Грайф не планировал оставаться в городе. Честно говоря, его гораздо больше привлекали открытые пространства, ну или что-то вроде колокольни. Но единственная высотка Мэпллэйра уже давным-давно сгорела, и Рабэ-Хо, пыльным ветром пройдясь по улицам, направился было дальше на юг. Поговаривали, в южных прериях было чем поживиться. Остановило Грайфа любопытство. Когда живешь тысячи лет, это чувство – единственное, что еще может удержать тебя в реальности, пока «Титаник» разума не наткнулся на айсберг. Мэпллэйр в этом плане был уютной северной пристанью с дешевыми гостиницами и готовыми на все девочками из-за угла.
Если бы в тот день Рабэ-Хо сказали, как бесславно он закончит свое существование, Повелитель воронов и несчастных случаев ни за что бы не свил гнездо за Мостом Желаний. Он бы ни минуты более не оставался в этом городе – очень был суеверный. Даже с троллями разбирался по старинке, через кулаки и загадки, пуская перья в глаза. Вот именно, «был». В прошедшем времени. Теперь Грайф уже не прикинется вороном и не постучит в чьи-нибудь двери, прокаркав «Никогда!». Не полакомится останками нежных-нежных наяд. И не расправит крылья, ловя ими темноту ночи.
Грайф Рабэ-Хо был богом. Того и этого, всего по чуть-чуть. Он собирал бесхозные вещи, как сорока, – чтобы иметь хоть какие-нибудь атрибуты. Проблема богов нередко состоит вовсе не в числе верующих, а в тех вещах, которые готовы хранить в себе силу поклонения. Некоторые божества привязываются к камням у дороги, другие – к деревьям или святилищам. Но Рабэ-Хо не мог себе этого позволить. Если у тебя есть крылья, ты ни за что не усидишь на месте. Птица не может не летать, если размах позволяет. К тому же приходилось постоянно подкармливать любопытство; для Грайфа оно было почти наркотиком, как для иных людей – толченые останки животных или поддельная пыльца фей.
Конечно, нашлось множество вариантов: он пробовал таскать свои амулеты на шее, складывал их в капищах и во временных пристанищах. За тысячу с небольшим лет накопилось изрядное количество хлама. Кое-что быстро превращалось в пыль, кое-что сохранялось дольше. Коллекция росла, за ней тянулся хвост из древней пыли. Иногда казалось, что Рабэ-Хо пришел конец, как тогда, в неблагодарное начало века, когда люди слишком заботились о самих себе и совсем забыли о богах. Грайфа спасла музыка: он прикарманил только зародившийся стиль, на который еще никто не позарился. Музыка эта пережила несколько десятилетий, и это вполне устраивало бога. В коллекцию добавилось несколько пластинок и маленькая губная гармошка с неумелым изображением ворона.
Сегодня треснула последняя банка, которая еще хранила в себе крохи веры в вороньего бога. Какая-то старушка складывала туда пуговицы – все они были когда-то глазами игрушечных зверюшек – и верила, что за душами их прилетает щеголеватый ангел с клювом и хвостом. Этот образ был последним воплощением Грайфа Рабэ-Хо.
Он испустил дух неподалеку от места, где жил – на краю дороги, утопавшей в колючем кустарнике и высокой траве. Не было ничего драматичного: ни света с небес, ни явления мстительных духов, которым когда-то насолил пернатый бог, ни даже раскатов грома. Грайф Рабэ-Хо, сгорбленный, с натянутой на кости бронзовой кожей, в черном плаще и парадной маске чумного доктора пытался поймать попутку до площади Кирхе. Его мутило, и путь, который предстояло пройти пешком, казался ему лестницей в Преисподнюю. В которую он, кстати, не верил.
Маску, естественно, не мог заметить никто из водителей: Рабэ-Хо носил ее по старой памяти. Когда-то он был так силен, что ходил крыло об руку с величественной Женщиной, держащей в страхе множество народов. Она походила на Смерть, которая для каждого являлась в разном обличье, но, конечно, вовсе ею не была. Грайф гордился своими связями. Он сам придумал эту маску и нацепил однажды, чем рассмешил свою спутницу до слез. Кажется, она даже начала звать доктора.
У Чумы было прелестное чувство юмора. И ценил его, кажется, только Рабэ-Хо, владыка мусорных куч и падальщиков.
Бригадир опустился на одно колено перед кучей черных тряпок, из которых торчали тлеющие перья.
– Вот это и называется «сгорел на работе». – Он взялся за клюв и перевернул чумную маску. В ней горстками собиралась черная вязкая жидкость.
Одно дело – по следам чудесного запаха смерти пойти на зов собственной жажды, и совсем другое – найти мертвым того, кто когда-то практически научил тебя ходить. Забавно. Орсо, наверное, сейчас злобно хихикает где-то в своей пещере судьбы.
Бригадир вздохнул и поднес маску ко рту.
Это было плохой идеей.
Если бы Итан вспомнил, он бы не помчался к бетонным перекладинам моста. Если бы он увидел выражение лица Кэй, он бы хотя бы притормозил. Но не случилось ни того, ни другого. Окделл вбежал на Мост Желаний и схватился за перила, пытаясь перевести дыхание.
– Знаешь… я… начинаю… ухуу-у-у-у… думать… – после каждого слова Итан делал резкий и шумный вдох, – что… зря… я… сразу… мхэ-э-э…
Окделл оперся на бетонный блок и лишь теперь посмотрел на Кэйлин.
Она стояла у границы моста и смотрела на эту самую границу, как на ядовитую змею.
– Кэй?
– Рушить мосты – это как строить мосты, только наоборот, – прошептала Кэйлин, сжимая пальцами подол красного платья. – Раз смерть, два смерть, три – смотреть…
– Кэй! – Итан повысил голос. Он видел, как шевелятся губы подруги, и, черт побери, это было до ужаса жутко.
– Пять – смерть опять, шесть – смерть, потом семь раз отрезать и в восьмой – отмерить…
Уши словно заложило ватой. Мертвый джинн Мэпллэйра не видела ничего, кроме потрескавшегося асфальта прямо под своими ногами – и, кажется, развязанных шнурков…
– Кэй!
Она подняла голову. Успела сделать пару шагов навстречу Окделлу и развернуть его спиной к городу. А потом витой штырь ограждения угодил прямо ей в затылок.
Это уже было слишком.
#Глава 2
Итан держал ее за плечи – удивительную мертвую девочку, изо рта которой лилась кровь.
– Ну вот, – раздраженно прохрипела мисс Нод, вытирая подбородок. – Опять зашла. И опять неудачно.
И только тогда Итан вспомнил, как именно Кэйлинна умерла в первый раз.
– Это что… тот самый мост? – Окделл, хоть у него и дрожали руки, пропустил вопрос, все ли у подруги в порядке. Она явно была благодарна за это.
– Как бы, – снова пробулькала Кэй.
Не пришлось бы ей булькать каждый день. А ведь к этому все и идет.
– Ох, – только и смог ответить Итан, отшвыривая ржавый штырь подальше, в придорожные кусты.
Хрустнула челюсть – Кэйлин привычным уже движением поправила кость.
– На этот раз парочки зубов все-таки не хватает… Они так забавно растут! – Кэй улыбнулась, и Итан убедился в правдивости ее слов. Кости тоже выправлялись на глазах – поднимались, как дрожжевое тесто.
– Раз мы упустили дядю Мишу… Может, по магазинам? – Мисс Нод пригладила прическу и как ни в чем не бывало зашагала по асфальтированной дороге. – Или все-таки попробуем его поискать?
– Кэй… Господи, Кэй, ты… – Итан тоже провел рукой по своим волосам, наоборот, взъерошивая их.
– Ты делаешь так каждый раз, когда волнуешься или не знаешь, как поступить…. Тогда выбираю я! – Она даже подпрыгнула на месте, видимо, предвкушая возможность что-нибудь выбрать.
– А ты не волнуешься? – Итан вздохнул. – Я имею в виду… Для тебя это все уже в привычку вошло – умирать, но тебе не кажется, что…
– Два раза – просто совпадение, – пробурчала себе под нос Кэй, увлеченно отрывая заусенец.
– Что, прости?
Из кустов вдруг появился дядя Миша в своем нелепом бирюзовом шарфе.
– О, я вас нашел! – Он растянул губы в улыбке. – Леди, дорогая, мне кажется, или на вас прибавилось крови?
– Ты! – Тревога Итана тут же превратилась в недовольство, и он снова принялся наступать на странного нового знакомого. – Что это ты устроил?
– Опять тот же спектакль… Да сколько можно повторять, что я проходящий мимо альтру… Слышите? – Мужчина поднял взгляд и сделал вид, будто прислушивается.
– Нет уж, второй раз у тебя это не пройдет! – рявкнул Окделл, подходя вплотную. – И чем от тебя тащит? Словно дохлая крыса…
– Попрошу не отзываться о моем наставнике в подобном тоне.
– Что…
В ту же секунду раздался выстрел. Дядя Миша обернулся так резко, что, кажется, чуть не сломал шею. Итан же и так прекрасно увидел, как шагнувшая вперед Кэйлин оседает на землю, одновременно вытаскивая из груди пулю.
– Успела, – проговорила Кэй, посмотрела на блестящий цилиндрик, зажатый меж пальцев, и упала без сознания. Слишком часто умирать – вредно для здоровья. Даже для того подобия здоровья, которое осталось у мисс Нод.
Стрелка́ было прекрасно видно: высокий, широкоплечий, он походил на какого-нибудь вышибалу из клуба. Дядя Миша догнал его в несколько своих странных «звериных» прыжков, схватил за шиворот и с удивительной легкостью поднял над землей, как котенка.
– Чего с ним сделать? – рявкнул мужчина. Наверное, он и сам удивлялся, почему вдруг принялся по-настоящему защищать едва знакомых детишек. Итан – так точно удивлялся.
Окделл не отвечал до тех пор, пока Кэйлин не открыла глаза.
– Бум-с, – произнесла она. – Три – уже не совпадение. Он целился в тебя. В серого неуязвимого мальчика, – продолжила мурлыкать Кэйлинна, наматывая на палец кусочек красного кружева.
Окделл понял, что его наконец настигло прошлое. Почему-то оно всегда настигает героев комиксов, вот только до сегодняшнего дня Итан надеялся на подобные приключения лишь в своих мечтах. Теперь же, когда его зачем-то попытались убрать, пожалуй, стоило прекратить мечтать и начать бояться. Но… почему вообще это произошло? Итану отчаянно захотелось поговорить с тетей Сарой – единственным человеком, чье прошлое хоть как-то переплеталось с его собственным. Но как сделать это, если тети Сары уже нет? Есть только мертвая девочка, которая не задумываясь прыгает под пули и штыри. И еще есть бездомный, умеющий бегать на четвереньках. и точно: они – все трое – словно сошли со страниц дешевого комикса.