– Это хорошо, когда общение привязано к определенной точке – той, где стоит телефон, – говорил Тенкаменин. – Понимаешь важность и значимость каждого разговора.
Но, поскольку все эти телефоны были предназначены для личных звонков Тенки, они никогда не звонили. Анастасия полагала, что это оттого, что в жизни Высокого Лезвия личного пространства уже не осталось, а жизнь его была похожа на стеклянную витрину супермаркета.
Утром на следующий день после своего прибытия Анастасия получила приглашение на встречу с Тенкаменином и двумя постоянными членами эскорта Высокого Лезвия – Жнецом Бабой и Жнецом Македой, чьей очевидной целью в жизни было служить Тенкаменину в качестве слушателей. У Бабы был острый ум и страсть шутить по поводу и без. Понять его шутки мог лишь Высокое Лезвие. Македа же получала удовольствие от того, что постоянно всячески подкалывала и унижала Бабу.
– А вот и наша Госпожа Глубин Морских! – провозгласил Тенка при появлении Анастасии. – Не присядете ли? Мы должны многое обсудить.
Анастасия села, и ей предложили маленькие сэндвичи на хлебе с отрезанной корочкой, разложенные на круглой тарелке. Высокое Лезвие более всего был озабочен тем, как Анастасия явится свету.
– Как я понимаю, по миру гуляют слухи о вашем возрождении, – сказал он. – Друзья Годдарда стараются замолчать этот факт. Мы же, старая гвардия, напротив, хотим, чтобы об этом знали все. Мы подготовим общественное мнение таким образом, что, когда вы официально явитесь человечеству, оно будет слушать вас во все уши.
– Но если человечество будет слушать, я должна ему что-то сказать?
– Конечно, – ответил Тенка с такой уверенностью в голосе, что Анастасия решила, что у того есть что-то особое на уме. – Нам попалась в руки криминальная информация в высшей степени оригинального характера.
– Обратите внимание: это произошло в мире, где не только нет криминала как такового, но нет и какого-либо намека на оригинальность, – проговорил Баба.
Тенкаменин рассмеялся, Македа же саркастически закатила глаза. После этого Высокое Лезвие протянул руку и положил на пустую хлебную тарелку Анастасии маленького бумажного лебедя в стиле оригами.
– В складках его крыльев прячется тайна, – проговорил он с улыбкой и продолжил:
– А скажите-ка, Анастасия, насколько хорошо вы владеете навыками исследования глубинного сознания Гипероблака?
– Очень хорошо.
– Отлично, – сказал Тенкаменин. – Когда вы развернете крылья этого лебедя, вы найдете нечто, что послужит вам отправной точкой.
Анастасия осмотрела лебедя с разных сторон.
– И что я должна искать?
– Мы просто задаем направление. Но я не хочу говорить вам, в чем будет цель ваших поисков, потому что, если я это сделаю, вы сможете пропустить то, за что зацепилась бы ваша интуиция.
– То, что, вероятно, пропустили мы, – сказала Македа. – Нужно посмотреть на все свежими глазами.
– И кроме того, – вступил в качестве третьего Баба, – важно не просто узнать; важно найти – а потом показать, как это делается, другим людям.
– Именно так, – кивнул головой Тенкаменин. – Мы верим в ложь не потому, что она убедительна, а потому, что желаем в нее поверить. Следовательно, чтобы развенчать ложь, нужно, прежде всего, разрушить в человеке это желание.
Слова Тенкаменина повисли в воздухе, гулко отражаясь от стен, а Анастасия вновь посмотрела на лебедя. Так жаль, что придется развернуть столь мастерски сделанные крылья!
– Как только вы придете к каким-нибудь заключениям, мы поделимся с вами тем, что нам удалось узнать, – сказал, наконец, Тенкаменин. – Я вам гарантирую, что экскурсия в недра глубинного сознания откроет вам глаза на очень многое.
Глава 28Черная знаменитость
Были приглашены все, кто в Северное Мерике имел хоть какой-то вес и значение. А когда Суперлезвие присылает приглашение, лучше его не игнорировать. В результате стадион будет, вероятнее всего, заполнен до отказа.
Годдард известил о предстоящем событии каждого, кто в той или иной степени от него зависел – редкая вещь для жнеца, особенно жнеца во власти. Представители этой высшей касты общаются с простыми людьми исключительно посредством пули, ножа и дубинки, иногда – яда. Говорить или переписываться с массами – не в их обычаях. Они же занимают не выборные должности, а потому и подотчетны не избирателям, а лишь друг другу. Не было у жнеца причины завоевывать сердца обычных людей, поскольку единственной их целью в жизни было прерывать биение этих сердец.
Поэтому когда Суперлезвие Годдард лично передал приглашение, люди обратили на это особое внимание. Несмотря на то что он жил в укрепленной башне, Годдард утверждал, что принадлежит простым людям. И были тому свидетельства: Суперлезвие желал разделить свой триумф с простыми людьми, принадлежавшими к самым разным слоям общества. С другой стороны, люди желали быть рядом с самыми известными жнецами континента, и это желание было сильнее страха. Билеты ушли в течение пяти минут после начала продажи. Все остальные могли наблюдать за предстоящим спектаклем из дома или с работы.
Счастливчики, которым удалось достать билет на казнь, понимали, что будут свидетелями исторического события. Своим детям, внукам, правнукам и праправнукам они смогут сказать – да, я там был в момент, когда был казнен Жнец Люцифер.
Обычные люди, в отличие от жнецов, не чувствовали страха перед Жнецом Люцифером, но они ненавидели его – не только потому, что тот погубил Стою, но и потому, что, замолчав по его вине, Гипероблако наделило каждого из них статусом фрика. По сути, весь мир был наказан за преступления, совершенные Люцифером. И Люцифер был, как это точно сформулировал Годдард, объектом всеобщей ненависти. И, конечно же, все приглашенные с радостью станут свидетелями ужасного финала его преступной жизни.
Таких вещей, как особые бронированные автомобили, уже не существовало. Большинство машин были по своей природе непроницаемы для внешнего вторжения. И тем не менее для транспортировки преступника к месту казни в течение нескольких дней был построен специальный грузовик – с зарешеченными окнами, весь в мощных заклепках. От Фалкрум-Сити до Майл-Хай-Сити, где должна была состояться казнь, шла прямая высокоскоростная дорога, но автоколонну собирались пустить по извилистому маршруту, который, прежде чем достигал искомой точки, проходил через большинство городов Мидмерики. Поездка, которая могла бы занять всего один день, растягивалась на неделю.
Роуэн знал, что его казнь превратится в пиар-акцию, но он не ожидал, что будет столько показухи.
В автоколонне должно было быть больше десятка автомобилей. Сопровождать кортеж поручили охране на мотоциклах; окруженные мотоциклистами, в роскошных лимузинах, окрашенных в соответствующие цвета, поедут жнецы самого высокого ранга; следом пойдет большой угловатый бронированный грузовик, также сопровождаемый, словно свадебный автомобиль, эскортом мотоциклистов.
Сам Суперлезвие не собирался участвовать в этой поездке, хотя первым лимузином в кортеже должна был пойти его темно-синяя машина, украшенная сверкающими звездами. Но машина будет пуста, хотя народным массам об этом знать было не положено. Годдарду совсем не хотелось участвовать в долгом и трудном путешествии, но он мог произвести соответствующее впечатление на население городов, через которые кортеж поедет, не находясь среди путешествующих, а просто отправив вместо себя свой лимузин. Главное для него было появиться в нужный момент и в нужном месте в самый день казни.
Вместо себя в это поездку он послал Жнеца Константина – тому было дано поручение эскортировать наводящего на всех ужас Жнеца Люцифера к месту, где его убьют.
Как Роуэну было известно, именно Константин три года назад отвечал за его розыски и арест. Малиновый цвет мантии и лимузина Жнеца Константина своим цветом совпадал с цветом надписи «Враг Человечества» на борту грузовика, где должен был ехать Роуэн. Интересно, это случайность или счастливое совпадение, подумал он.
Перед тем как автоколонне покинуть Фалкрум-Сити, Константин появился у грузовика, в который, закованного в кандалы, грузили Роуэна.
– Все эти годы я хотел посмотреть на вас, – сказал Константин. – И теперь, когда у меня это получилось, должен вам сказать, что вы не производите на меня никакого впечатления.
– Благодарю вас, – сказал Роуэн. – Я вас тоже очень люблю.
Константин потянулся было к лезвию, но передумал.
– Я мог бы подвергнуть вас жатве здесь и сейчас, – сказал он, – но не хочу возбуждать гнев Суперлезвия Годдарда.
– Я вас понимаю, – отозвался Роуэн, – и примите мои соболезнования. По мне же, лучше быть убитым вами, чем им.
– Это почему?
– Для Годдарда это месть, вендетта; для вас – логичный исход трехлетних поисков. Мне было бы приятнее удовлетворить ваши мотивы, чем мотивы Годдарда.
Константин внимательно посмотрел на пленника. Взгляд его не стал мягче, но он, по крайней мере, уже не кипел от гнева и не готов был взорваться, о чем впоследствии бы пожалел.
– Перед тем как мы отвезем вас к месту, где вы примете смерть, я хочу кое-что узнать, – сказал Константин. – Я хочу знать, почему вы сделали то, что сделали.
– Почему я прикончил Жнеца Ренуара, Жнеца Филлмора и прочих?
Константин отрицательно махнул рукой.
– Не то, – сказал он. – Хотя вы и не заслуживаете снисхождения за эти убийства, я понимаю, почему вы выбрали в качестве своей мишени этих жнецов. Это были далеко не лучшие из нас, и вы их осудили, хотя судить их было не вашего ума дело. Уже за эти преступления вас следовало подвергнуть жатве, но я хочу все-таки знать, почему вы убили Верховных Жнецов? Они были очень хорошими людьми. Самым плохим из них был Ксенократ, но и он был ангел по сравнению с теми, кого вы убили до этого. Что заставило вас совершить это немыслимое преступление?
Роуэну уже надоело опровергать выдвигаемые против него обвинения – какое это теперь имело значение! Поэтому он повторил ту ложь, которой все давно поверили.