/…/ Во время этого марша, после того, как покинули Харьков, встретили немецкую танковую дивизию, которая двигалась маршем из Франции, для сдерживания русского фронта на Украине. Это была дивизия «Великая Германия», оснащенная гигантскими танками «Тигр». Немецкие танкисты высовывались из круглых танковых люков, смеялись нагло и пили шампанское из бутылок. Они, думали мы, идя по обочине дороги пешком на запад, дойдут до Москвы с этими длинными орудиями.
/…/ Ночью русские самолеты бомбили Гомель. Недоставало пищи. /…/ Продолжаем спать на земле, как в окружении.
/…/ Уехали в Италию двенадцатого марта на поезде. Нас было немного. Каждая из трех альпийских дивизий насчитывала шестнадцать тысяч человек, четыре тысячи мулов и различные материалы в момент отправления в Россию. Такими же силами располагала и дивизия «Юлия». Для погрузки всей дивизии «Юлия» было необходимо пятьдесят пять эшелонов.
/…/ Первого марта 1943 года, после отступления, все оставшиеся из «Юлии», которые дислоцировались в районе Гомеля, насчитывали три тысячи двести человек, включая офицеров и унтер-офицеров. Немного более тридцати или сорока мулов и лошадь, /…/. Эти цифры я записал в Гомеле, в русскую школьную тетрадь, которая еще сохранилась, еще меньше сотни человек – это пациенты госпиталей, которые вышли из окружения.
«Тридентина» на эту дату насчитывала семь тысяч пятьсот человек и триста мулов. «Кунеэнзе» – тысячу триста человек, она попала в настоящую бойню. В дивизии «Виченца» осталось еще меньше, думаю тысяча человек. Из примерно десяти тысяч автомашин Альпийского армейского корпуса более девяти тысяч девятисот были уничтожены или попали в руки русских. В итоге было потеряно две трети личного оружия и более девяти десятых автоматического оружия, почти все из ста семидесяти артиллерийских орудий.
Для перевозки всей дивизии «Юлия» в Гомеле потребовалось только три товарных поезда. Мой поезд был на Бреннерском перевале в ночь на девятнадцатое марта 1943 года, в день святого Джиузеппе. /…/
Глава VI. Письма альпийских стрелков из России
Роберто Миссироли
Родился в Швейцарии в 1913 году, умер на русском фронте в январе 1943. Нотариус, капитан 2-го полка альпийских стрелков, батальон «Дронеро».
(23 августа 1942)
Прошу тебя послать мне на днях географическую карту, хорошо бы из Тоуринга, потому что у нас здесь нет карт, позволяющих точно определить названия населенных пунктов этой необъятной страны. У нас было два дня марша, потом один день отдыха, потом три дня марша и один день отдыха, и так двигались по дороге до конца первой серии из 10 маршей.
(25 августа 1942)
Мы сделали четыре этапа подряд, вместо трех и имели сейчас только один день отдыха. Место стоянки было самое скверное из всего, что мы видели до сих пор, мне кажется, его название Ново-Павловка, и уже несколько километров входили в зону боевых действий, прошел месяц, как мы в России. Так линия фронта зимой проходила в этой части страны, то земля была почти полностью безжизненна.
Прекрасного русского рая и прекрасной русской организации мы еще не находили: может быть, будет дальше, впереди; но я убежден, что его просто не существует. От путешествия по этим областям мы имели те же самые впечатления, что и от путешествия по Абиссинии; необъятные просторы полей, более или менее обработанных; потом импровизированные маленькие оазисы с белыми домиками, которые издали смотрелись изящными, но когда ты приближаешься, видишь, что крыши все или деревянные, или покрыты соломой, или гудроном, и что стены из навоза животных, собственно как в Абиссинии. /…/ Где бы мы не находились, везде были колодцы, но нигде не было хорошей воды: мы ее пили после стерилизации или кипячения, не было никаких намеков на водопровод.
(28 августа 1942)
Ничего хорошего не предвещал взорванный мост и также несколько разрушенных неприятелем домов, такой явилась сегодня утром Александровка. Церковь с тремя одинаковыми куполами, костел для «Сфорцеска» видели уже издалека, он казался пагодой, выкрашенной в зеленый цвет. Мы расположились лагерем в прекрасной рощице, штаб находился в одном грязном домике, полном людей и обрывков бумаг. Мы не знали еще, куда пойдем дальше. Мы находились недалеко от Ворошиловграда, который сегодня утром видели справа. Пересекая эту зону, прекрасно понимаешь, почему русские не могли оборонять Украину и устроили эту длинную гонку поспешного отступления к Дону: вся местность однообразная, абсолютно лишенная мест, где можно попытаться организовать оборону; видели часто большие заграждения из колючей проволоки, большие противотанковые рвы, хорошие линии укреплений, добротно построенных и грамотно установленные позиции; однако, можно сказать с уверенностью, что несомненно на этой местности не было признаков сражений и бомбардировок. Видели необъятные территории, для обороны которых были необходимы миллионы солдат, чтобы прикрыть все направления, по которым могли пройти немцы беспрепятственно; один противотанковый ров был длиной в 50 километров, его преодолел 51-й полк и прошел вперед. После нескольких дней обороны, защитники, скорее всего, попали бы в плотное окружение, из которого спастись было маловероятно. Более чем 100 км территории прошли пешком и почти в течение месяца мы видели незначительные признаки прохождения здесь войны. Те, кто был в Ворошиловграде, говорили, что там есть несколько асфальтированных улиц и есть большие дома в европейском стиле; это было единственное разнообразие. Из Александровки завтра необходимо переместится на двадцать километров, поэтому не было возможности посетить большой город.
Вчера и позавчера мы прошли два грязных населенных пункта. Проходили мимо обычных для этих мест грязных пейзажей. Но сама земля, напротив, была очень плодородной, если хотя бы немного на ней работать. Часто проходили поблизости от месторождений угля; вдоль дороги видели вчера терриконы высотой в сто метров. /…/ Не понимаю, как они работали, а говорили, что этот народ готовился завоевать Европу! Они хотели что-то другое! В этих местах молодые люди удивлялись, увидев часы. /…/
(18 сентября 1942)
Одно хочу тебе сказать: если услышишь по радио или прочтешь в газетах необычные новости, или специальные репортажи об операциях, в которых участвовали альпийские стрелки, и особенно наша дивизия, верь только на половину и не ошибешься никогда. При освещении событий обычно придают большее значение нашим операциям, по сравнению со сражениями наших союзников, и потом… больше доверяй моим письмам, в которых я тебе рассказываю, как мы шли, с максимальным приближением к действительности.
(26 сентября 1942)
С того времени, как мы здесь, видели пару раз парашютистов, заброшенных в нескольких километрах позади нас; но когда взяли одного, захватили потом всех, потому что первый пойманный не был настоящим парашютистом и для спасения своей шкуры раскрыл место, где скрывались другие.
(1 октября 1942)
Несколько минут назад один немецкий унтер-офицер, который довольно хорошо говорил пофранцузски, рассказал о выступлении Гитлера сегодня. Там было сказано, что все идет достаточно хорошо, и все должны будут оставаться на достигнутых рубежах. Естественно, их нужно будет защищать от русских; потому что эта зима будет отличаться от предыдущей. Мы все убеждены, что русские не смогут больше переправиться через Дон; также немцы имели уже опыт одной зимы в России, приводили в порядок имущество и заранее спокойно готовились. И для русских зима будет много хуже, чем для нас. Но хватит политики и стратегии.
(17 октября 1942)
В последние дни на нашей линии обороны были пять дезертиров, из которых один местный житель, один из Москвы, один сибиряк, один калмык и еще кто-то; они были все оборваны, голодные и испуганные. Они отвечали на наши вопросы и не были радостными. Мы надеемся, что все, что они рассказали, не было плодом воображения.
(18 октября 1942)
Капеллан из своей небольшой библиотеки для солдат дал мне книгу новелл Пиранделло; было много забавного, но некоторые новеллы не совсем достигли своей цели – улучшения настроения. Сегодня, собственно, ничего не делал, лежал на кровати и читал современные стихи: мне кажется, что необходимо иметь более ясный и спокойный дух, который несет доброту и терпение.
В этой местности мы видели школы с многочисленными книгами по алгебре, физике, а также в некоторых домах мы обнаруживали книги по истории, очень подробные, каких даже нет в наших лицеях.
(29 октября 1942)
Вчера был праздник, пробовали вино после почти месячного перерыва; завтра прибудет также немного коньяку. Вчера наши соседи-артиллеристы, чтобы позлить русских, привели духовой оркестр на передовую, который исполнял Королевский марш и Марш Молодых; русские в это время начали размахивать красным сукном, но три наших орудия, которые уже пристрелялись, обрушили на их головы сотни снарядов.
(1 ноября 1942)
Среди колоритных сцен из нашей жизни были и такие: капитан Г. спал в блиндаже с двумя телефонистами и ему приснилось, что русские вошли внутрь, он проснулся неожиданно крича «Тревога», вскочил с постели, пытаясь натянуть сапоги; один телефонист проснулся внезапно и увидел тень по соседству, спрыгнул с раскладушки и остановился; тенью на самом деле был Г., которого тот крепко схватил и который будучи убежден, что находится теперь в руках русских, не зная что делать, был в оцепенении. Потом Г., видя, что ничего не происходит, дал новую тревогу и только теперь телефонист заметил, что схватил своего капитана.
(2 ноября 1942)
Я видел вчера «Газзетта дель пополо» («Народная газета») от 16 октября, не помню точно, где была статья Э. Дольо, названная «Балкон на Дону», он описывал посещение опорного пункта альпийских стрелков из батальона «Кунео», бедные читатели, которым приходится читать корреспонденции с войны на Восточном фронте, гора преувеличений и глупости и, что более неприятно, вы верите таким вещам, мне нечего ответить тебе по правде, единственное, в начале мы развлекались, этой писаниной, а сейчас этот нахал вызывает отвращение. И думаю, вы читали и другие подобные статьи.