Второй пункт в списке замыслов не появлялся давно — с 17 февраля 1983 года. Видимо, именно в силу болезни мысли о нём вернулись и обогатились новыми соображениями. Заметим, что раньше картина рассматривалась как художественно-документальная, теперь же — просто документальная.
Третий пункт — самый неожиданный: в список актуальных планов возвращается резко отвергнутая недавно «Гофманиана», а никаких житий святых нет и в помине. Быть может, это, как ничто другое, однозначно указывает на улучшение состояния Тарковского.
Впрочем, то же подтверждали медицинские обследования: опухоли в голове и на позвоночнике удалось ликвидировать. Даже несмотря на то, что лёгкие всё ещё имели затемнения, это было замечательно! Удивительно, но Андрей поздравил Шварценберга с успехом, будто всё это происходило не внутри его тела. Видимо, речь шла о материальной оболочке другого «я». Тем не менее боли усиливались, вдобавок держалась довольно высокая температура, не унимался кашель, который мешал спать, режиссёра сковала слабость, осложнения на суставы и многое другое.
22 апреля он видел во сне, будто его кто-то окликнул. Тарковский очнулся, а рядом никого. Это в точности напоминает эпизод из «Ностальгии», которая всё отчётливее проступала в его бытии.
Доктор советовал отправиться для восстановления и продолжения лечения в швейцарский Базель, но сейчас это представлялось возможным, поскольку постепенно начиналась лихорадка перед Каннами. Пришли известия, что в конкурсе участвует новая картина Сергея Бондарчука, да ещё какая — «Борис Годунов». Впрочем, какая бы ни была… Ранее Тарковский узнал, что и Андрей Кончаловский заявлен в программе со своим фильмом «Поезд-беглец» (1985). «Что делать, совершенно непонятно», — резюмировал[1096] режиссёр в дневнике. Ответил он себе на следующий день: «Не надо ни о чём думать: вручить себя Господу, ехать в Канн и ждать. И главное: стоит ли суетиться вообще по этому поводу». Его сердце было наполнено религиозными чувствами, как никогда. В больницы он брал с собой икону, постоянно читал Писание и другие труды. В частности, непосредственно в то время у кровати лежала книга Иова, одна из наиболее поэтических частей Ветхого Завета. Главной темой этого сочинения является осмысление общих причин болезней и несчастий как таковых. После прочтения Тарковский записал лишь: «Господи! Прости меня грешного…»
Дневник наполнялся соответствующими заметками: не о трансцендентном, как прежде, а конкретно о христианском или даже сугубо православном Боге. И о любви, которая есть Господь. Иными словами, Андрей — человек новозаветных взглядов, и его Всевышний — не Бог страха, но Бог любви в широком понимании слова за исключением, пожалуй, романтического.
28 апреля состоялся показ очередной версии «Жертвоприношения» по адресу rue de Pontoise, 34. Основную часть аудитории составили журналисты, а также советники Анатоля Домана, сотрудники студии «Argos Films» и ещё ряд важных гостей, которых приглашал непосредственно режиссёр. В связи с этим сеансом важно отметить три обстоятельства. Во-первых, в дневнике Тарковский зафиксировал, что, по слухам, фильм всем очень понравился, но его самого огорчило качество копии. В итоге он оставил множество замечаний Лещиловскому на автоответчике[1097]. Но вот что интересно: если сравнить русское издание «Мартиролога» с англоязычным, то становится ясно, что в отечественной версии из упомянутой записи удалена существенная часть. Более того, купюры не отмечены соответствующим знаком, а присутствующее многоточие стоит не там. Удалены такие слова: «Лара и я пошли на показ с Яблонским, который, к удивлению других гостей, заснул. Лариса раньше не видела смонтированную картину, и она произвела на неё сильное впечатление. Долгое время она не могла успокоиться и не спала всю ночь». В отличии он иных, обсуждавшихся выше купюр, эту нетрудно объяснить: она показывает уровень вовлечённости супруги режиссёра в производство ленты. Напомним её слова о том, что короткий фильм «у нас» не получился. А спящий Яблонский, в свою очередь, заставляет усомниться в тотальном восторге, который вызвал показ. Кроме того, в русскоязычном издании исчезла реплика о присутствии на сеансе Шварценберга и Влади, но это выглядит скорее оплошностью, не было смысла скрывать. Кстати, врач рыдал после просмотра картины, и Марина подтверждает, что они были крайне растроганы.
Второе обстоятельство связано с тем, что некоторое время после показа Тарковский будет уверен, что катастрофа на Чернобыльской АЭС произошла не 26-го, а именно 28 апреля 1986 года, чуть ли не во время демонстрации фильма. Это, безусловно, ассоциировалось с содержанием.
Потом до режиссёра доходили фантастические слухи, чрезвычайно далёкие от истины. Например, он откуда-то «узнал»[1098], будто поблизости от места аварии полыхает ещё одна станция или завод по изготовлению атомной бомбы и что СССР сразу попросил помощи в устранении последствий у Швеции и ФРГ. Очевидно, такого быть не могло, поскольку произошедшее было засекречено личным приказом Горбачёва. На первых порах пожарные и ликвидаторы даже своим лечащим врачам не могли сообщать о том, как получили ожоги и травмы. Однако, даже безотносительно упомянутых заблуждений, выход «Жертвоприношения» часто связывают с аварией в Чернобыле.
Третье обстоятельство имеет отношение не столько к показу, сколько к улице rue de Pontoise, ведь дом семь по ней будет значиться почтовым адресом организации под названием «Международный институт Андрея Тарковского», которая возникнет после смерти режиссёра. Её представителем будет Шарль-Анри де Брант — тот самый, которому мастер не так давно давал интервью.
30 апреля домочадцы уехали во Флоренцию и Роккальбенью — они вернутся 8 мая — а сам мастер остался в Париже. Из Москвы через Наталью Владимову поступали неутешительные новости о падчерице Ольге — она исхудала и вовсе не собиралась за границу к родным. Тарковский рассудил просто: у неё мужик в Москве, вот и всё! Действительно, она вместе с избранником приедет лишь на похороны отчима.
2 мая его навестил Натан Федоровский с депешей от Михаила Богина. В письме речь шла про некий сценарий, который к нему не прилагался. Была ли это оплошность, недосмотр Богина или замысел Федоровского остаётся загадкой.
3 мая режиссёру снилась мама: «Как будто она пришла с кладбища. Где её или похоронили рано, или она зомби. Она прислонилась к косяку двери и тяжело дышала. Я, кажется, обнял её». В последующие ночи Мария Ивановна будет являться сыну часто, а 30 мая он увидит во сне Сталина, но уже не молодого и сильного, как 15 июня 1982 года, а мёртвого. У его гроба почему-то будет плакать Надежда Крупская. Все сны — один к одному.
Конфликт с Анной-Леной Вибум принял новые формы. Теперь спорили не столько из-за хронометража, замечаний и финансов — хотя и об этом тоже — сколько из-за Канн. Тарковский не собирался ехать, так как чувствовал себя отвратительно. По его собственному мнению, это создало бы ужасное впечатление, исказило восприятие картины, а главное, повредило бы предстоящим работам. Он всякий раз сам добавлял: «Если они будут». Впрочем, очевидно, что значение имел и прошлый визит в Канны. А вдруг опять не дадут «Золотую пальмовую ветвь»? Шведам же было важно, чтобы фильм представлял режиссёр, поскольку его отсутствие резко снижало шансы на победу — на мероприятиях такого уровня не принято вручать призы заочно. Разумеется, есть множество исключений, но всё-таки награждение без лауреата выглядит скверно, и организаторы фестивалей часто вынуждены это учитывать. Вибум видела состояние Тарковского в Париже, и ей казалось, что он вполне в силах поехать. Не имея возможности добиться согласия от самого режиссёра, Анна-Лена начала пытаться повлиять на него через Шварценберга.
8 мая начался XXXIX Каннский кинофестиваль. 9-го состоялась громкая премьера «Жертвоприношения» в Швеции, в старейшем кинотеатре Стокгольма «Астория»[1099]. Это особая практика в европейской киноиндустрии: премьера картины в стране производства проходит раньше, чем на крупном смотре, но всё же обязательно в даты фестиваля. Шведы подготовились на славу: по телевидению вышла прекрасная и подробная передача о работе Тарковского в их стране. Кроме того, фильм был поддержан массой публикаций в прессе, и каждая из них утверждала, что режиссёр предвидел аварию на Чернобыльской АЭС. Члены группы горячо поздравляли Андрея по телефону.
Премьера в Каннах состоялась 12 мая. Тарковский не поехал, хотя многие участники — например, Эрланд Юзефсон — загадочным образом вспоминают его присутствие на фестивале. Михал Лещиловский и Виктор Якович звонили режиссёру из Франции, чтобы рассказать о триумфе. После показа к ликованию подключилась французская и итальянская пресса. Цитату: «Наибольший успех за всю историю кино», — Тарковский даже выписал в дневник. В эти дни, оставшись в Париже, он ничего не писал о своём здоровье — его волновали лишь итоги фестиваля. Андрей был на постоянной телефонной связи с Анной-Леной Вибум, которая из врага мгновенно стала соратником. Она сообщала, что ничего не известно, но Лариса сказала мужу, что тоже разговаривала с ней, и Вибум заявила, будто «Золотая пальмовая ветвь» у них в кармане. В том, что этот разговор имел место, сомневался даже сам Тарковский.
Вечером 19 мая прошла церемония награждения. Фильм получил премию экуменического жюри, Гран-при и приз FIPRESCI. Более того, последний «Жертвоприношение» разделило с довольно необычной, несколько некинематографичной картиной Дени Аркана «Закат американской империи» (1986). «Золотая пальмовая ветвь» так и останется несбывшейся мечтой режиссёра. Однако он был очень близок, фильм отстал от победителя на один голос.
Конкурсная программа в этом году была не сверхъестественно сильной, но весьма представительной. Помимо упомянутых, наиболее серьёзные имена — это Марко Феррери с лентой «Я тебя люблю» (1986), «Отелло» (1986) Франко Дзеффирелли, «Без ума от любви» (1986) Роберта Олтмена, «Вечернее платье» (1986) Бертрана Блие, «Вне закона» (1986) Джима Джармуша и «После работы» (1985) Мартина Скорсезе. Победила британская историческая драма Ролана Жоффе «Миссия» (1986) с Робертом де Ниро, Джереми Айронсом и Лиамом Нисоном.