Какая печальная наша участь! 30 января, едва вышли из окружения, немцы в тылу развлекались фотографированием. Было ощущение, что наша катастрофа – это их победа, которую они отмечали с презрением.
Бедные итальянцы, люди, которые сражались и страдали, которые в сердце несли еще образы погибших рот, и которые сегодня видят происходящее, некоторые сдавались, а некоторые бросали оружие. Кадровые части, оставшиеся, в конце концов, до сегодняшнего дня не бросили оружие: оружие ржавело, много было осечек, на морозе в 45 градусов его заклинивало. Мы страдали от голода, настоящего голода, от усталости и различных мучений. Но когда надо было сражаться, сражались. Честные, благородные и спасли честь итальянского солдата.
Другие штабы продолжали скандалить, потому что многие солдаты продавали оружие и материалы экипировки. Но Боже святый, они не понимали, что эти люди голодные? Дайте им поесть, и, прежде всего не обкрадывайте их и без того скудные пайки, потом увидите, что этот скандал кончится; не должно быть больше выбора: хлеб или смерть! И не предавали честь мундира, хотя не носили их в отступлении. Я не спасал свой багаж: каждый спасенный багаж, хочу сказать, это один брошенный раненый, это позор и подлость.
8 марта 1943
Штаб 46-й роты переместился в другую избу. Война коснулась почти каждой русской семьи. Часто невзрачные фотографии на стенах напоминают о членах семьи, теперь пропавших. Для молодых мужчин и женщин не существует другого выбора; продаться немцам или закончить путь в Германии. Также и в нашей избе, семья была не полная: старик и два внука. У старика была сдержанная манера поведения, возможно, он ненавидел нас, но не так как ненавидел немцев.
Однажды вечером, когда мы пели, двое детей пришли на порог нашей комнаты. Но дед сразу позвал их обратно. Говорили со стариком, хотели, чтобы они послушали наши песни. Мы настаивали все вместе, и дети тоже надеялись, что дед согласится. Прошло немного времени, и в комнате старик и двое внуков пели для нас Стеньку Разина. Эта русская песня, почти такая же, как наша песня альпийских стрелков!
9 марта 1943
В 9 часов сбор батальона «Тирано» и чтение приказов от дуче и штаба армии.
Как всегда, Заккардо – язык без костей: перед всем батальоном вспоминал причины трагедии отступления. Говорил с благодарностью. Говорил ясно и четко, как будто сообщал обычные приказы на день. Говорить о тысячах мертвых, обмороженных, пропавших без вести, было бесполезно. «Это оскорбление наших мертвых, говорить еще о союзе с немцами. После отступления немцы стали нашими врагами больше, чем в войне 15-го года»
Простые слова, которые трогали. Заккардо мужественный человек, всегда искренний с альпийскими стрелками, я долгое время хотел сказать об этом.
Солнечный, но холодный день. Прибыла часть альпийской артиллерии. Говорили, что грузится батальон «Морбеньо». Каждая рота должна комплектоваться «по спискам материалов». Надо быстро сделать: из группы (В) – 22 походных одеяла; из группы (С) – 6 карабинов, 64 винтовки, 4 пистолета и немного разного металлолома. Армия исчезла, но наша бюрократия не сдается. Короткий список материалов группы выглядел очень странно: «60 пуговиц парных металлических средних», «3 сабли с кожаными ножнами», «4 обоймы для пистолета «Беретта» модели 34», «1 ремень для ружья модели 91», «20 кожаных кабур модели 907» и все в таком духе.
После бегства, в Италии, нас отправят в увольнение. Возвращаемся в центры мобилизации.
Приказ дня от Гарибольди говорил: «Помнить и рассказать»! Из Альпийского армейского корпуса осталось в живых двадцать пять тысяч человек. Думаю, что в Италии не знают и малой части нашей трагедии.
Сегодня раздали сигареты, но сигареты не едят. Продовольственный паек, как обычно, скудный. Если синьоры из штабов продолжают «забирать» свой обильный паек от войск, более облегчая его, потому что были другой породы… они делали себе питание высшего качества!
Со вчерашнего дня, по приказу штаба полка, пятнадцать альпийских стрелков из роты разбивают лед на железнодорожном переезде. Эту работу они делают под командованием какого-либо офицера полка, обычно капитана. Но все они в свою очередь находятся под командованием немецкого капрала. Альпийские стрелки даже с обморожениями, работали вместе с украинским гражданским населением. Немцы здоровые, толстые и упитанные, смотрели и командовали. Обращались как с обузой, потому что люди с согнутыми спинами не поднимали голоса.
Сегодня ночью бомбили Гомель.
10 марта 1943
В 12 часов неожиданный сбор. Весь полк с оружием и багажом, как будто мы уезжаем. Цель: попытаться вернуть вещи погибших офицеров и солдат. По журналу, тщательно, человек за человеком, опорожняли карманы, вещевые мешки, пакеты, не пропускали ничего.
/…/
«Запомнить и рассказать», – слова, которыми начинался приказ, становились ложными, потому что каждый стремился лить воду на свою мельницу.
Манарези передал персональное приветствие дуче. Он готов целовать задницу дуче! Негодяй! Больше никто не верит в вашу ложь, которая доставляет только отвращение – так думали оставшиеся в живых в этой необъятной трагедии. Ваши пустые слова только оскорбляют наших мертвых. Рассказывали, что думали как вы, что отступали, не веря больше званиям и говорили: «Никогда не поздно… выйти наружу!»
КАРТА-СХЕМА ОТСТУПЛЕНИЯ ИТАЛЬЯНСКОГО АЛЬПИЙСКОГО КОРПУСА
Карта 11. Отступление Альпийского армейского корпуса и бои при выходе из окружения (16–26 января 1943 г.)
Линия, которая соединяет Белогорье и Белгород показывает направление движения дивизии «Тридентина» во время отступления. Названия прописными буквами показывают населенные пункты, где были местные и более важные бои. Стрелы А, В, С показывают первую фазу отступления (17–20 января) соответствует дивизиям «Виченца», «Кунеэнзе» и «Юлия».
Подгорное: место сбора дивизии «Тридентина»: 17–19 января 1943 года;
Скорорыб: населенный пункт, в котором развернулись первые действия по прорыву частей альпийских стрелков для отступления: 19 января;
Ново Харьковка: ночной бой 20–21 января;
Шелякино: бой 22 января;
Никитовка – Арнаутово: населенные пункты, где были большие бои батальона «Тирано»: утро 26 января;
Николаевка: большие бои по прорыву, перелом для дивизии «Тридентина»: вечер 26 января;
Белгород: населенный пункт, где произошла встреча с новой мобильной линией обороны немцев: 4 февраля.
Глава V. Отрывки из книги Эджисто Корради «Отступление из России»
Первая часть
/…/
Я был лейтенантом запаса альпийских стрелков и был в действующей армии, служил в штабе альпийской дивизии «Юлия» генерала Умберто Риканьо, попавшего в плен во время отступления и позже освобожденного вместе с генералами Эмилио Батисти, командиром альпийской дивизии «Кунеэнзе» и Этельвольдо Пасколини, командиром пехотной дивизии «Виченца» летом 1950 года, после более чем семи лет плена. Начальником штаба дивизии «Юлия» был полковник Джузеппе Молинари, который умер в плену. Моим вышестоящим командиром был начальник Оперативного отдела подполковник Итало Вогера. У меня сердце болит, когда думаю о Вогере, он также умер в плену. Вогера был военным инженером и обладал высочайшей храбростью, я любил его, как и все офицеры, которые знали его, он был предметом всеобщего восхищения.
/…/
Эта была настоящая бойня. Сколько убитых! Среди офицеров, унтер-офицеров и солдат убитых как в Греции, так и в России, в немецких концлагерях и в партизанской войне, дивизия «Юлия» превратилась в одно большое кладбище. И корабль «Галилеа», потопленный английской торпедой, кажется, в конце марта 1942 года, когда плыл из Греции к берегам Италии. Он имел на борту полевой госпиталь, штаб полка и в полном составе батальон альпийских стрелков «Джемоно». Торпедировали корабль ночью. Большинство альпийских стрелков погибли в черных водах. Погибло больше чем девятьсот человек. Из года в год все женщины Джемоны одеваются в этот день в траур.
/…/
Многое вы узнаете, если вслушаетесь в песни альпийских стрелков и горцев. Они заставляют задуматься и рассуждать. Почти все песни изумительные, особенно, если их исполняют просто без музыкального сопровождения. Они не несут явно военного уклона. А выражают в большинстве своем тяжелые страдания от трудной работы и изнурительных переходов в горах, а также печаль, мужественную печаль из-за смерти, которую война сеет среди друзей и врагов. Песни связывали людей, как на одной скамьей на галере, где вместе мучились и умирали. В особенности красивыми и страстными были фриульские песни родом из долины Натизоне, они были проникнуты пониманием жизни. Некоторые из них решительно напоминали прекрасные русские хоровые песни, такие как «Волга, Волга». Эта песня была известна среди альпийских стрелков, как «Шел альпиец на высокую вершину…», эта песня из долины Натизоне, северо-восточнее Удине. В этой долине жители итальянцы, но имели, скорее всего, далекое славянское происхождение. Мелодия «Шел альпиец на высокую вершину…» была идентична мелодии очень популярной русской песни, которая названа в честь предводителя казаков Стеньки Разина. В России альпийские стрелки пели «Шел альпиец на высокую вершину…» и русские улыбались изумленно: «Но эта песня наша!»
/…/
За прошедшие годы после того отступления я вспоминал снег, сани, танки и гул их гусениц. Все это вызывало у меня отвращение. Даже первые две зимы вид ребятишек, занятых игрой на снегу с санками и санями меня раздражал, и возникала необъяснимая тревога. Еще сегодня игрушечный танк в темной комнате в памяти вызывает проблески раздражения и беспокойства. Потому что возникают воспоминания о войне.
/…/
Среди нас там было целое братство. Не только между офицерами, но и между офицерами и альпийскими стрелками, между всеми без исключения. Добавлю, что если бы пришлось идти на войну вновь, я это сделал бы с радостью, если бы вновь оказался в альпийских стрелках. Также и мой сын, которому сейчас пятнадцать лет, если однажды должен будет надеть на себя военную форму, он должен будет выбрать все же альпийских стрелков. Мне кажется, что у альпийских стрелков меньше агрессии, чем у других солдат. Они в большинстве своем выделяются настоящей дисциплиной, хотя кажется, что внешне нет. Это я думаю, что еще и сегодня есть в альпийских стрелках, что скрепляет их в один монолит. И сын надевает мою альпийскую шляпу. Альпийская шляпа не плутовская шляпа, как ее иногда характеризуют в Италии. Альпийские стрелки были менее других лукавыми по этому определению. Были людьми серьезными. Для меня хотелось бы, чтобы все итальянцы больше походили на альпийских стрелков.