занималась благотворительной работой («Pro Deo et paupere»). В соответствии с указом папы Григория XIII от 18 ноября 1580 года в 1600 году она должна была войти в состав материнской конгрегации в Риме. Характерно, что среди ректоров конгрегации находились также архитекторы, например Пьетро делла Паскуина (1613, 1615, 1630, 1633 и 1643 гг.), Доменико де Босси (1614-й, до того работавший в должности ассистента) или флорентийский художник-интарсист Дионисио Мизерони (1642, 1649–1651, 1653–1654 гг.). С 1600 по 1789 год на Малой Стране действовала еще одна единая организация, в состав которой входили церковь Успения Богородицы и госпиталь Св. Карло Борромео, выполнявший важные благотворительные функции. В 1602 году для расширения больницы был дополнительно куплен дом архитектора Доменико Босси (умер примерно в 1628 г.), который к тому времени работал как ассистент конгрегации. В его доме под номером 335 на Влашской улице проживали 60 человек (данные на конец 1601 г.), среди которых были его родственники и помощники, а также бедные и нуждающиеся. На основе этих данных можно сформировать представление о жилищных условиях того времени в пражском мегаполисе. После декрета, изданного Рудольфом II в 1608 году, конгрегация была освобождена от выплат всех налогов и получила разрешение на покупку новых парцелл для расширения госпиталя, прием пожертвований и подарков. Здание госпиталя было спроектировано и построено Доменико де Босси совместно с Пьетро делла Паскуина и Доменико Барифисом (умер в 1647 г.)[231]. Вышеупомянутые факты свидетельствуют о высокой степени организации жизни итальянских мигрантов в Праге, а также об их «компактном», довольно изолированном образе жизни.
Несмотря на то что жившие в Праге итальянцы были уроженцами разных регионов, им были свойственны солидарность и относительная сплоченность. Будь то выходцы из Граубюндена или Лугано – все они принадлежали к итальянской конгрегации. Так, мастер-каменщик Джованни Антонио Брокко из Кампиньоне в лице ректора конгрегации говорил о «нашей Церкви и нашем итальянском братстве», а вельшскую больницу называл «нашим госпиталем»[232]. В завещании Джованни Доменико Барифисы говорилось о том, что после его смерти его дом должен будет преобразован в остерию, где могли бы встречаться и проводить время итальянские мастера, там же должны будут подаваться блюда итальянской кухни, а итальянские подмастерья смогут останавливаться на ночлег или снимать жилье по доступным ценам[233].
Конфликты
Итальянские иммигранты часто сталкивались с враждебностью и противостоянием коренного населения. Конфликты возникали прежде всего на религиозной основе, так как итальянцы были католиками, а чехи – преимущественно утраквистами. Еще одной причиной конфликтов являлись языковые и культурные различия[234]. Итальянские ремесленники постепенно вытесняли на рынке труда местных мастеров, причем не только в Праге. Так, в 1624 году группа строителей в Вене подала жалобу императору, в которой говорилось, что «вельшские держатся вместе, отбирают всю работу себе и вырывают хлеб изо рта у немцев; поэтому в скором времени в Германии немцев совсем не останется»[235].
Помимо экономического влияния и распространения иезуитов в Богемии усиливался также социальный авторитет итальянцев. Тем не менее количество конфликтов не уменьшалось. В этой связи следует упомянуть враждебное отношение к итальянской диаспоре во время интервенции наемников из Пассау в 1611 году – итальянцев обвинили в том, что они способствовали вторжению войск в Малую Страну[236].
Организация труда
Одним из первых крупномасштабных строительных проектов Богемии, в котором принимали участие итальянские специалисты, стала реконструкция Пражской крепости в 1534 году. В концепцию императора Фердинанда I по обновлению крепости входили не только усовершенствование фортификационной системы и модернизация к тому времени довольно обветшалого замка – основной его целью являлось возведение так называемого летнего дворца в современном архитектурном стиле с садом нового типа, который позже был назван Бельведер (построен в 1538–1563 гг.), в качестве подарка королеве Анне. Таким образом, Бельведер должен был служить местом проведения досуга, но также использоваться в представительских целях. Для реализации этих задач Фердинанду I потребовались высококвалифицированные специалисты. Секретарь Пражской камеры Флориан Гриспек осуществлял надзор над строительными работами и являлся главным посредником в вопросах коммуникации с итальянскими мастерами, число которых постоянно росло[237]. В преобразовании его собственных родовых имений в Кацержове и Нелагозевесе в роскошные замки ренессанса также принимали участие итальянские архитекторы.
Одним из первых итальянцев, приглашенных на работу в Бельведер, был вышеупомянутый Ян Спацци, до того работавший в Вене. Он приехал в Прагу с личной «бригадой» строителей и работал над возведением моста, соединившего замок с королевским садом, а также над субконструкциями замка. Задачей мастера Франциско являлась разбивка сада на итальянский манер – с лимонными и померанцевыми деревьями[238].
Паоло делла Стелла (умер в 1552 г. в Праге), как правило считающийся автором и главным архитектором проекта, работал до этого скульптором в базилике Св. Антония в Падуе. Стелла создал модель летнего дворца и продемонстрировал ее императору в Генуе. По форме и архитектурному языку замок напоминал здания городских муниципалитетов, распространенных в то время в Северной Италии. Стелла приехал в Прагу в мае 1538 года с 13 подмастерьями[239]. Сразу же после этого у него произошел конфликт со Спацио, после чего в 1539 году он вытеснил его с поста руководителя строительства. Зоан Мария Авосталли (умер в 1567 г.) занимал на тот момент времени должность начальника каменных дел мастеров. С ним у Стеллы возник конфликт, который в 1541 году был улажен указом короля, согласно которому Стелла оставался в Бельведере, а Зоан Мария отсылался на работы в разрушенную пожаром Пражскую крепость. Но когда пост главного руководителя строительства получил Ханс Тироль (1545–1556) и у Стеллы и с ним сложились конфликтные отношения, то в 1551 году король отослал Стеллу и его строительную бригаду обратно в Италию. В сопроводительном письме Стелла был назван «мастером наших построек» (лат. «magister fabricae nostrae»). Тем не менее позже Стелла возвратился в Прагу и прожил там до самой смерти в 1552 году[240]. В 1548 году под его руководством проводились работы в Пражском замке, в различных церквях, в летнем дворце, а также в королевском саду и в госпитале. Наряду с группой специалистов, приехавших вместе со Стеллой, в осуществлении этих строительных проектов принимал участие Ян Баптиста Аостали. В документах упоминается брат Стеллы – Ян Мария делла Стелла, создававший рельефы. Кроме этого, приводится имя некоего Доминика делла Стелла (Деластелла), работавшего под руководством Стеллы[241]. Паоло делла Стелла вел активную деятельность в Бельведере до самой смерти. Его работа была продолжена Бонифацием Вольмутом и Хансом Тиролем при участии Пьетро Феррабоско.
Еще до приезда Стеллы в Прагу Фердинанд I просил в своем письме к богемскому вельможе Яну Пернстайну от 19 июня 1537 года послать ему десять хороших каменщиков, поскольку тот славился своей активной и успешной деятельностью в осуществлении различных строительных проектов. После опустошительного пожара в 1538 году Ян и его брат Войтех Пернстайн поручили группе итальянских специалистов отстроить практически заново их замок в Пардубице, а заодно и сам город Пардубиц. Таким образом там возникла мастерская по производству терракоты, в которой изготавливались декоративные рамы для окон и дверей с итальянскими гротескными узорами[242].
Нужно заметить, что в реконструкции Пражской крепости принимали участие несколько групп строительных специалистов, которые конкурировали друг с другом. Каждому архитектору подчинялась собственная бригада каменщиков, в состав которой входили итальянцы. Именно такую бригаду специалистов привез, в частности, Стелла. В целом итальянские каменщики были хорошо организованы – они образовывали «команды» с постоянным составом, во главе которых стоял архитектор или мастер-каменщик. Функции руководителей выполняли, например, Зоан Мария Аосталли (Аостали, или Авосталли, или Авосталис), Ян Пизони, Антонин Брокко и Ян Кампион[243]. В большинстве случаев ремесленники получали заработную плату ежемесячно, но иногда в качестве основы для расчетов с ними служили другие критерии, например «по заслугам» или «за указанное время»[244].
Нередко итальянцы начинали свою деятельность как простые каменщики или каменотесы и дослуживались до мастеров-каменщиков или архитекторов. Например, вышеупомянутому Зоану Марии Аосталли удалось сделать карьеру королевского архитектора. После смерти Аосталли на его место претендовал его сын – Андреас Авосталис де Памбио (умер в 1587 г.), о чем свидетельствует его ходатайство от 16 апреля 1567 года. Кроме Андреаса у Зоана Марии Аосталли было еще трое сыновей – Ян Антонио, Пьетро и Антонио, которые тоже были архитекторами. Семья Аосталли приехала из Савосы или Салы, которая расположена севернее Лугано. Из этого же района приехал Мартино Гамбарини, у которого имелось свидетельство, выданное в 1581 году в Лугано. В 1592 году он получил права горожанина Малой Страны. Гамбарини начал свою деятельность как мастер-каменщик в качестве партнера и помощника двух других мастеров – Гарджиоли и Валенти, работавших в крепости. После смерти королевского архитектора и руководителя строительных работ Ульрико Аосталли в 1597 году он занял его место и исполнял обязанности «королевского архитектора Пражской крепости».
В богемских городах итальянцы образовывали компактные поселения-колонии и почти не вступали в браки с местными жителями. Так, дочь Гамбарини – Анна была замужем за архитектором Агостино Галли[245]. Ульрико Аосталли был женат на одной из дочерей каменотеса Доминика де Маго де Ронио. Его другая дочь – Магдалена, являлась женой Яна Стацио – архитектора итальянского происхождения, родившегося в Пильзене[246]. Бальтазар Маджи из Ароньо (1550–1619), участвовавший в строительных проектах семьи Розенберг в Южной Богемии, был вторым браком женат на Каталине – сестре архитекторов Антонио и Доменико Бенедетто Комета, также работавших по заказу семей Розенберг и Нейгауз[247]. Однако сам Доменико Бенедетто Комета был женат на Людмиле Планковой – гражданке города Будеёвице, с которой он имел двоих сыновей.
Показательно, что даже после долгих лет жизни на чужбине возвращение на родину для некоторых «влохов» не представлялось чем-то абсолютно неприемлемым. В частности, вышеупомянутый Феррабоско спустя многие годы туда возвратился. То же можно сказать и о Бальтазаре Маджи, который с 1575 года работал в Богемии, а на рубеже 1588–1589 годов вернулся в свой родной город Ароньо, где он прожил до самой смерти.
Социальное положение
Ульрико из большого семейного клана Аосталли[248] пользовался большим успехом и спросом в различных областях. Его удачная профессиональная карьера показательна для пути многих итальянских архитекторов, работавших в Богемии. Вероятно, Аосталли еще в 1540-е годы служил у Яна фон Вальдштейна и Ярослава фон Смирица. В источниках 1548 года он упоминается как подмастерье Зоана Марии, а с 1559 года уже как самостоятельный мастер, работавший в Бельведере. В период с 1563 по 1568 год Аосталли вместе с Вольмутом принимал участие в строительстве Дворца для игры в мяч (Ballhaus) и одновременно работал над перестройкой в архиепископский дворец бывшего замка Гриспека (1563–1564). Аосталли стал преемником Зоана Марии в должности начальника каменных работ Пражской крепости с годовым доходом 100 талеров. В 1572 году он получил должность и титул руководителя строительства, после чего его годовой доход увеличился в два раза. Начиная с 1577 года он выполнял в течение нескольких лет функции мастера цеха, при этом спектр его обязанностей был настолько широк, что вряд ли он справлялся с ними без посторонней помощи. Для решения разнообразных задач ему была необходима четко работающая мастерская. Он принимал участие в императорских строительных проектах в Пражской крепости, а также в Брандисе, Пардубице, Подебраде, Карлштейне и замке Штерн эрцгерцога Фердинанда II. В 1579 году император Рудольф II подарил ему 400 талеров за особые заслуги, которые он, однако, так и не смог получить в полном объеме. Без учета фактов, касающихся императорских подарков, можно все же утверждать, что Аосталли был достаточно состоятелен, в частности покупал и продавал недвижимость, причем не только в Праге.
В 1560 году Бонифаций Вольмут подал Фердинанду I ходатайство с просьбой утвердить Ульрико на должности придворного королевского архитектора. Так как в 1564 году Фердинанд I скончался, Ульрико Аосталли повторно подал заявление, которое в 1596 году при содействии Вальдштайна и Смирица милостиво удовлетворил новый император Максимилиан II. Как и другие королевские зодчие, он получил право работать не только над императорскими, но и над другими проектами, для чего, однако, отдельно требовалось разрешение цеха. Так, Аосталли в 1582 году принял должность управляющего строительством замка Владислава Пернстайна в Литомышле, а затем переехал в Йиндржихув-Градец. Кроме того, вместе с мастером Хансом он принимал участие в возведение замка Розенберг в Градчине (1573–1574). 17 сентября 1586 года он был посвящен в рыцари, что, в свою очередь, привело после его смерти в 1597 году к долгим дискуссиям по поводу наследования дворянского титула[249].
Такие магнаты, как Розенберг или фон Нейгауз, привлекали итальянских зодчих в качестве придворных архитекторов для расширения их резиденций и частных городов (в первую очередь в Южной Богемии), которые в середине XVI столетия переживали период расцвета и экономическо-культурного подъема. В этом отношении не менее важную роль сыграла поездка, предпринятая богемской знатью в 1551–1552 годах в Италию с целью ознакомления с современной архитектурой итальянских аристократических дворов, в частности в Мантуе. В должности придворного архитектора семьи Розенберг служил уже упомянутый выше Бальтазар Маджи из Ароньо. «Мистр Бальзар» построил для Петра Вока фон Розенберга замок в Бечине, а также для его брата Вильгельма – замок в Чешском Крумлове и загородный замок Кратохвиле. Между 1585 и 1588 годами он осуществлял строительство иезуитского колледжа в Чешском Крумлове. Помимо этого он участвовал в сооружении зданий в таких городах, как Нойхауз, Хлубока над Влтавой и Тельч.
Доменико Бенедетто Комета из Эктурна (умер в 1620/21 гг.) был архитектором его «милости пана» Петра Вока (чешск. «paumistr Jeho Milosti pánĕ») с 1590-х до его смерти в 1611 году. В Богемии он находился начиная с середины 70-х годов. Комета участвовал в строительстве городских стен в Чешском Крумлове и вместе со своим сыном Джованни – в строительстве вышеупомянутой иезуитской коллегии. Кроме того, он работал для господ Нейгаузов над замком в Хлубоке над Влтавой, а позднее – в Нойхаузе над иезуитским колледжем. Его брат Антонио Комета (родился в 1555 г. в Деводжо, умер в 1602 г. там же) с 1585 года участвовал в строительстве аркад в замке Адама II фон Нейгауза, а вместе с Джованни Марией Филиппи построил в том же замке рондель. Помимо этого он принимал участие в строительстве иезуитской коллегии в Нойхаузе и резиденции в Тельче[250].
Замок Нейгауз, рондель
Профессиональный и социальный подъем итальянских архитекторов нередко был связан с самым, пожалуй, веским подтверждением исключительности их социального статуса – возведением в дворянство[251]. Кроме Ульрико Аосталли дворянство было пожаловано также Джованни Луккезе, Джованни Карьолли и Джованни Марии Филиппи, построившему Матвеевские ворота в Пражской крепости. Дворянский титул был присвоен также Джованни Баптиста Аосталли (ок. 1510 – ок. 1575 г.; известен также под именами Ян Баптиста де Савоса, Баптиста Востали де Сала, фон Фасталис, де Сафоза, Влах Баптиста, мастер Баптиста и др.), который работал с 1548 года в качестве каменотеса или каменщика в Пражской крепости. Позже он участвовал в строительстве королевского замка в Подебраде и в том же городе владел недвижимостью, а начиная с 1568 года осуществлял строительство замка Пернштейн в Литомышле. Аосталли умер в 1575 году и был похоронен в одной из церквей Подебрада. Надпись на его надгробной плите гласит: «Главный архитектор Его Императорского Величества» (лат. «Sacra Caesarea Maiestatis Supremus Architector Aedificior»)[252].
Летний дворец Кратохвиль в Богемии (1583–1589)
В 1566 году придворному архитектору эрцгерцога Фердинанда II Джованни (Хансу) Луккезе (из Лукки) было присвоено дворянство и герб, а его имя было внесено в Инсбрукские списки аристократов. Луккезе участвовал во всех строительных проектах эрцгерцога в Праге и Инсбруке. В 1563 году Фердинанд послал Луккезе в Италию, чтобы тот отобрал и принял на службу новых итальянских специалистов-строителей для участия в пражских проектах. Луккезе и его сын, тоже архитектор, последовали за эрцгерцогом в Тироль, где они руководили реконструкцией замка Амбра. Джованни Луккезе умер в 1581 году в Инсбруке. На его надгробной плите, которая сейчас находится в Инсбрукском музее, он изображен вместе со своей женой Доминикой Аосталли – уроженкой пражской ветви семьи Аосталли.
Итальянские архитекторы, скульпторы и художники являлись, помимо всего прочего, ректорами итальянской конгрегации. В этой связи можно упомянуть, в частности, имена Доменика де Босси, Пьетро делла Пасквина или художника Яна Баптисты Карневале. Пьетро делла Пасквина был к тому же членом совета Малой Страны. Нередко итальянские мастера принадлежали к цеху: так, например, Иероним Конциус был членом цеха с 1608 по 1619 год, а в 1605 году он получил права горожанина Старого города. В 30-е годы мастером цеха был еще один итальянец – Ян Доминик де Барифис[253].
Заключение
В отличие от иммиграции в Польшу итальянские специалисты строительной отрасли приезжали в Богемию почти исключительно из приозерных регионов, Северной Италии и Швейцарии. Их путь в Прагу часто пролегал через Вену. Итальянские мастера объединялись в строительные бригады, в основе которых нередко лежал принцип родственных связей, что, в свою очередь, давало им возможность быстро и надежно выполнять многочисленные заказы. Между отдельными группами то и дело вспыхивали конфликты, в основе которых лежала острая конкурентная борьба.
Архитектор, занимавший руководящие должности, мог выполнять несколько заказов одновременно, что прекрасно демонстрирует пример Ульрико Аосталли и его многосторонней деятельности.
Несмотря на высокую конкуренцию, итальянцы предпочитали селиться вместе и создавали в Праге, в отличие от Кракова, компактные поселения. То же наблюдалось и в других богемских городах (в частности, в Прахатице), где итальянцы принимали участие в осуществлении крупномасштабных строительных проектов. Вельшская колония в Праге в период расцвета, в конце XVI – первой половине XVII века, представляла собой урегулированное поселение с собственной инфраструктурой, унифицированными домами определенного типа и благотворительными учреждениями; браки тоже заключались в основном в своей среде. Итальянские иммигранты доминировали во всей строительной отрасли и добивались высокого социального положения, что не в последнюю очередь выражалось в количестве нобилитаций, а также во враждебном отношении со стороны чешских коллег.
Для развития архитектуры в Богемии и Моравии решающее значение имели проекты знатных дворянских семей, при этом аристократия часто играла более важную и определяющую роль, чем королевская семья (последнее отчасти было связано с постоянными финансовыми проблемами Габсбургов). Имея соответствующее разрешение, архитекторы могли работать паралелльно как над императорскими проектами, так и над крупномасштабными заказами богемской и моравской знати. Несмотря на то что в большинстве случаев один управляющий осуществлял надзор над проведением всех строительных работ, в проектах зачастую принимали участие несколько архитекторов одновременно (иногда они сменяли друг друга). Поэтому определение единого стиля или авторского почерка многих архитектурных сооружений является достаточно сложной задачей, особенно если учесть многолетнюю продолжительность императорских строительных проектов. Скорее, подобную возможность предоставляет анализ зданий, построенных по заказу таких семей, как Пернштейны или Розенберги: столь выдающиеся постройки, как замки в Нелагозевесе, Чешском Крумлове и Нейгаузе, а также замок в Литомышле (Богемия) или Бучевице (Моравия), редко встречались среди императорских проектов. Замки и дворцы, принадлежавшие богемским и моравским аристократическим семьям, не только не уступали в роскоши императорским сооружениям, но, напротив, превосходили их в репрезентативности. В частности, это можно сказать про великолепный дворец Розенбергов в Градчине, который, собственно, в конце концов и был выкуплен императором.
План замка Нейгауз (1586–1594), арх. Бальтазар Маджи
Тем не менее погоня за репрезентативностью и роскошью продолжалось недолго – финансовые возможности заказчиков были быстро исчерпаны. В Богемии, как и в Польше, культурный трансфер не в последнюю очередь осуществлялся посредством прямых контактов с Италией.