То, что Сикора был единственным выжившим из троих агентов Нимбуса, видевших Набата, внушало недоверие к его словам.
Как будто он может определить, кто заурядный, а кто нет, подумала Лориана, но вслух ничего не сказала, и Сикора пошел дальше заниматься делами.
Когда бывшие агенты Нимбуса принялись год назад обживаться на острове, Лориане не предложили должность помощника Сикоры. Эта должность ушла другому младшему агенту, который на всех углах восхвалял Сикору за его организаторские способности и буквально ходил за ним хвостиком. К тому же, если бы этот пост предложили Лориане, она бы отказалась. В конечном итоге то, что они здесь делали, было лишь иллюзией настоящей работы. Никому ничего не платили – даже базовый, минимальный доход им не был обеспечен. Люди работали потому, что просто не знали, чем себя занять, а поскольку корабли теперь прибывали регулярно, то дел находилось немало. Бывшие агенты Нимбуса либо вливались в строительные бригады, либо организовывали разные мероприятия. Один из них открыл бар, который стал излюбленным местом строителей, желающих освежиться после напряженного рабочего дня.
Деньги на атолле тоже были не нужны, потому что на кораблях привозили все, что необходимо. Сикора, понятно, взял на себя труд по распределению привезенного и решал, кто сегодня ест бобы, а кто кукурузу, к чему, собственно, и сводились его властные полномочия.
Чтобы понять, чего хочет Гипероблако, нужно было проанализировать его действия. Начало оно с одинокого самолета, который пролетел так высоко над головами, что почти никто и не заметил. Потом начали приходить корабли.
Когда первый из кораблей появился на горизонте, радость охватила бывших агентов Нимбуса. Прошел месяц, в течение которого они вынуждены были существовать на скудные ресурсы, которые мог предложить атолл, и, наконец, Гипероблако услышало их мольбы о помощи и решило спасти.
По крайней мере, так они думали.
Прибывавшие корабли все, как один, работали в режиме автопилотирования, и людей на борту не было. Не было никого, кого можно было бы попросить забрать бывших агентов Нимбуса домой. Как только привезенные грузы оказывались на суше, корабельная автоматика объявляла всех агентов, которые помогали в разгрузке, нежелательными на корабле элементами. Конечно, любой из них мог вернуться – Гипероблако редко запрещало людям делать то, что им хочется, – но, как только они оказывались на борту после окончания разгрузки, их идентификационные карточки выдавали голубой сигнал тревоги, гораздо более яркий, чем буква «Ф». Таким образом, любой человек маркировался для немедленной процедуры замены содержимого сознания. А чтобы кто-нибудь не подумал, что его пугают, рядом немедленно появлялась консоль, готовая стереть все воспоминания и заполнить мозг новой, искусственно созданной памятью. Памятью людей, которые даже не догадывались, что судьба и Гипероблако забросили их на Маршалловы острова.
Увидев на своих карточках голубое сияние, бывшие агенты Нимбуса как горох сыпались с корабля на сушу. Как только они покидали палубу, тревожный сигнал исчезал. И тем не менее среди спутников Лорианы оказалось несколько человек, которые так хотели уехать, что предпочли стать кем-нибудь другим, но не оставаться на атолле.
У Лорианы был приятель детства, которого в свое время подвергли подобной процедуре. Она не знала об этом и, встретив его в кафе, бросилась обниматься, потом стала болтать, пытаясь выведать у того, что он делал с тех пор, как они закончили школу.
– Мне очень жаль, – сказал бывший приятель, – но я вас не знаю. Если я вам кого-то и напоминаю, то я теперь – не он.
Лориана была ошеломлена и смущена невероятно. Тем не менее этот человек предложил ей кофе, и они разговорились. Оказалось, что тот занят разведением собак, и у него есть полный набор воспоминаний о жизни на Крайнем Севере, где он разводил хаски и маламутов для собачьих упряжек.
– А тебя не беспокоит, что все твои воспоминания – это все неправда? – спросила Лориана.
– Любые воспоминания – это неправда, – ответил этот человек. – Возьми десять человек, и об одной и той же вещи они будут вспоминать по-разному. Кроме того, моя прежняя личность не имеет для меня никакого значения, и она никак не повлияет на меня нынешнего. Мне нравится быть тем, кто я есть сейчас. Может быть, с моей прошлой личностью было что-то не так – иначе зачем бы я стал ее менять на теперешнюю?
Это был даже не логический круг, а какая-то… логическая спираль. Принятая за аксиому ложь, которая многократно выводится из самой себя, пока правда и вымысел не поглотят друг друга и не растворятся в сингулярности, основанием которой станет полное безразличие ко всему, кроме собственного удовольствия: на кой черт мне ваша истина, если я счастлив?
Прошел год с того момента, когда пришел первый корабль, и все, что происходило на атолле, выродилось в рутину. Дома строились, улицы мостились, но самыми странными сооружениями стали залитые на разных островах многочисленные бетонные полосы в метр толщиной. Никто не знал, зачем они нужны. Рабочие, не задумываясь, следовали техническому заданию и, поскольку все задания Гипероблака вели к появлению чего-нибудь вполне разумного, они полагали, что все станет ясно, когда работы будут завершены. Чем бы все ни кончилось.
Лориане было поручено возглавлять группу связи, которая отправляла сообщения Гипероблаку. Сообщения шли в один конец, и это было мучительно долго – шифровать информацию примитивным кодом, после чего налагать несущие код электромагнитные импульсы на белый шум, который глушил любые формы радиокоммуникации в регионе. Это была странная работа, поскольку Лориана не могла прямо направлять какие-либо просьбы – фрики ни о чем не могли просить Гипероблако. А потому Лориана вынуждена была отправлять нечто лишь в форме утвердительных предложений.
Очередной корабль с грузом прибыл.
Экономим мясо.
Строительство пирса затягивается из-за некачественной заливки бетона.
И когда через пять дней прибывал корабль с дополнительным грузом мяса и свежей бетонной смесью, всем становилось ясно, что Гипероблако получило сообщение и выполнило просьбу, хотя формально никто его ни о чем не просил.
В обязанности Стерлинга, оператора, входил набор сообщений. Составляла же их Лориана. Она стояла у врат, через которые с острова шла информация. А поскольку информации было много, Лориана должна была отбирать, что пропускать, а что нет. Хотя Гипероблако к этому моменту везде на атолле уже установило камеры, они не могли передавать ему картинку и звук непосредственно; все записывалось и уже на носителях вывозилось за границы слепой зоны, откуда и отправлялось Гипероблаку. Была мысль проложить по дну старомодный оптико-волоконный кабель – до самой границы слепой зоны, но, вероятно, этот проект не входил у Гипероблака в разряд приоритетных, потому что на приходящих кораблях не оказывалось ни самого кабеля, ни оборудования для его прокладки. Поэтому Гипероблако видело то, что происходило на острове, с опозданием – самое меньшее на день. И поэтому же группа связи была столь важным подразделением местных структур самоуправления – именно от ее работы зависело, насколько хорошо будет Гипероблако информировано о том, что происходит на атолле.
В тот день, когда Лориана получила и открыла бандероль с секретными документами, она принесла и сунула поверх стопки ждущих отправки сообщений лист бумаги с двумя словами: Почему я?
– «Почему я» что? – спросил Стерлинг.
– Так и напиши, – попросила Лориана. – Гипероблако поймет.
Она даже не стала говорить Стерлингу о бандероли, потому что знала: тот не отстанет от нее, пока она ему все не расскажет.
Стерлинг вздохнул и принялся набирать текст.
– Ты же понимаешь, – сказал он, постукивая ключом, – что Гипероблако тебе ничего не ответит. Пришлет кисть винограда, а ты уж и думай, что бы это значило.
– Если оно пришлет виноград, – отозвалась Лориана, – я сделаю из него вино и напьюсь. И это будет мой ответ.
По пути из бункера она столкнулась с Мунирой, которая возилась в маленьком огороде, устроенном недалеко от входа. Хотя корабли привозили почти все, что было нужно островитянам, Мунира в своем огороде выращивала, что могла.
– Так я чувствую себя полезной, – говорила она. – Выращенное своими руками кажется мне вкуснее, чем то, что выращивает Гипероблако.
Лориана остановилась возле Муниры и после секундного раздумья произнесла:
– Я кое-что получила от Гипероблака.
Муниру она считала единственным человеком, которому можно доверять.
– И я не знаю, что делать, – закончила она.
Мунира даже не подняла головы.
– Я не могу с тобой говорить о чем-либо, что имеет отношение к Гипероблаку, – сказала она. – Ты же знаешь: я работаю на жнеца.
– Я знаю… Я просто… Это страшно важно, и я не знаю, что с этим делать.
– А что считает Гипероблако? – спросила Мунира.
– Оно хочет, чтобы я держала это в тайне, – ответила Лориана.
– Вот и держи. Проблема решена.
Но и здесь таилась логическая спираль. Потому что Гипероблако никогда не сообщало то, что не имело бы определенной цели. Надежда лишь на то, что цель эта сама собой станет очевидной, и здесь важно лишь не ошибиться.
– Как там Жнец Фарадей? – спросила Лориана. Она не видела жнеца несколько месяцев.
– Все так же, – отозвалась Мунира.
Да, жнец, лишившийся цели в жизни, – одного поля ягода с безработным агентом Нимбуса.
– Не собирается вернуться к жатве? – продолжала задавать вопросы Лориана. – Я имею в виду, здесь, на островах, сотни рабочих. Довольно много. Не подумай, будто мне хотелось бы, чтобы Фарадей кого-нибудь лишил жизни. Просто жнец, не занимающийся жатвой, уже мало похож на жнеца.
– У него нет никаких планов, – покачала головой Мунира.
– И тебя это беспокоит?
– А тебя бы не беспокоило?
Следующей остановкой Лорианы стал распределительный центр – наскоро построенный рядом с причалом склад, где царствовал Сикора, направлявший свой указующий перст то на одну кипу груза, то на другую. Лориане нужно было присмотреться к Сикоре – не изменилось ли нечто в его поведении. А вдруг он тоже получил ту же информацию, что и она, – пусть даже в рассылочном списке стояло лишь ее имя. Но Сикора вел себя так же, как обычно – наслаждался своей ролью управленца и бюрократа. Не допускающий ничьи