— Не могу, я мокрая. Подойди, пожалуйста, — сказала Аня, — я сейчас. — Она схватила полотенце.
— Пронто! — услышала Аня. — Да, да… привет… — говорила Лена. — Не знаю… не знаю…
Звонил явно не Марио — Лена говорила по-русски. Что-то там случилось. У Ленки был мертвый голос. Аня почувствовала, как ее опять начинает трясти мелкая противная дрожь.
— Не знаю, — повторила Лена, — решать не мне. Хорошо. Конечно… — Она положила трубку на рычаг и вернулась в ванную.
Аня так и стояла там с полотенцем в руках и смотрела на Лену испуганными глазами.
— Кто звонил? Что случилось?
— Олег, — ответила Лена.
— Как?! — У Ани опустились руки.
— Он узнал мой телефон у мамы. Ты же знаешь, наши с тобой мамы ему откровенно благоволили.
— Зачем он звонил?
— Он собирается снимать совместный фильм с итальянцами о Шаляпине и сейчас в Милане.
— Моя идея, — прошептала Аня, — он взял мою идею…
— Ну и бог с ней, с идеей, плюнь, зачем она тебе?
— Да, конечно. И что?
— Просит разрешения заехать ко мне. Хочет тебя видеть.
— Нет!
— Что нет-то?
— Нет! — крикнула Аня. — Нет, нет, нет! Я не хочу его видеть! Я уеду, улечу в Рим, поеду с Марио в замок. Нет, нет.
— Он просил передать тебе, что расстался с Ириной, — тихо произнесла Лена.
Аня села на край ванны, уронила на пол полотенце и истерически захохотала.
В дверь ванной постучали, и сразу же появилась голова Франко.
— Опять секрет? — Глаза его смеялись. — Но почему так громко, если секрет?
— Никакого секрета, — сказала, взяв себя в руки, Аня. — Позвонил мой бывший муж из Милана и попросил разрешения навестить меня.
— Навестить? У него есть вести от твоей фамилии? — забеспокоился Франко. — Семьи? — поправился он.
— Нет, никаких известий. Навестить означает приходить в гости.
— В гости? А что здесь смешного? — недоумевал Франко.
— А то, что когда мы с ним разговаривали в последний раз, он обозвал меня последними словами, — механически скаламбурила Аня.
— Последние слова — это после которых уже не разговаривают?
— Можно и так понять, — ухмыльнулась довольная Лена.
Неожиданный экскурс в русский язык благотворно подействовал на Аню: она явно успокаивалась.
— Скажите, почему, если секрет, вы уходите в ванную? — неожиданно спросил Франко.
Молодые женщины переглянулись и одновременно рассмеялись.
— Потому что… — начала Аня.
— Дай сказать мне, — перебила ее Лена. — И если объяснения совпадут, все у нас будет хорошо.
— Что все? — сейчас же спросил Франко.
— Не будь мальчиком-почемучкой. — Лена чмокнула мужа в щеку. — Отвечаю на первый вопрос: потому что в Москве мы привыкли все обсуждать на кухне, но наша итальянская кучина не соответствует московскому представлению о кухне, и мы подсознательно подменили ее ванной. — Лена вопросительно посмотрела на Аню.
— Я бы ответила точно так — слово в слово!
— А теперь пойдем в нашу кучину, я дам вам за урок русского языка хорошего вина, — предложил Франко.
Они выпили по бокалу, посидели за столом, поговорили обо всем и ни о чем. Аня, взвинченная и возбужденная, рассказывала что-то из московской жизни, и Лена, чтобы не прерывать, тихонько переводила непонятное мужу. Потом Франко ушел спать.
— Ну рассказывай, почему вдруг истерический смех? — спросила Лена, когда они остались одни.
— Не знаю…
— Разве ты не обрадовалась звонку Марио?
— Я ответила тебе — не знаю.
— Ты все еще его любишь? — спросила Лена. Она не уточняла кого — обе понимали, что речь идет именно об Олеге.
— Нет.
Лена пропустила мимо ушей ответ Ани и сказала утвердительно:
— Да, да, любишь… И он тебя любит.
— Не знаю.
— Любит, раз позвонил и первым делом сказал, что прогнал Ирину…
— Если бы ты слышала, что он тогда по телефону мне кричал!
— Тем более, — нелогично ответила Лена.
— Как он мог наговорить тогда такое, а сейчас как ни в чем не бывало позвонить? — негодовала Аня. — Я уйду куда-нибудь с Марио.
— Очень умно.
— Могли же мы заранее взять билеты, допустим, на концерт, тем более что Олег знает: я люблю ходить в концерты, он не удивится…
— Ну конечно. И преспокойно уедет обратно в Милан — два часа сюда, чтобы ничему не удивиться, и два часа обратно.
— Я не понимаю, чего ты от меня хочешь?
— Я хочу помочь тебе разобраться в себе самой.
— И поэтому задаешь дурацкие вопросы.
— Тогда я помолчу.
Лена встала, достала из буфета початую бутылку вина, из которой Франко угощал их, разлила остаток чисто по-русски, до краев, и села, потягивая густой терпкий напиток.
— В этом году Франко очень удачно закупил вино…
— Тебе нравится? — удивилась Аня. — Прежде ты пила только «Хванчкару».
— Где она, «Хванчкара» нашей молодости? — философски протянула Лена. — Недавно тут кто-то из москвичей привез — сплошная химия… Персик дать?
— Нет, не хочется.
— Грушу? Киви? Может быть, мороженого? Аня покачала головой.
— Так что?
— Не люблю я его, вот что.
— А чего же так истерически хохотала?
— А разве не смешно: год ходила на выданье — и ничего, а тут вдруг на протяжении пяти минут два кандидата в мужья вынырнули.
— Ну раз так, то и говорить не о чем.
— И все же я не понимаю… Ты бы слышала, как он тогда оказал: «Мне стыдно, что ты была моей женой!»
— Мало ли что мы говорим в запале…
— Он мне изменил самым пошлым образом, и ему же за меня стыдно! Где логика?
— Какая уж тут логика — он был просто потрясен твоим решением развестись сразу и бесповоротно.
— Ну понятно, я разрушила привычный стереотип: сначала закатить скандал, потом уехать к родителям, а уже после простить и ждать следующего раза.
— Может, и так, — задумчиво произнесла Лена.
— Да, но почему ему стыдно, что я была его женой? Это ты мне можешь объяснить? — не унималась Аня.
— Вот и воспользуйся случаем, спроси у самого.
— Нет, я все-таки пойдут с Марио на концерт или уеду смотреть замок барона Алессандро. Могу я в конце концов уехать? Не сидеть же мне сиднем в Турине! Олег ведь не спрашивал, буду ли я дома, когда напросился на приглашение.
— Не глупи.
— Я совершенно серьезно.
— А как ты намерена поступить с Марио, когда вы окажетесь в романтической обстановке средневекового замка?
— Скажу, что приглашаю его в Москву, хочу познакомить с родителями.
— То есть как страус, голову в песок?
— Но ты же знакомила Франко с мамой.
— Когда я знакомила, для меня вопроса, если ты помнишь, уже не существовало. — Лена улыбнулась и погладила ладошкой живот, напоминая, что была к тому времени беременна.
— И все равно… — упрямо сказала Аня.
— Знаешь что, — заявила вдруг Лена тоном больничной сиделки, — примемка мы сейчас снотворного, поспим без снов ночь, а там как-нибудь все и образуется.
— Пожалуй, — согласилась Аня, — а то мы с тобой битый час говорим, как по кругу ходим. Завтра… — Она улыбнулась и добавила: — Утро знает то, чего не знает вечер.
— Какое прелестное выражение, — восхитилась Лена.
— Я его вычитала в одной армянской сказке и взяла на вооружение.
Лена пошла в ванную, порылась в аптечном шкафчике, вернулась со стаканом воды и таблеткой.
Аня покорно выпила, не спрашивая, что дала ей подруга.
— Жизнь начинается с понедельника, — объявила она.
— Тонкое наблюдение.
— Лен, я, правда не люблю его, — вздохнула Аня. — Почему он сразу же доложил об Ирине? Тоже нелогично….
— Понятия не имею, — отозвалась Лена. Аня неожиданно широко зевнула.
— Что за снотворное ты мне подсунула?
— Хорошее. Франко плохого не держит.
— Ты меня завтра разбуди обязательно. — Она побрела в ванную чистить зубы. Уже в дверях спросила сонно: — А когда он приедет?
— Сказал, что завтра в конце дня…
Аня проснулась в полдень, хотела было отругать Лену за то, что не разбудила, но передумала, приняла холодный душ и вышла на залитую солнцем террасу, где Лена играла с малышом. Роберто увидел Аню, заулыбался и протянул ручки:
— Пр-ривет.
Лена говорила с сыном только по-русски, чтобы он знал язык, не изучая его позже как иностранный, а ощущая как второй родной язык.
Маленький принц понимал абсолютно все, но предпочитал чаще отвечать по-итальянски.
Аня подхватила его, усадила верхом к себе на колени и стала изображать скачки на лошадке. Роберто визжал от восторга и приговаривал:
— Анкора! Анкора!
— Смотри, он из тебя душу вытрясет, если будешь потакать, — предупредила Лена.
— Ты иди, иди, занимайся своими делами, мы тут сами разберемся. Да? — обратилась Аня к малышу.
— Си! — ответил хитрец и потянулся ручками к Ане, обнял ее за шею и шепнул на ухо, чтобы не слышала мать: «Анкора кавалло» — что означало: «Еще лошадку».
— Не забудь, до прихода Марио у тебя всего час. Заиграешься, не успеешь переодеться.
— Иди, иди, злодейка, не мешай, оставь нас наедине, — отшутилась Аня.
Роберто мгновенно оценил ситуацию, помахал Лене ручкой и изрек:
— Чао, мамма. Лена ушла.
Аня крепко-крепко обхватила мальчика за плечи, прижалась к нему, вдыхая необыкновенный запах, которым пахнут только дети, закрыла глаза и замурлыкала какую-то примитивную мелодию. Роберто тотчас стал ей подпевать, произнося какие-то только ему одному ведомые слова на своем эсперанто.
«Если бы у меня был ребенок, — подумала Аня, — мне никто бы не был нужен…»
Ровно через час, как и предупреждала Лена, приехал Марио. Он вошел с букетом цветов, сияющий, нарядный, вручил цветы Ане, обнял нежно и в то же время как-то по-хозяйски привычно, буднично. Аня мгновенно это почувствовала, подумав про себя: «Неужели он принял вчерашний телефонный разговор за уже состоявшуюся помолвку?»
Вышла Лена, приветливо бросила:
— Чао, Марио.
В этот момент загудел домофон. Лена сняла трубку, ответила «Пронто» и добавила по-русски: «Привет… проходи», — нажала на кнопку и, повернувшись к Ане, чуть развела руками, словно хотела сказать: «Ничего не могу поделать…», затем объявила: