«Teatro povero» — «бедный театр» — был основан в 1967 году на одном из собраний общины. Зачем он нужен в городке на две сотни человек? Для туристов? К несчастью, сюда они наведываются не в таком количестве, как это место того заслуживает. Да и вряд ли любительский театр мог стать реальным аттрактором. Причины его возникновения стоит отнести к народной метафизике, и именно данное обстоятельство делает «Teatro povero» столь интересным.
Монтикьелло удалось сохранить дух Средневековья во многом потому, что это — изолированный город-аквариум. Естественный для второй половины XX века упадок сельского хозяйства, с одной стороны, усиливал изоляцию (пропадал важный повод для взаимодействия с внешним миром), а с другой, нарушал традиционный порядок. Возникший театр привнёс в жизнь общества ту ритуальную составляющую, нехватка которой могла привести к утрате самобытности, потере лица. Впрочем, такую функцию «Teatro povero» взял на себя не сразу.
Действительно, театр ежегодно выпускает по одному спектаклю. В 1967-м представление как раз было посвящено упадку агрокультурного уклада. В 1968-м поставили религиозную пьесу о житии Иоанна Коломбини, одного из основателей ордена иезуатов[276] блаженного Иеронима. В 1969 году, по случаю юбилея движения Сопротивления, в центре спектакля были сцены о героизме партизан. Все три первых представления напоминали костюмированные празднования на исторические сюжеты. Перелом произошёл в 1970-м, когда бразды правления в свои руки взял Марио Гуидотти, и, по всей видимости, именно его Тарковский имеет в виду, говоря о режиссёре.
Гуидотти предпринял удачную попытку сделать то, что было названо им «театром правды» или «театром жизни». Коммуна сама подсказывала сюжеты, описывала центральные события, обозначала проблемы. Марио их литературно обрабатывал, а потом силами труппы представлял на сцене. Такая идея «нового» «реалистичного» театра далеко не нова. Она возникала и возникает повсеместно до сих пор. Принципиальное отличие, делающее опыт Монтикьелло уникальным, состоит в том, что спектакль горожане, в общем-то, показывали сами себе. На первых порах это было что-то вроде масштабного аутотренинга, опыта социальной рефлексии. Но впоследствии «Teatro povero» обрёл статус признанного эстетического явления. Здесь начал проходить театральный фестиваль. Быть может, с тех пор все неприятности и радости в Монтикьелло случаются только для того, чтобы со временем повториться перед местными жителями на подмостках и, будучи переработанными в негативный или позитивный опыт, стать элементом культуры в истинном понимании этого слова. Вероятно, этот город-театр — единственное место на свете, в котором функционирует беспрестанно описываемый в теории со времён Аристотеля круговорот эстетического переосмысления.
Вернувшись в Баньо-Виньони полными впечатлений, соавторы собирались следующий день посвятить работе, однако 16 августа с утра к ним приехал племянник Франко Терилли Федерико и вновь повёз их по ближайшим городкам. Это ещё одно удивительное свойство Италии: из любой точки можно ездить по окрестностям сколько угодно.
Впервые за последнее время Тарковский писал о поездке с нескрываемым восторгом: «Сказочно прекрасное путешествие. Монте-Оливето-Маджоре[277] — мужской монастырь. Вольтерра. Сан-Джиминьяно. Изумительные города — на удивление. Я уже перестаю воспринимать всё это. Притупляется восприятие». Последние предложения особо важны в свете слов, сказанных на Сардинии: «Неужели можно привыкнуть к такой жизни?» Андрей будто сам отвечает себе: можно. Но высокая оценка уже искушённого в путешествиях по Италии режиссёра делает этот небольшой маршрут ещё интереснее. Проследуем по нему.
Первая остановка — аббатство Монте-Оливето-Маджоре — в наши дни представляет собой огромный монастырский комплекс из красного кирпича (см. фото 82), расположенный на вершине холма и спрятавшийся от всего мира за вековыми деревьями (@ 43.175604, 11.544369).
В 1313 году его основал Бернардо Толомеи, выходец из зажиточной сиенской семьи, профессор юриспруденции, решивший бежать от мирской суеты. Сейчас может показаться, будто для будущего аббатства он выбирал максимально уединённое, хоть и доступное из крупных городов место. Однако ключевым критерием была близость к паломнической дороге франков. Обитель предполагалась, в частности, как пристанище для путников, направлявшихся из Англии и Франции в Рим.
В 1319 году строительство одобрил епископ Ареццо, он же ратифицировал принадлежность будущего монастыря бенедектинскому ордену. Возведение завершилось в 1344 году, после чего аббатство немедленно признал папа Климент VI, и ему было дано название, восходящее к Масличной горе в Иерусалиме.
Благодаря Монте-Оливето-Маджоре внутри упомянутого ордена образовалась отдельная влиятельная оливетанская ветвь. Пожертвования и дотации сделали обитель одним из ключевых землевладельцев в окру́ге. При монастыре до сих пор существует незаурядная винодельня, уникальный институт реставрации книги, а также художественная мастерская. В XVIII веке значение аббатства достигло такого немыслимого уровня, что оно вышло из-под влияния региональной епархии и получило полное самоуправление. Вдобавок, в 2009 году его основателя Бернардо Толомеи канонизировали как святой римской католической церкви.
Оказавшегося здесь путника поражает неземная строгость и аккуратность внешнего и внутреннего убранства. Те, кому посчастливится прогуляться по дворику, коридорам, заглянуть в библиотеку, будут поражены многочисленными яркими современными фресками, украшающими почти все доступные стены. Большинство из них посвящено сюжетам земных страстей и искушений, выпавших на долю святых. Прямой связи здесь нет, но переходя от одной картины к другой, трудно не вспомнить, что экранизация «Искушения святого Антония» Флобера была одним из невоплощённых замыслов Тарковского.
Вслед за режиссёром мы объездили уже заметную часть Италии, потому некоторые слова, которые прозвучат по поводу следующего пункта — города Вольтерра — могут показаться знакомыми. Действительно, отдельные обстоятельства истории этого места нам уже встречались, но не дайте умозрительным заключениям ввести вас в заблуждение, это вовсе не мешает ему быть неповторимым.
Казалось бы, Вольтерра — очередное поселение на холме (как, например, Монтикьелло), возникшее в XI веке до н. э. и входившее в этрусскую додекополию (как, скажем, Перуджа). Однако уже на столь раннем этапе судьба города стала неожиданной. Территория современной Тосканы известна своим плодородием, особенно по части олив и винограда, но в непосредственной близости от Вольтерры земли почти непригодны для сельского хозяйства, потому местные жители от века занимались другим, куда более редким промыслом — добычей полезных ископаемых, а именно серы, свинца, алебастра, галита (каменной соли) и иных минералов. В результате уже к IV веку до н. э. торговля этими товарами сделала город весьма преуспевающим. Но, как водится в Италии, потом последовали войны.
Во время Второй Пунической войны, а также в ряде более поздних конфликтов местные жители поддержали Рим, за что им было даровано гражданство. Но во время Марсийской войны, когда италийские племена противостояли Вечному городу, они неожиданно выступили против последнего, в результате чего Вольтерра была сожжена и разграблена кровавым Луцием Корнелием Суллой — первым[278] человеком, который стал императором, силой завоевав Рим.
Восстановление заняло века. Дело усугублялось тем, что многие окрестные рудники были истощены и разрушены. Но возродившись, Вольтерра засияла ярче прежнего и в X столетии некоторое время даже была столицей Лангобардского государства. Новые хозяева любили её и сделали немало для благоустройства и развития инфраструктуры. Избаловавшийся за время хоть и контролируемого, но всё же самоуправления, город целых два века отстаивал независимость от Флоренции, однако в 1361 году клан Медичи всё же завладел им. Впрочем, никаких жёстких мер введено не было.
Сейчас это выглядит не более, чем поэтической спекуляций, но, похоже, любому завоевателю, стоящему возле городских стен, помнивших ещё этрусков, открывалась столь прекрасная картина тосканских просторов, что внутрь он входил, преисполненный возвышенных чувств. Преодолев ворота, захватчик лицезрел не менее прекрасный вид архитектуры внутри. В результате, каждый агрессор, растроганный божественной и рукотворной красотой, немедленно вспыхивал любовью к городу на горе (см. фото 83).
Так произошло и с флорентийцами, которые, завладев Вольтеррой, сначала лишь обложили её налогами. Ещё столетие местные жили относительно спокойно, но когда в конце XV века Лоренцо Медичи заявил свои права на один из рудников, они вооружились и вышли навстречу его гарнизону. Инцидент, вошедший в историю как «квасное дело», закончился непродолжительной осадой и показательной казнью сорока уважаемых жителей Вольтерры. После город, разумеется, был разграблен и ни на какие послабления более рассчитывать не мог.
Кстати сказать, ранее мы отмечали, что дворец Синьории в Монтепульчано — это копия флорентийского палаццо Веккьо. Так вот, сам главный дворец колыбели Ренессанса делался по образцу старейшего в Тоскане палаццо — здания городского совета в Вольтерре. Такова архитектурная преемственность.
Дальнейшая судьба населённого пункта лежит в русле летописи поглотившего его герцогства Медичи: в XVII веке случилась чума, в XVIII-м захват французами, потом освобождение, и в XIX-м, благодаря всё тем же соли и алебастру, город встал на ноги вновь. Что до XX столетия, то нас интересует в первую очередь местная кинематографическая история. Так вот, Лукино Висконти снимал здесь «Туманные звёзды Большой Медведицы» (1965) — картину, принесшую ему «Золотого льва» Венецианского кинофестиваля. Существенно менее известен пятисерийный телефильм Фламинио Боллини «Портрет женщины в вуали» (1975), тоже снятый в Вольтерре. Эрманно Ольми работал тут над лентой «Дорога, дорога» (1981), Фульвио Ветцль — над «Сначала музыка, потом слова» (1998), а Эмидио Греко — над «Милонгой» (1999). Приведённым перечнем список снятых здесь картин не исчерпывается, но не обо всех из оставшихся хочется вспомина