Вошедший в большинство языков мира фразеологизм «пиррова победа» возник не здесь. Однако на Сицилии Пирр тоже одержал верх в союзе с Тиндарионом, и этот триумф оказался ничуть не более осмысленным и дальновидным. Уже через два года Тавроменион пал под натиском Сиракуз и, вдобавок, ему пришлось воевать за их тирана против мятежных мамертинцев. Свободным город более не был, попав впоследствии в сферу влияния Рима.
В 134–132 годах до н. э. Таормину, как и две трети острова, охватил бунт рабов в ходе так называемого Первого сицилийского восстания. Так что Сицилию можно назвать ещё и колыбелью смуты или борьбы за независимость. В любом случае, именно тут имел место чуть ли не самый ранний исторический прецедент, когда человек из низов — здесь это был раб по имени Евн — провозгласил себя непризнанным царём и повёл за собой народ. На свою сторону ему удалось привлечь более ста тысяч человек. Проблема в том, что относительное количество невольников на острове было слишком большим, а римские гарнизоны находились за морем. Именно в силу последнего обстоятельства подавление восстания растянулось на годы. Пока на Сицилию переправляли войска, армия рабов всё крепла, росла и накапливала провизию в городах, ожидая осады.
Однако это было восстание обречённых: вряд ли Евн обезумел до такой степени, чтобы рассчитывать перебраться на материк и продолжить своё победоносное шествие. Риму же потребовалось очень много сил, чтобы осадить каждый захваченный мятежниками населённый пункт. Привлекли даже консульские войска. Бывшие рабы никогда не сдавались, не открывали ворота, и Таормина стала одним из самых надёжных их оплотов. Они умирали от голода, но отправлялись в мир иной свободными людьми.
Город и дальше играл важную роль в многочисленных военных кампаниях. После падения Западной Римской империи им владели арабы, норманны, Ангевины, Арагоны… В XVII веке его осаждали французы, но им Таормина не далась. А потом, как отрезало… Европу и особенно Италию сотрясали войны, а славный город жил другой жизнью — светской, курортной.
В XIX веке он был известен исключительно как популярное место довольно дорогого и специфического отдыха. «Таормина — более вежливое название Содома», — так отрекомендовал его английский публицист Гарольд Эктон. Всё дело в том, что на некоторое время город стал излюбленным курортом преуспевающих гомосексуалистов. Заметим: тогда толерантность в континентальной Европе была на несколько ином уровне.
Сейчас Таормина известна в первую очередь своей киноисторией — съёмками, местным фестивалем и премией «Давид ди Донателло», на которую приехал Тарковский. Давнее прошлое отринуто. Хоть здесь и немало архитектурного новодела под старину, отношение к древности тут не такое, как в остальной Италии. Нет-нет да наткнёшься на античную колонну, наскоро выкрашенную масляной краской.
Сувениры настойчиво убеждают, что Таормина хочет помнить лишь о кино. Открытки, магниты и прочие безделицы несут изображения не греческого театра, не палаццо Корвая, не городского собора, а Одри Хепберн, прогуливающейся с Энтони Перкинсом по главной улице в толпе поклонников. Или Моники Витти, сидящей в зрительном зале. Или Федерико Феллини, получающего премию. Выставка в палаццо посвящена не истории Таормины, а пятидесятилетию фильма «Леопард» и конкретно участию Алена Делона и Клаудии Кардинале в картине. Кино и только кино! Город отрицает иную историю. А ведь он оказывал удивительно вдохновляющее воздействие: Гёте работал здесь над «Путешествием по Италии», Ницше писал тут культовый труд «Так говорил Заратустра». Иной населённый пункт из одного последнего факта создал бы плацдарм для привлечения туристов! Индийский философ Джидду Кришнамурти регулярно приезжал в Таормину для медитаций, лауреат Нобелевской премии по литературе Халлдор Кильян Лакснесс положил здесь начало «новому исландскому роману», что в жарких обстоятельствах итальянского курорта выглядит уж совсем сюрреалистической историей. Ничего не напомнит вам, что тут гостили и работали Оскар Уайльд, Рихард Вагнер, Теннесси Уильямс, Трумен Капоте, Жан Кокто и многие другие не снимавшиеся в кино люди. Даже тотальный итальянский культ Гарибальди проявляет себя в единственной мраморной доске с едва различимой надписью.
Город, заметим, довольно дорогой, особенно если учесть, что Сицилия в целом беднее, чем самый юг Апеннинского полуострова. Местные здесь не гостят, а только работают. Главная улица Таормины — застывший во времени «бульвар итальянских капуцинок» — памятник национальному кино, на который лишь приезжим посмотреть по карману.
19 июля Тарковский записал, что его разместили в отеле «Сан Доменико» (piazza San Domenico 5, @ 37.850322, 15.283933), который, по словам режиссёра, «расположен в бывшем монастыре. Огромные коридоры. Роскошные лестницы. Номера в бывших кельях».
Эта шикарная гостиница, находящаяся в двухстах метрах от соборной площади города, занимает два здания. Одно из них, действительно — монастырь XV века, тогда как второе было пристроено к нему в 1896 году. Удивительный внутренний двор с колоннадой, открывающиеся виды на Этну и фантастически чистое море позволяют называть его одним из самых живописных мест, в которых останавливался режиссёр.
В отеле Тарковский сделал несколько полароидных снимков. На одном из них — интерьер его апартаментов с окном. Это изображение похоже на многие другие в череде фотографий, появившихся в ходе поисков визуального образа гостиничного номера Горчакова, а также комнаты в доме Доменико. В обоих случаях для режиссёра особое значение имело именно наличие окна, потому он фиксировал на свой полароид именно вид из помещения в его сторону. Второй же снимок, сделанный в Таормине, запечатлел внешний вид отеля с «висячими садами» на фасаде.
Сам город Тарковскому тоже понравился, он назвал[424] его «замечательным местом», отметив, что солнце здесь совсем не такое, как в Риме. Впрочем, для здоровья Андрея сицилийская жара стала серьёзным испытанием, чувствовал он себя не очень хорошо.
В тот же день режиссёр, вероятно, проездом, побывал в городе Катания. Несмотря на то, что столица острова Палермо расположена в северо-западной части, именно восточное побережье — средоточие жизни, и тут нет ничего удивительного, поскольку именно этой стороной Сицилия обращена к континентальной Италии. Здесь располагаются вулкан Этна и четыре ключевых города. С севера на юг: Мессина — морские ворота острова — Таормина, Катания и Сиракузы. Предпоследний из них — крупнейший. Это вообще второй по величине и значимости населённый пункт Сицилии, после столицы. Тарковский пишет, что Катания[425] — «город мрачный, с тяжелыми и грязными кварталами, но со своим воздухом и собственной физиономией». Такое краткое описание предельно верно и исчерпывающе. Это не парадная страна, но рабочие трущобы, украшенные пыльным, усталым, одетым в леса, некогда пышным центром с чопорным парком. Нога туриста редко ступает на здешнюю мостовую, а потому тут есть возможность прикоснуться к «Италии для итальянцев». Например, попробовать не адаптированные туристические, а аутентичные варианты блюд. Здесь непросто найти пиццу, но легко встретить множество неожиданных даже для опытного путешественника супов и сладостей. Они продаются в довольно редких в континентальной части заведениях — столовых. Подчеркнём, не ресторанах, а столовых, с огромными стеклянными прилавками, вдоль которых люди перемещают свои набирающие вес подносы. Найти самое вкусное несложно, нужно встать в конец очереди и понаблюдать, что покупают местные. Но лучшим заведением окажется то, где спрос равномерно распределён по ассортименту.
Катания — пример торжества города как архитектурной структуры над человеком. Классический и строгий имперский центр обособлен своим грубым величием, он будто благородный сыр в сыворотке из людей и трущоб. Однако недосягаемая красота зданий подчёркивает обилие нищих.
С другой стороны, такой город мог быть где угодно. Италию в нём ничто не выдаёт, кроме памятников Гарибальди, Беллини и другим выдающимся землякам. Именно потому, говоря о Катании, мы были вынуждены коснуться кулинарии — страна здесь в ней. В остальном же это промышленный центр, покрытый слоем пыли и мазута, на который обратил внимание и Тарковский. С недавних пор его называют местной «Силиконовой долиной» из-за обилия высокотехнологичных производств. А ведь удивительно: до Таормины всего пятьдесят километров, но какими разными путями пошли их судьбы.
Расхождение началось с того, что Катания существенно древнее. На территории будущего города сиканы поселились, как минимум, в XIII веке до н. э. Да, не сикулы, а именно сиканы. Греческая колония под названием Катани возникла на пять лет позже Наксоса. Дальше всё очень похоже: контроль Сиракуз, подчинение Риму с 293 года до н. э., а вот после падения империи последовательность была иной. Сначала, в VI веке, Катанией завладели остготы, и именно они укрепили её для своих нужд, отстроив крепостные стены, выкопав рвы. Потом — византийцы, а далее снова, как в Таормине, арабы, норманны, швабы (единственное отличие от северного соседа), Ангевины, Арагоны. А далее — всё иначе: при Мартине I Арагонском город, пусть недолго, но был столицей Сицилианского королевства, включавшего, напомним, и континентальную часть страны вместе с Неаполем. Это период, когда на Катанию делало ставку целое государство, причём амбициозное, активно борющееся не только за существование, но и за доминирование. С падением королевства город попал в сферу влияния могущественных французских домов: сначала Савойской династии, а потом Бурбонов. И если при первых он получил независимость и особый статус на Сицилии наравне с Мессиной и Палермо, то правление вторых было прервано в XIX веке возмущённым восстанием.
История Катании — это хроника катастроф. Даже если вынести за скобки разрушительные завоевания, её судьба вызывает оторопь, и ключевую роль здесь играет близость вулкана. Этна извергалась нередко, но не всякое землетрясение наносило урон. Более того, в 396 году до н. э. надвигающийся поток лавы испугал карфагенян и спас Катанию, а также Сиракузы от неминуемого захвата. Однако в 122-м и 1169 годах вулкан уничтожил все строения почти полностью. Жители тогда смогли бежать, они не отчаялись и отстроили город заново, но в 1347-м пришла чума и уничтожила людей.