Заккардо – маленький южанин, весь какой-то нервный. Но видно, что храбрец – на груди имел четыре серебряные и три бронзовые медали «За Храбрость». Кроме этого носил многочисленные военные кресты, заработанные в 1915–1918 гг.
Некоторые его мужественные и откровенные выражения производили впечатление. Говорили, что уничтожены батальоны «Вестоне» и «Валь Кьезе». Там действовали безумные командиры, неспособные и несознательные: обещания формально не выполняли, могли отдавать приказы, которые приводили к излишним жертвам. Воспоминания об альпийских стрелках, убитых напрасно 1-го сентября. Для Рима нашлось оправдание: «Большие потери были из-за чрезмерно высокого боевого духа альпийских войск, не привыкших еще сражаться на равнине».
5 сентября 1942
Утром боевая подготовка. Получили детальное сообщение об атаке 1-го сентября. Батальоны «Вестоне» и «Валь Кьезе» из 6-го альпийского полка проникли в глубину неприятельских позиций без прикрытия, с минимальной вероятностью достижения поставленных задач. При этом немцы не оказали им никакой поддержки с флангов. Понеся большие потери, альпийские стрелки отошли на исходные рубежи. Десять офицеров и свыше пятисот альпийских стрелков убиты.
/…/
7 сентября 1942
Облачный день. Пребывали все еще у пруда.
Прибыли первые циркуляры высшего командования. В «секретном» документе говорилось, что между немецкими и итальянскими частями вклинились русские. Сообщалось, что на днях линия фронта будет восстановлена полностью и взаимодействующие части должны знать «слова приказов» по-немецки.
Второй циркуляр наших шефов говорил о больших трудностях со снабжением, принимая во внимание дождь и снег. Теперь уже требовалось затянуть ремни. /…/
Штаб дивизии «Челере», несет ответственность за истребление 1-го сентября!
Позиция на 1 сентября 1942 года
8 сентября 1942
Ночью интенсивный артиллерийский обстрел. Одна треть снарядов разорвалась в нескольких шагах от лагеря.
Утром проводилась боевая подготовка, чтобы показать альпийским стрелкам основные отличия войны на равнине от войны в горной местности. Здесь главным аргументом были большие потери в батальонах «Вестоне» и «Валь Кьезе» – они служили самым красноречивым подтверждением.
Позже узнал другие подробности первых жертв, которые понесли альпийские стрелки в России. Приказ на проведение операции предусматривал, что две немецкие танковые колонны прикрывают фланги «Вестоне» и «Валь Кьезе», при их выдвижении. В 4 часа, после нашей интенсивной артиллерийской подготовки, итальянская авиация должна была разбомбить позиции русских. Как только закончила свои действия авиация, батальоны альпийских стрелков ринулись в атаку.
Вот как «Вестоне» и «Валь Кьезе» шли на гибель.
Накануне, 1-го сентября немцы предупредили, что танковая колонна, предусмотренная в приказе для совместных действий, переброшена в другой сектор.
И тактический штаб решил действовать самостоятельно: «Справимся сами».
Выделили двадцать легких танков из дивизии «Челере», двадцать жестяных консервных банок, думая, что они смогут заменить немецкие танки.
С рассветом 1-го сентября, в 5 часов итальянская авиация еще не появилась. Штаб требовал выполнения приказа верховного командования и штаба дивизии «Челере». Был отдан приказ начать атаку.
Поле боя было ровное, как доска. Сгорбленные под тяжелыми ранцами, альпийские стрелки начали движение. Первый бросок, после минометного и артиллерийского огня. Батальон вынужден был остановиться, преодолев русскую линию обороны. Но наши танки здесь были остановлены: их расстреляли из крупнокалиберных ружей (20 мм) и забросали ручными гранатами. Достаточно выстрела из ружья для остановки наших танков!
Потери огромные. Бесполезные жертвы сотен альпийских стрелков и лучших офицеров. Это печальный итог действий, которые предприняли батальоны «Вестоне» и «Валь Кьезе» после того, как были убиты майор Волпатти и капитан Джиамминола.
9–10 сентября 1942
Подъем в 3 часа 30 минут. Отправление в 4 часа с машиной из штаба батальона для рекогносцировки поля боя перед позицией, на которую вышли прошлой ночью. Вместе с Гранди, майором Заккардо и другими командирами роты.
Перепутав дорогу, продолжали путь между двух оборонительных позиций «Сфорцеска», двигаясь к неприятельской передовой. К счастью офицер из патрульной службы вовремя остановил нас, и мы вернулись. Поблуждав еще, мы обнаружили остатки одного батальона из «Сфорцеска», который занимал линию обороны на высоте 228. В этом батальоне в живых осталось двести двадцать человек: эту часть должна была заменить 46-я рота.
/…/ В 3 часа, наконец, прибыли на высоту 228. Перед нами открылось поле битвы – кругом валялось оружие, батальон из «Сфорцеска» был эвакуирован.
/…/
Фронт на Дону
14 (?) сентября 1942
Прошло 4 дня! Пять дней. Я спал в среднем один час в день. И не устал. Коньяк поддерживал меня лучше всего. Помню, что в 10 часов утра была прорвана первая линия обороны; однако вечером она была восстановлена.
Сегодня шел дождь, на высоте 228 два десятка убитых. Русские позиции располагались амфитеатром на расстоянии 500–900 метров.
/…/
Майор Заккардо часто посещал нашу высоту и днем и ночью, принося немного веселья и хорошего настроения. Он отличный южанин и всегда находит забавные эпизоды.
/…/
Вечером 12-го, в 20.30 находясь в штабном блиндаже роты с Гранди и майором, услышали неожиданные взрывы ручных гранат и пулеметные очереди. Вспышки огня. Потом стемнело.
/…/ Выдвинулись на сотню метров вперед. В темноте слышны отдаленные крики о помощи. Двигаемся по направлению голосов, прошли еще пятьдесят метров и остановились. Голоса теперь уже слышны близко. Голоса людей, попавших под наши пули и разрывы ручных гранат.
Слышны голоса и крики «Итальянцы, хорошо», голоса приближались.
В десяти метрах от нас заметили две приближающиеся тени, с поднятыми руками. Это были два дезертира с оружием: их разоружили. Два парабеллума[6] модели 1942. Возвратились с пленными на позиции и провели допрос. Это были два молодых солдата 1921-го и 1923 года рождения.
/…/ Каждое утро прибывало двое «туристов» из штаба. Двое других «показушников» находились на высоте 228. Жаль, что в это время русские не открывали минометный огонь. /…/
16 сентября 1942
/…/
В 2 часа ночи произошло впечатляющее зрелище: большой стог сена, находящийся на правом фланге нашей высоты превратился в огромный костер. Наша высота была освещена как днем. Это говорило о том, что его подожгли русские. Но получилось наоборот – наша позиция в течение дня была окутана дымом.
/…/ В 4.30 около артиллерийского наблюдательного пункта пятеро русских сдались моим разведчикам. Они говорили, что делали у реки и что вышли для разведки в 21.30.
Вместе с переводчиком из 6-го полка альпийских стрелков приступили к допросу. Пленные сообщили, что дезертировали с высоты 236 после трех дней пребывания на фронте. Рассказали о двух минных полях: одно в подсолнечнике, другое на арбузной бахче. На допросе им влепили несколько пощечин, после чего каждый вставал и говорил дрожащим голосом. Более трусливый заявил, что испугался артиллерийской канонады и стрелял в страхе. Другой русский заявил, что слышал ночью наш патруль, но не встал, потому что знал о немецком предписании, по которому перебежчик должен являться на линию обороны на рассвете. Пленные были: двое из Астрахани, один из Воронежа, остальные – украинцы.
/…/
22 сентября 1942
Вечером с 19 до 20 часов – тревога. Выехал на артиллерийский наблюдательный пункт.
Был со своим отрядом разведчиков. Пришел во II взвод, узнал от Гупччиарди, что вернувшийся на передовую альпийский стрелок Гамбиразио предупредил о русском дозоре численностью до тридцати человек недалеко от наблюдательного пункта.
Разделил отряд: один патруль направил влево от наблюдательного пункта, другой повел сам. Вышел за линию обороны на ничейную землю. Дождь прекратился, на обратном пути выглянула луна. Аполлонио повернул патруль направо. Я решил, наоборот, прямо направиться к наблюдательному пункту. На обратном пути при полной луне мы рисковали быть замеченными на огромном поле.
На наблюдательном пункте тревога: патруль разведчиков открыл огонь, кругом были русские патрули.
Двинулись с отрядом обратно. Как только прошли сто метров, сержант Пилис услышал голоса.
Вижу тень, которая двигается мне на встречу: конечно, это Пилис, который искал меня. Я двинулся вперед, прошел пятьдесят метров и превосходно вижу тень: длинную шинель нараспашку, фигуру человека… Это русский: он шел непринужденно, руки опущены вдоль туловища. Я привстал на колени, громко крикнул наклонившись: «Руки вверх». В ответ полетели первые гранаты. Из парабеллума я сделал только один выстрел; должен был броситься на землю, пытаясь воспользоваться своим оружием под шквальным огнем. Я выругался, крикнул своих солдат на помощь. Они были развернуты широкой цепью. Альпийские стрелки начали стрелять из винтовок. У меня было с собой восемь ручных гранат. Длинная очередь из парабеллума с расстояния в пять или шесть метров прошла над моей головой. Огонь от выстрелов стоял перед глазами.
Непромокаемая плащ-накидка мешала мне двигаться. Я ее сбросил и сразу понял, что в светлой куртке стал уязвим. Бросил одну гранату со всей силы и крикнул своим: «Бросайте гранаты дальше». Я понял, что наши небольшие атаки теперь уже почти бесполезны. Наше отступление было без какого-либо прикрытия сзади, мы защищались только последними гранатами.
Офицер и три артиллериста на наблюдательном пункте были в блиндаже, защищенном броней. Два артиллериста в бесполезной возне вокруг пулемета вспотели, стараясь произвести первый выстрел.
Я привел в порядок своих разведчиков в пути. Балосси сигнализировал Гранди, что мы не имеем потерь, кроме израсходованных боеприпасов и гранат.