— Ладно… Как ты?
— Я стою в списке твоих вопросов и проблем на последнем месте, — усмехнулся Гоша.
— Но путешествие для нас обоих так важно… — обиженно отозвалась Варя.
— Я шучу, дорогая. Я готов идти хоть сзади, хоть в хвосте, главное — с тобой.
Варвара опустила глаза от нахлынувших чувств. Нет, все-таки этот скайп ужасное изобретение человечества. Садистское. Не можешь ни погладить любимого человека, ни обнять. Видишь только плоскую картинку.
— Варь!
— Да!
— Ты плачешь?
— Смеюсь, — сердито ответила Варвара.
— Варюсик…
И без слов они протянули руки к экрану и одновременно коснулись его.
Крит превзошел все ожидания. Это было нечто грозное и прекрасное. Древний пейзаж, внушавший чувство, что все преходяще, лишь природа — вечна.
Как ни странно — им так много хотелось сказать друг другу, но в этой поездке они больше молчали. Как только начинали говорить, странное оцепенение нападало на них, и воцарялось молчание. Но молчание было не тягостным — напротив, легким, свободным, казалось, их мысли невольно переплетаются и от этой безмолвной полноты на сердце словно кто-то водил бархатной кисточкой. Так было приятно.
Уже при расставании Варвара сказала:
— Боюсь, я тебе показалась почти немой. И скучной.
— Наоборот, мы с тобой прошли серьезное испытание — молчанием. Говорят же, если люди могут молчать и наслаждаться этим безмолвным общением — они точно друг другу подходят. Не случайно в древности в пифагорейское общество принимали после обета пятилетнего молчания. Разговор забивает тонкие мысли…
Гоша объяснял это ей уже в аэропорту, вертя в руках дужку очков. У него были красивые длинные пальцы. Варвара невольно вспомнила, как этой ночью Гоша ласкал ее этими самым пальцами. Как его руки скользили по ее телу, исследуя каждый потаенный уголок… Она невольно покраснела. Гоша провел пальцем по ее лицу, словно очерчивая его.
— Пытаюсь запомнить тебя на ощупь, — грустно пошутил он. — Дан приказ ему на запад, ей — в другую сторону…
— Я буду скучать.
— Обо мне и говорить нечего!
Варварин рейс был первым. Она, подхватив чемодан, пошла к стойке регистрации, но когда обернулась, то увидела, что Гоша сосредоточенно, не сходя с места, смотрит на нее, Варвара помахала ему рукой. Но на сердце была грусть.
После поездки Варвара окунулась с головой в работу. Дела были мелкие — в основном обработка информации. Но вот шеф вызвал ее и сказал, что предстоит новое дело.
— Ты как, готова? — спросил он, сканируя сотрудницу внимательным взглядом.
— Конечно! — откликнулась Варвара.
— Не вижу боевого задора в глазах.
«А задор весь остался на Крите», — хотела сказать Варвара, но промолчала.
— Гм-м… Ладно, слушай, надеюсь, отдашься новому делу с головой.
— Постараюсь.
— Тут дело вот такое… — Шеф ходил по кабинету, сцепив сзади руки. — Тонкое. Связано с государственной безопасностью.
Варвара не моргнула и глазом. Такие поручения они выполняли, и нередко.
— Обратились ко мне, скажем так, из одной структуры… — Шеф снова сделал паузу. Варвара знала, что он не столько собирается с мыслями, сколько предполагает, как лучше сообщить информацию. Он еще раз все прокручивает в голове и решает — под каким соусом подать новое дело. У него-то в голове все уже разложено по полочкам. За время работы Варвара неплохо изучила своего начальника. Но следующий его вопрос огорошил ее.
— Что ты знаешь о Максиме Горьком?
— О Горьком? — удивилась Варвара. — Великий пролетарский писатель. Буревестник революции. Создатель романа «Мать».
— Верно. Что у тебя было в школе по литературе?
— Крепкая четверка.
— Хмм… — Шеф надолго замолчал. Варвара ерзала на стуле и не знала, как нарушить возникшую паузу. Негласные правила предписывали, что только шеф может возобновить прерванный разговор. Особенно в тех случаях, когда речь идет о новом задании.
— Ясно… — протянул он. И снова пауза. Варвара прикрыла глаза. — Значит, об архиве Горького ты ничего не знаешь?
— А какие проблемы с архивом? Кажется, все архивы наших писателей хранятся в центральном архиве или в запасниках литературного музея.
— Все, да не все, — глубокомысленно изрек шеф.
«Он испытывает меня, — мелькнуло в голове у Варвары. — Издевается, одним словом…»
— В литературных делах я не особо сведуща, что есть, то есть, — призналась Варвара.
— Филологом быть от тебя и не требуется. Но об архиве Горького я заговорил не случайно. Дело в том, что это один из самых засекреченных архивов, и хранится он не в центральном архиве и уж, конечно, не в музее. Во всяком случае, та его часть, о которой мы говорим. И вообще, судя по всему, не в нашей стране. В этом архиве хранятся письма, бумаги, которые обладают взрывоопасной информацией о многих политиках прошлого, их темных делах, источниках финансирования. Эта информация способна перевернуть наши представления об истории, крупных событиях, революции семнадцатого года, подготовке к ней. И не только… Если ты слышала имя Марии Закревской-Будберг…
— Что-то слышала.
— …То тогда, возможно, тебе станут понятны перипетии, связанные с архивом Горького. Но это очень запутанная история…
— Я внимательно слушаю, — меланхолично откликнулась Варвара и подалась вперед.
Флоренция — Ибица. Наши дни
Даниэла очень сердилась. Только подумать — в самой недвусмысленной форме Витторио отверг ее. Вообще, что он о себе мнит?! В ней бродила горечь и досада. Хоть волком вой. Было чувство опустошенности и хотелось куда-то уехать. Вспомнилась Ибица. Почему бы не рвануть туда и не оставить этого Витторио со всеми его заморочками. Даниэла Орбини не станет ни за кем бегать и всегда найдет себе кавалера. Стоит ей только захотеть! Вот только — желания не было.
Даниэла посмотрела на календарь. Если она отдохнет на Ибице несколько деньков — ничего не изменится. Это время нужно ей, чтобы прийти в себя, успокоиться и восстановить утраченное равновесие. Однако кто-то более мудрый сказал внутри нее: «А восстановится ли это самое равновесие?».
Даниэла прогнала подобные мысли прочь. Нужно заказать билеты и улететь. Там, высоко в небе, где только облака проплывают мимо: спокойные равнодушные облака, а земля предстает расчерченной на аккуратные квадратики, и еще вода — ровное синее полотно внизу — все горести и печали пройдут, сметутся километрами и милями. Все уйдет…
Так думала она, лихорадочно укладывая чемодан. У нее всегда стояло наготове несколько чемоданов. На этот раз Даниэла выбрала ярко-красный, не очень большой, как раз для того, чтобы слетать на несколько дней и вернуться обратно. Замок щелкнул и открылся. В углу чемодана валялся забытый купальник — две бирюзовые полосочки, красиво оттенявшие ее смуглое тело. Она уже забыла, когда в последний раз летала с этим чемоданом и куда.
Даниэла опустилась на стул. Сначала все-таки нужно позвонить в аэропорт и заказать билеты.
Билет она взяла с открытой датой. С пересадкой в Мадриде. Можно было лететь завтра более удобным маршрутом, но земля горела под ногами. Даниэле казалось, что если она задержится здесь хотя бы на один день, то не выдержит. Взорвется!
Открытая дата — это правильно. Кто может предполагать, когда она вернется? А вдруг она там встретит настоящую любовь или приключение и задержится на Ибице? И все будет как всегда: жаркие ночи, смятые простыни, запахи разгоряченных тел, стоны, ее спутанные кудри, вино и наутро легкое головокружение…
Сейчас эти воспоминания не вызвали желаемого прилива сил, напротив, они отдавали странной затхлостью, как будто она открыла сундук со старой одеждой и стала доставать пожелтевшие платья.
Но об этом тоже не надо думать! Прочь из этого города, прочь от событий последних дней!
Даниэла обвела глазами комнату и ощутила приступ голода. С утра был только кофе. Но она не будет задерживаться, пообедает в аэропорту или по дороге.
На Ибице в отеле она встретила своих знакомых. Луку и Валентину. Они обрадовались Даниэле и вывалили на нее ворох местных новостей. Самый роскошный клуб острова сегодня устраивал вечеринку, и ребята предлагали присоединиться к ним.
— Конечно, — согласилась Даниэла. — Я приду. Только искупаюсь.
Она плавала долго, но любимое плаванье не принесло бодрящей радости телу, напротив, Даниэла устала, ее клонило в сон.
Она вернулась в отель и уснула, поставив будильник на семь вечера. Проспать вечеринку ни в коем случае не хотелось…
Все вокруг шумело, переливалось огнями. Модный диджей ставил сет за сетом. Ритмичная бодрая музыка приводила в движение нарядные молодые тела.
Даниэла любила танцевать, ее тело было словно создано для грациозных движений. Но в этот раз все было не так…
Как она и предполагала, вскоре к ней приклеился один «хорек», как Даниэла назвала его про себя — молодой человек, юркий, с зубами, чуть выступающими вперед.
— Привет! — крикнул он, стараясь перекричать музыку.
Она ничего не ответила.
— Эй!
— Ну? — процедила она.
— Знакомиться не хочешь?
— Нет!
— А зачем тогда сюда пришла?
— Потанцевать!
— В одиночестве?
— Ага! — Даниэла ускорила темп, волосы упали на лицо, и теперь она смотрела на своего партнера сквозь черные кудри.
— И как?
— Что — как?
— Как танцевать в одиночку?
— Так же, как и жить — прекрасно!
— Странная девушка! А я хотел предложить тебе нечто особенное.
— Это что?
— Закончить вечер на яхте. Здесь одна клевая яхта стоит. Только для своих. Там супербогачи обитают.
— Надо же! — закатила глаза Даниэла. — Супербогачи! Интересно, как они выглядят?
Парень хихикнул.
— И правда — интересно. Меня туда друг один пригласил. Он, между прочим, с русскими связан.
Слово «русские» мгновенно отозвалось в мозгу Даниэлы.
— А что? Идея, собственно говоря, неплоха! — проговорила она. — Давай туда заглянем.