– Все хорошо, meu anjo, – проговорил Поссуэло. – Как вы и сказали, надежда не умерла, она просто сменила облик, и я уверен, что именно вы ее отыщете.
– Мeu anjo? – спросила Ситра. – Сидней! Я не ангел и тем более ничей.
– Вы неправы, – покачал головой Поссуэло. – Ибо миру нужен именно ангел, если мы хотим победить Годдарда.
Ситра дала волю своему горю. Затем, когда слезы иссякли, а рыдания прекратились, она заставила себя успокоиться. Ей так нужен был этот момент! Нужно было попрощаться с Мари. И теперь, совершив этот обряд прощания, Ситра чувствовала себя иначе, чем несколько минут назад. В первый раз после восстановления в ней было больше от Жнеца Анастасии, чем от Ситры Терранова.
Через два дня Анастасия переехала из восстановительного центра в более безопасное убежище, которое представляло собой старую крепость на восточном побережье Амазонии. Место было уединенным и поистине прекрасным в своей уединенности – словно замок на поверхности Луны, при условии, что на Луне есть реки и моря.
Современные удобства сочетались в крепости с древними каменными бастионами, что делало это местечко одновременно и комфортным для жизни, и страшноватым. В комнате Анастасии стояла постель, достойная королевы. Поссуэло между делом оговорился, что здесь же содержится и Роуэн, хотя, конечно, не по-королевски.
– И как он? – спросила Анастасия, стараясь выказать как можно меньше озабоченности. Поссуэло ежедневно навещал ее и проводил с ней достаточно много времени, рассказывая о тех переменах, что произошли в мире после гибели Стои.
– О Роуэне заботятся должным образом, – сообщил он. – Я лично присматриваю за этим.
– Но он же не с нами! Значит, вы считаете его преступником?
– Преступником его считает мир, – ответил Поссуэло. – Что я о нем думаю, не имеет значения.
– Это имеет значение для меня.
Поссуэло внимательно посмотрел на Анатасию.
– В своей оценке Роуэна Дэмиша вы не можете быть объективной, – сказал он, наконец, – поскольку вы его любите, meu anjo. Поэтому ваша оценка не вполне надежна. Хотя и полностью ненадежной ее назвать нельзя.
Анастасии дали возможность странствовать по всей крепости, но с обязательным сопровождением. Она воспользовалась этим разрешением, сославшись на интерес к старинным фортификационным постройкам, хотя, по сути, интересовало ее лишь местонахождение Роуэна. Одним из ее провожатых был надоедливый младший жнец по имени Пейксото, который смотрел на Анастасию как на богиню, и она всерьез боялась, что он вспыхнет, если случайно тронет кончик ее мантии. Идя с ним по сырому помещению древней трапезной, она должна была что-нибудь говорить, потому что в противном случае он останавливался и зависал, отслеживая каждое ее движение широко открытыми, пустыми глазами.
– Верните свои глаза на место, в глазницы, – сказала она.
– Простите меня, ваша честь! – говорил Пейксото. – Но мне по-прежнему трудно поверить, что я вижу перед собой Жнеца Анастасию.
– Видеть можно и не таращась.
– Простите меня, ваша честь, – смущался провожатый. – Больше это не повторится.
– Но оно все повторяется и повторяется.
– Прошу меня простить, ваша честь.
Теперь Пейксото всякий раз принимался опускать глаза, словно смотреть на нее было так же больно, как смотреть на солнце. Оказалось, что это еще хуже. И что, ей придется терпеть это дурацкое гримасничанье? Анастасии жилось непросто, когда она была просто жнецом. Теперь же ее считали живой легендой, которую следует окружить всеми тошнотворными атрибутами культа.
– Не могли бы вы сказать, – заговорил Пейксото во время подъема по одной из многочисленных спиралевидных лестниц, которая, как и прочие, вела в никуда, – как там все было?
– Попробуйте сформулировать вопрос поточнее!
– Ну как все было, когда Стоя шла ко дну.
– По правде говоря, я была больше озабочена тем, как выжить, чем красотой происходящего, – ответила Анастасия, которую вопрос Пейксото изрядно разозлил.
– Простите меня, – не унимался Пейксото, – когда все это случилось, я был всего-навсего учеником. Но с тех пор Стоя меня по-настоящему восхищает. Я говорил с несколькими выжившими – теми, кто успел в последнюю минуту уплыть или улететь. Они говорят, это было фантастическое зрелище.
– Да, Стоя производила колоссальное впечатление, – вынуждена была согласиться Анастасия.
– Нет, я не то имел в виду. Я говорил о том, как она тонула. Это было фантастическое зрелище.
Анастасия даже не знала, что на это сказать, а потому промолчала. И в следующий раз, когда встретила Поссуэло, попросила его перевести Пейксото куда-нибудь от нее подальше.
В конце первой недели, проведенной Анастасией в крепости, события приняли резкий и неожиданный поворот. Как-то в середине ночи Поссуэло пришел с несколькими охранниками в покои Анастасии, чтобы разбудить ее.
– Одевайтесь побыстрее, – сказал он. – Мы должны поторопиться. Уезжаем.
– Я потороплюсь утром, – раздраженно ответила Анастасия. Сознание ее не вполне освободилось от сетей сна, а потому она не сразу осознала, насколько серьезна ситуация.
– Мы стали жертвой доноса, – сказал Поссуэло. – Из Северной Америки прибыла делегация жнецов, и, уверяю вас, совсем не для того, чтобы торжественно и с почестями предъявить вас миру.
Этой новости было достаточно, чтобы Анастасия мгновенно оказалась на ногах.
– Кто мог все разболтать? – спросила она, но еще до того, как Поссуэло что-либо произнес, сама же и ответила:
– Жнец Пейксото.
– У вас интуиция сильнее развита, чем у меня, – с горечью покачал головой Поссуэло. – А мне следовало это предвидеть.
– Вы слишком доверчивы.
– Я – идиот!
Надев мантию, Анастасия заметила в комнате фигуру, которой еще минуту назад здесь не было. Поначалу ей показалось, что это мужчина, но фигура ступила в полосу света, и Анастасия поняла – это женщина. Или нет? Ежеминутно, по мере того, как менялось освещение, этот человек становился то мужчиной, то женщиной.
– Анастасия! – сказал Поссуэло. – Это Джерико Соберанис, капитан поискового корабля, который нашел вас. Он доставит вас в безопасное место.
– А что будет с Роуэном? – спросила Ситра.
– Я сделаю для него все, что смогу, но вы должны уходить. Немедленно.
Роуэна разбудил звук поворачивающегося в скважине ключа. Снаружи было еще темно, и так рано к нему никто никогда не приходил. Лунный свет вливался через узкую амбразуру в каменной стене, ложась полоской на противоположной стороне комнаты. Когда Роуэн укладывался спать, луна еще не вставала, и по углу, под которым падал свет, он определил, что время теперь ближе к рассвету. Когда в комнате появились темные силуэты людей, он притворился спящим. В коридоре, из которого они вошли, было темно, и мрак прорезали лишь узкие полоски света от фонариков, которые вошедшие несли с собой. У Роуэна по отношению к ним было существенное преимущество – его глаза уже привыкли к темноте; у них, однако, было преимущество количества. Роуэн сохранял неподвижность, приоткрыв глаза настолько, насколько щелочка между веками позволяла видеть вошедших. Если судить по силуэтам, он их не знал, хотя кое о чем догадаться можно было по их поведению. Безусловно, они здесь никогда не бывали: светом в камере и в коридоре управляли удаленно – из помещения, которое находилось где-то в глубине крепости, – эти же шарили по стене в поисках выключателя. Затем он заметил слабый отблеск света на кинжале, который висел у одного из вошедших на поясе – такие кинжалы носили охранники Высокого Лезвия. Но самым красноречивым признаком того, что пришедшие – это жнецы, были силуэты надетых на них мантий, на которых, словно звезды, поблескивали в лунном свете драгоценные камни.
– Разбудите его, – приказала одна из жнецов.
Голос ее показался Роуэну незнакомым, но это не имело значения. Драгоценные камни на ее мантии означали, что их владелица принадлежала к жнецам новой генерации. Последовательница Годдарда. А это делало ее, вместе со всей компанией, врагом Роуэна.
Охранник наклонился над Роуэном, намереваясь ударом по лицу разбудить его, но тот протянул руку и схватил свисавший с пояса охранника кинжал. Он не стал использовать его против этого человека – если бы он убил его, никто не взял бы на себя труд позаботиться об оживлении какого-то охранника. Вместо этого Роуэн ударил стоящего ближе всех жнеца – не женщину, а другого, который имел неосторожность встать на расстоянии вытянутой руки. Одним ударом он перерезал тому горло и метнулся к двери.
Фокус сработал. Пораженный жнец, захлебываясь собственной кровью, завопил, а остальные, ошеломленные внезапным нападением, не смогли решить – преследовать ли Роуэна или броситься на помощь умирающему жнецу.
Роуэн понимал – он спасает собственную жизнь. Весь мир считает его зверем, который потопил Стою. Он мало что знал из того, что изменилось в мире с тех пор, как они с Ситрой погрузились на дно океана, но это он знал определенно. Представление – ложное в своей основе – о нем как о страшном преступнике было внедрено в коллективное сознание человечества, и изменить здесь что-то было невозможно. Насколько Роуэну было известно, в это верило даже Гипероблако. Единственным выходом для него было бегство.
Он мчался по коридору, когда загорелись огни. Это облегчало задачу его преследователей, но должно было помочь и ему. Он никогда не выходил из своей камеры, а потому не представлял устройства помещений этой древней крепости, которая, конечно же, была построена не для того, чтобы из нее убегали. Коридоры здесь напоминали лабиринт, своей сложностью и запутанностью способный смутить любого, кто окажется в его сетях.
Его преследователи действовали неорганизованно и беспорядочно. Но то, что им удалось включить свет, означало, что они имеют доступ и к системе камер, и к плану внутренних помещений крепости.
Первые несколько жнецов и охранников, с которыми Роуэн столкнулся, не смогли его остановить. Хотя жнецов и готовили к разного рода единоборствам, справиться со столь умелым бойцом, как Роуэн, им было не по плечу. А охранники вообще выполняли скорее декоративную функцию и не смогли оказать сопротивления. Каменные стены крепости, которые не видели крови уже многие столетия, вдоволь напились ее в эту ночь.