Во втором свертке оказались обрывки фитиля, которые Холмс так тщательно собирал с вагонного пола накануне ночью.
– Запал от бомбы? – спросил я.
– Посмотрите внимательнее, Ватсон, – я второпях подобрал не только запал…
И впрямь. Сам того, очевидно, не желая, Холмс набрал еще пыли, камешков, занесенных в вагон с путей, паровозного шлака…
…и волос. Точно такого же необычного цвета, как в первом образце, который он мне показал. Теперь я узнал этот цвет:
– Безумец из поезда! – вскричал я. – Это его волосы, я уверен!
– Конечно, Ватсон, но где же я взял второй образец?
– Не представляю… разве что этого маниака задержали?
– Нет, он пока на свободе. Хотя в последние сутки за ним пристально наблюдал… мой брат.
– Майкрофт? Но ведь Майкрофт был в Балморале. Он бы никогда не допустил, чтобы маниака с подобными убеждениями… да, надеюсь, с любыми убеждениями… допустили в высочайшее присутствие.
– А если этот «маниак» много раз бывал там по собственному праву? Если он даже лично знаком Ее Величеству?
Я обдумал услышанное; внезапно челюсти мои перестали активно работать, несмотря на полный рот яичницы и шотландского лосося.
– Боже милостивый… не хотите же вы сказать, что… нет, именно это вы и хотите сказать… Самое страшное, что теперь я и сам это вижу…
Вполне довольный Холмс бережно сложил свои платки.
– А я ведь и раньше вас предупреждал на этот счет, Ватсон. Я, конечно, узнал его при первой же встрече – он же дилетант, и, разумеется, ничего не знает о науке антропометрии. Он постарался замаскировать лицо и голову, и решил, что этих театральных уверток – парика, клея и пластыря, коими он обезобразил себе лицо, – будет вполне достаточно. Но глаза, форма черепа, фигура – это все не так просто скрыть.
– Но… как он сюда добрался? Он же вернулся во дворец до нашего прибытия!
– Быстрые лошади, умело расставленные, пока обгоняют поезда, Ватсон, если всадник опытный и не боится скакать по пересеченной местности. А лорд Фрэнсис, конечно, охотник едва ли не с рождения.
Я поразмыслил над этим.
– Да. Это, конечно, так… Но… почему? Зачем ему это? И как… где… вы нашли второй образец волос?
Холмс пожал плечами и кивком указал на миссис Хэкетт.
– Вы же знаете, Ватсон, мне с самого начала казалось, что старший и младший Хэкетты злы не на нас; их злоба лишь отражается в нашу сторону, а тайной целью ее является кто-то другой. Теперь я могу вам сказать, что этой целью был и остается лорд Фрэнсис.
– Верно, сэр, – отозвалась миссис Хэкетт; лицо ее и манеры были много спокойнее, чем накануне. – И пока тут нет никого больше, дозвольте спросить – как вы догадались?
– По многим мелким деталям, миссис Хэкетт, – ответил Холмс. – Например, вскоре после нашего прибытия ваш муж подчеркнуто сообщил нам, что вы не только приготовили наши постели, но и согрели их; это мелочь, но очень важная. Будь мы совсем нежеланными гостями, вы бы, конечно, не стали так утруждать себя, и нам пришлось бы коротать ночь на неуютных холодных ложах.
Миссис Хэкетт покраснела и улыбнулась застенчиво и благодарно; кажется, она даже чуть-чуть развеселилась. Ясно, что женщина эта, кою я сперва полагал боязливой и слегка придурковатой женой домашнего тирана, в действительности была проницательна и так же способна к улаживанию сложных и опасных дел, как и сам Хэкетт, и какие бы трудности нам с Холмсом ни встретились, она окажется нашим надежным союзником.
– Ох, доктор, да он сущий дьявол, – объявила она не только со страхом, но и с немалой долей презрения. – Но он Гамильтон – из древнего, славного рода, которому вверено заботиться о Ее Величестве, когда она во дворце, и о самом дворце! Разве мы с мужем могли хоть слово сказать чужакам? Мы не смели! Лорд Фрэнсис ясно дал понять, что́ нам за это будет. Но мистер Холмс – спасибо ему – сделал так, что лорд Фрэнсис уехал, пускай только на сутки, – и нам этого, слава Господу, хватило на то, что давно нужно было сделать. Начать с того, что я смогла добыть мистеру Холмсу эти волосы, какие он просил…
У меня уже голова шла кругом от всех этих неожиданных открытий, и чтобы остановить кружение, я с силой швырнул нож и вилку обратно на поднос. Раздался грохот, и мои гости замолчали.
– Умоляю, подождите минуту, оба. Значит, так. Вы, миссис Хэкетт, сказали, что лорд Фрэнсис вовсе не тот радушный хозяин, каким кажется, а напротив – злобный мучитель, который уже многие годы терзает дворцовых слуг?
– Да, сэр, – просто ответила женщина. – И это, и еще того хуже. Моя племянница, может, и лишилась чести, поверив лживому языку Вилла-Верняка; но будь воля лорда Фрэнсиса, она лишилась бы ее много худшим способом, как уже бывало с другими служанками. Да только ему с самого начала дали понять – дал тот, кто вправе это сделать, – что с Элли баловство не пройдет; к тому же среди обслуги полно других девушек для его развлечения. Некоторым того только и надо было, помилуй Господи их душу, хоть лорд Фрэнсис покорности и не поощрял. Мерзкое чудище. Да, он любит, когда ему противятся, ведь тогда он может пустить в ход тот же хлыст, которым он лошадок до смерти загоняет, бедных животин…
– А вы, Холмс, – прервал ее я, не в силах больше выносить этот скорбный перечень злодейств, совершенных доверенным лицом королевы. – Вы говорите, что разгадали его низкую натуру сразу по прибытии во дворец?
– Я не сказал, что сразу узнал о нем все, Ватсон, но я понял, что это именно он напал на нас в поезде.
– Вы хотите сказать – чуть не убил нас бомбой!
– Разумеется, нет. Бомба должна была напугать нас, а не убить. Возможно, тот, кто ее собирал, и тот, кто ее бросил, хотели именно убить, но у кого-то другого были другие намерения. Как мы поняли еще тогда, бомбу делал человек, обладавший доступом к новейшим ингредиентам, но не имевший понятия, как с ними правильно обращаться, а это совсем не похоже на лорда Фрэнсиса. Тем более что, если бы бомба взорвалась при броске, взрыв был бы гораздо сильнее, чем он рассчитывал, и его бы наверняка тоже убило; вы сами видели, какой ужасный взрыв произвела такая же бомба, которую его приспешники всего лишь подбросили к путям, желая остановить поезд. Однако с нашим «подарочком» кто-то поработал до того, как лорд Фрэнсис пустил его в дело, – шнур удлинили, чтобы дать нам возможность просто вырвать его с корнем, что мы и сделали.
– Что вы и сделали, Холмс. – Он из скромности отмахнулся. – И кто же этот ангел милосердия? – продолжал я.
– А вы подумайте, Ватсон, откуда взялась бомба, – ответил Холмс. – И не забудьте про пироксилин. Единственное место в этом городе, где его можно раздобыть, – замковый гарнизон, и даже там его мог достать лишь человек, который свободно ходит по гарнизону, не вызывая подозрений. Мы знаем, что Вилл Сэдлер работает в замке – чинит и реставрирует всяческое оружие, но он не разбирается в современной артиллерии. Значит, он мог украсть пироксилин, приняв его за безобидную набивку для пыжей.
Я обдумал эту гипотезу и понял, что накануне ночью не додумался до нее лишь потому, что не хотел видеть британских солдат соучастниками в преступном заговоре Сэдлера.
– Ну хорошо, – сказал я. – Вилл Сэдлер сконструировал бомбу. А кто ее доставил и откуда взялся второй образец волос? Как вы с этим справились?
– Как уже сказала миссис Хэкетт, чтобы достать улики, надо было сначала убрать с дороги лорда Фрэнсиса, и я предположил, что, если Майкрофт задействует королевский приказ, Гамильтон не сможет отказаться. Майкрофт сразу же выполнил мою просьбу, не спрашивая, для чего мне это, и нам с миссис Хэкетт оставалось только пройтись по апартаментам Гамильтона в удобное для нас время, что мы и проделали сегодня утром.
– У него полон чулан таких штук, доктор, – вставила миссис Хэкетт. – Можно подумать, он на театрах играет!
– Актер, бесспорно, – подхватил Холмс. – Но, боюсь, «сцена» его – весь город, где в личинах гораздо более действенных и приятных глазу, нежели та, кою надел он к нашему поезду, он без счета завоевывал молодых барышень, а то и делал с ними кое-что похуже. Как бы там ни было, я скоро нашел те аксессуары, что мы видели, после чего взял в библиотеке увеличительное стекло и с его помощью убедился – образцы идентичны.
– А я в это время позволил очаровать себя изысканными манерами и был совершенно бесполезен, – сказал я, с виноватым видом снова беря нож и вилку.
– Чепуха, Ватсон, – если бы мы оба знали о двуличности лорда Фрэнсиса, кто-нибудь из нас обязательно сделал бы ложный шаг. Вы чувствовали неподдельную симпатию к нему в его приятной ипостаси, это усыпило его бдительность, и тем легче нам было уговорить его уехать. Кроме того, не вините себя слишком сурово, друг мой, за то, что дали себя провести – хоть лорд Фрэнсис и дилетант, но он один из опаснейших преступников из тех, с кем мы когда-либо имели дело. Помните человека, называвшего себя Стэплтоном? Несколько лет назад.
– Ну конечно, – ответил я. – Дело Баскервилей.
– Совершенно верно. У них много общего, хотя лорд Фрэнсис, должно быть, физически много сильнее Стэплтона. Помните, как он разбил окно в нашем купе?
– Да уж не забуду. И все же, Холмс, как он встретил нас, когда мы прибыли во дворец! Наверняка в поезде у него была еще какая-то маскировка, кроме парика и усов, – когда мы увидели его в истинном обличье, он был значительно меньше ростом.
– Эффект осанки и голоса, Ватсон. Нарочитая сутулость, вялое рукопожатие, жеманный голос, подобострастные манеры – и мы уже уверены, что перед нами мелкая, слабая особь. И все же вспомните – мы с ним стояли глаза в глаза, когда говорили про несмываемый след пролитой во дворце крови.
– Подумать только, и впрямь! Я даже припоминаю, что заметил это. Кажется, ваши слова привели его в негодование, он выпрямился и оказался одного роста с вами, то есть довольно высоким. Вы намеренно начали разговор такой грубостью?