ь», поскольку она вполне обитаема и даже густо заселена — имеет порядка тысячи жителей на небольшой площади. Историческая часть разрастись и увеличиться не может, потому что занимает всё плато на вершине туфового холма (см. фото 118). Больше на нём места нет. Недаром герб города — нога, стоящая на возвышенности.
Современная часть — Кальката-Нуова — изрядно удалена от исторической. Люди постоянно покидают эти места, поскольку риск обрушения холма растёт с каждым годом. Но всё равно поселение полнится людьми. Да и может ли быть иначе, коль скоро город связан с удивительной и самой спорной реликвией христианского мира, за одно обсуждение которой грозит отлучение от церкви.
Речь идёт о крайней плоти Иисуса Христа — священном препуции. Казалось бы, мощи такого уровня могли бы храниться в Риме, в шикарном, украшенном драгоценными каменьями реликварии. Так и было семь веков, с тех самых пор, как святыню передал папе Льву III Карл Великий. Это продолжалось бы и дальше, если бы в 1527 году она не была бы украдена немецким солдатом.
Вора поймали в районе Калькаты — около сорока километров на север от Вечного города — но реликвию при нём не нашли, поскольку тот спрятал её, а место сообщить отказывался. Всплыл священный препуций только тридцать лет спустя, его обнаружили совершенно случайно, и тогда-то Ватикан постановил, что возвращать мощи не стоит, что место им теперь в небольшом населённом пункте Кальката. Более того, синодальный совет даровал индульгенцию — отпущение грехов за десять лет — всем пилигримам, кто явится и поклонится святыне. Толпы странников потянулись в город на холме. Здесь даже начали ежегодно праздновать день обрезания Господня. Гуляния включали шествия с реликвией по улицам.
Тёмная история с исчезновением на годы, разумеется, породила множество спекуляций. В какой-то момент в разных уголках Италии бытовало восемнадцать крайних плотей Христа, а разгорающиеся споры никак не укрепляли позиции церкви. Проблему решили радикально: в 1900 году был издан указ, что любое упоминание священного препуция ведёт к отлучению.
Шествия продолжаются до сих пор, несмотря на то, что в 1983-м реликвия вновь была похищена. Она хранилась дома у городского пастыря в коробке из-под обуви, но незадолго до очередной церемонии исчезла.
Можно себе представить, сколько слухов возникло после этого. По одной из гипотез, святыню забрали в Ватикан, дабы прервать эту сомнительную традицию и прекратить пересуды. Ведь само существование и относительная доступность такой реликвии в XXI веке может нанести сокрушительный удар по постулатам веры. Коль скоро есть крайняя плоть Христа, значит есть его ДНК. А если есть ДНК, значит могут появиться новости о его происхождении, биологическом отцовстве. Да и клонирование не за горами…
Когда Тарковский посещал Калькату, город ещё хранил святыню. Но о том, ходил ли режиссёр посмотреть на неё, ничего не известно. Впрочем, есть основания полагать, что если бы ходил, то упомянул бы об этом.
История запуска «Ностальгии» растянулась на годы, но снят фильм был поразительно быстро, всего за три месяца. В течение этого времени Тарковский оставил лишь шесть записей в дневнике — 9-го и 20 октября, 5-го, 12-го и 14 ноября, а потом 28 декабря, когда весь материал уже был на плёнке. Не о каждой из этих заметок даже известно, где именно она сделана, но кое-какие сведения восстановить всё же можно.
По всей видимости, окончательного решения по поводу разрушенного храма, который будет сниматься в фильме, в начале октября принято ещё не было. В «Ностальгии», как известно, задействовано два объекта такого рода — аббатство Сан-Гальгано и церковь девы Марии в Сан-Витторино. Вероятно, вопрос оставался открытым по поводу второй из этих локаций, ведь, увидев первую один раз, отвергнуть её уже невозможно. 9 октября, возвращаясь в Рим после очередных поисков, Тарковский вместе с Франко Терилли, Норманом Моццато и Джузеппе Ланчи попали в автомобильную аварию: «Отказали тормоза, и мы оказались в кювете — чудом не разбились… Я не испугался совершенно: будто бы смотрел на всё со стороны. Всё это выглядело так, как будто было снято рапидом. Когда машина стала валиться в канаву, я подумал, что она перевернется. Она бы и перевернулась, будь кювет пошире». Автомобиль принадлежал Терилли и, конечно, серьёзно пострадал, а Франко был человеком небогатым.
Откуда именно они возвращались, сказать трудно, но всё-таки вряд ли из Сан-Витторино — уж слишком необычное это место, Тарковский бы его упомянул, хотя шок мог затмить впечатления от церкви, из которой течёт ручей.
20 октября к режиссёру приезжал Борис Фогельман, через которого Андрей намеревался привлечь шведское правительство к борьбе за выезд сына. Визит Бориса стал поводом взять дневник в съёмочный день. На страницах «Мартиролога» Тарковский, как водится, жаловался: на усталость, на отсутствие второго режиссёра и специалиста по эффектам… Конечно, на самом деле они были, но его не устраивала их работа. В качестве последнего на площадке трудился Паоло Риччи, достаточно опытный мастер, «Ностальгия» стала его тридцатым фильмом, а на данный момент он поучаствовал уже более чем в сотне картин, подавляющее большинство из которых — остросюжетные детективы, боевики и триллеры, где для специалиста по эффектам куда больший плацдарм.
Что до второго режиссёра, то, согласно титрам, их было даже двое — Норман Моццато и Лариса Тарковская. Жаловаться на их отсутствие Андрей продолжил и 5 ноября, когда группа находилась в Баньо-Виньони. Норманом он был недоволен перманентно, хотя трудно представить, насколько жизнь Андрея в Италии стала бы тяжелее без него и без Терилли. Жена же, наверное, работала не так рьяно, как Тарковскому бы хотелось. Тем поразительнее, что во всех других вопросах, кроме творческих, он чрезвычайно легко поддавался её влиянию.
В тот день уже в отеле «Терме» режиссёр сделал, пожалуй, самую главную запись съёмочного периода: «Снял около трети материала, да нет, уже около половины. Отстаю от плана. Материал неплохой. Кажется, начинаю понимать, в чём же всё-таки заключается секрет настоящего, „правильного“ материала. Очень трудно снимать „правильно“. Это значит всё время делать всё сначала. И в последний раз в то же время». Снимая свою шестую крупную картину, Тарковский, по его словам, лишь «начинает понимать». Здесь проглядывает режиссёрская методика многократного вхождения в реку времени, с той целью чтобы вымыть из песка ещё один элемент мозаики.
Невзирая на все сложности, переживания и неудовлетворённость сотрудниками, у Андрея сложились сказочные отношения с группой. Его перманентное волнение по поводу сроков привело к тому, что все работали сверхурочно и без выходных. Это могло стать причиной скандалов и забастовок, ведь на Западе так не принято. Однако группа трудилась безропотно и с охотой. По завершении Тарковский так будет рассказывать[649] об этом: «Дело не в том, что они меня „уважали“, они меня совершенно не знали, им просто понравилась наша[650] манера работать с группой. Здесь как работают? Приходит на площадку гений, мэтр, все должны угадывать его мысли. А если мысли не угадываешь, то тебя выгоняют. Когда ты с ними попросту разговариваешь: сидит осветитель, бригадир осветителей, сидят оператор, художник, а ты рассказываешь, как ты хочешь снять сцену, и каждый из них высказывает свои соображения, как добиться лучшего результата, но в группе говорили, что впервые участвуют в таких съемках».
Через неделю Тарковский уже в Риме и повод взять дневник отнюдь не кинематографический — умер Брежнев. Режиссёр записал, что не стало и секретаря ЦК КПСС Андрея Кириленко, но тут он ошибся, в ноябре 1982 года Кириленко серьёзно заболел, впал в старческий маразм, а потому оставил свой пост. Однако он проживёт ещё восемь лет.
Новости до занятого фильмом Тарковского шли долго, о смерти Брежнева ему стало известно два дня спустя, и он очень боялся, что страну теперь возглавит Андропов, который, на самом деле, к 12 ноября уже вступил в должность. Глава КГБ, напомним, был в курсе дел режиссёра, и, безусловно, это скорее пугало, чем успокаивало. «Господи! Устрой всё по-Твоему», — так Андрей закончил свою запись.
Ещё через два дня Тарковский в посольстве на торжественном прощании с покойным генеральным секретарём. Для молодых читателей необходимо пояснить, что, разумеется, прощание было заочным. Подобные мероприятия традиционно проходили во всех крупных официальных советских организациях.
До конца съёмок режиссёр больше «Мартиролог» не открывал. Следующая запись сделана 28 декабря в Римини, в отеле «Imperial» (viale Paolo Toscanelli, 19), хозяин которого был другом Тонино Гуэрры. Это не удивительно, ведь речь идёт о гостинице на главном курорте Эмилии-Романьи — здесь все были друзьями Гуэрры и Феллини.
Римини имеет богатейшую историю, уходящую в палеолит. Тут обитали этруски, умбры, галлы, после чего римляне основали Ариминум, любимый порт Гая Юлия Цезаря — важнейший транспортный узел древнего мира. Всего в сорока километрах от города протекает небольшая река с громким названием Рубикон, служившая границей между Италией и Галлией. Именно на форуме Ариминума Цезарь заявил, что намерен идти на Рим. Потом город захватили готы. Затем последовало долгое противостояние лангобардов и византийцев. Но ещё раньше, в IV веке тут состоялся один из ключевых соборов иерархов католической церкви. Вообще история Римини тесно связана с религией. На протяжении семи столетий, вплоть до XV века, город оставался одним из ключевых оплотов Папской области, пока правившая здесь семья Малатеста не поссорилась с понтификом Александром VI.
Эрудитам фамилия Малатеста, вероятно, знакома. В «Божественную комедию» Данте включил историю о муже, убившем свою жену и родного брата, застав их за изменой. Это реальные события, имевшие место в правящей династии Римини. Душегуба звали Джованни Малатеста.