Когда Россия вступала в ВТО, Кремль утверждал, что членство поможет нам отстаивать интересы в судебном порядке, что, кстати, процедура затратная. Сейчас Россия является участницей четырех исков против ЕС и Украины:
– в связи с использованием в ЕС методики «энергетических корректировок» в антидемпинговых расследованиях против российских товаров;
– в связи с европейским Третьим энергетическим пакетом, который обязывает компании разделять бизнес по добыче и транспортировке энергоносителей, что не устраивает Газпром;
– в связи со значительным повышением пошлины на ввоз нитрата аммония на территории Евросоюза и Украины из РФ;
– в связи с отменой Еврокомиссией пошлин на импорт украинских сварных труб и введением пошлин для производителей из России, Китая и Белоруссии.
Однако и сама Россия стала ответчиком по четырем делам:
– иск ЕС и Японии в ответ на российский утилизационный сбор на автомобили, введенный федеральным законом 1 сентября 2012 г.;
– иск ЕС из-за пошлин на ввоз коммерческих автомобилей, введенных Евразийской экономической комиссией (ЕЭК) 14 мая 2013 г.;
– иск Украины в связи с ограничениями на поставку украинских вагонов и стрелочных переводов.
Как завершатся иски – покажет время, но в настоящий момент Россия уже проиграла несколько дел в рамках торговых споров ВТО. В 2016 году суд ВТО признал, что пошлины России на ввоз бумаги, холодильников и пальмового масла не реализуют обязательства в рамках ВТО. В итоге Россия на часть указанных товаров полностью привела пошлины в соответствие с обязательствами.
Второй проигрыш был в отношении иска ЕС от 8 апреля 2014 г., в котором от России требовалось отменить запрет на ввоз свинины, введенный в январе 2014 г. Россельхознадзором из-за обнаруженной на территории Литвы и других европейских стран эпидемии африканской чумы свиней (АЧС). Суд признал запрет не соответствующим соглашениям ВТО.
Российское законодательное право по ВТО еще очень молодо. У России нет специалистов такого уровня, чтобы выигрывать споры в ВТО. Да и момент политизации структуры не сможет преодолеть ни один высокопрофессиональный юрист. Поэтому в части торговых споров ВТО для России это институт добровольного отказа от своих национальных интересов без возможности на деле их отстаивать.
Показательно, что ВТО, вопреки надеждам Кремля, не защитила страну от санкций. Организация не стала признавать эти действия противозаконными, не наложила ограничений на ЕС. Напротив, была попытка рассмотреть именно российское продовольственное эмбарго как нарушающее нормы ВТО. Таким образом, защиты, на которую надеялась путинская Россия, она не получила.
Итак, достигли ли мы плюсов, о которых говорили президент Путин, его команда и эксперты?
Во-первых, Россия еще ни разу не отстояла свою правоту в суде ВТО, то есть защита национального производителя через суд пока провалена.
Во-вторых, иностранный инвестор не пришел в Россию, а, напротив, на фоне санкций и ухудшения экономической ситуации предпочел сократить вложения.
В-третьих, наш товар действительно стал более конкурентоспособным. Но произошло это на фоне девальвации рубля, что снизило его себестоимость для иностранного покупателя, но ударило по населению, по критическим импортозависимым отраслям, включая оборонную.
В-четвертых, обещанного роста конкуренции на финансовом рынке не произошло. Ставки кредитования, что прогнозировали эксперты, не снизились. Напротив, ЦБ увеличил процентную ставку, и сейчас она выше (!) уровня, когда Россия вступила в ВТО. Не говоря уже о том, что доступ к зарубежному кредитованию для России в минувшее пятилетие закрыт.
В-пятых, ВТО не спасла Россию от ограничительных мер. Если в ноябре 2012 года 18 стран применяли защитные меры в отношении российских товаров, а всего действовало 73 меры, то уже на 1 августа 2015 года число стран, использующих ограничительные меры в отношении российских товаров, увеличилось до 27, а число принятых мер – до 112. С 5 до 22 возросло число проводимых расследований.
В-шестых, для россиян импортная продукция не стала дешевле на фоне снижения импортных пошлин, а, напротив, подорожала из-за девальвации. Зато, по мнению аналитиков, именно вступление в ВТО спровоцировало рост внутренних цен на газ.
В-седьмых, членством в ВТО правительство значительно усложнило жизнь, пытаясь теперь обойти принятые на себя обязательства. Например, в целях ограничения импорта в автомобильной промышленности Министерство промышленности и торговли страны установило ставки утилизационного сбора; для защиты аграрного сектора введен запрет на импорт живого крупного и мелкого рогатого скота из Европы; применяются защитные меры против недобросовестных конкурентов и меры технического регулирования в химической промышленности.
В-восьмых, ВТО не обеспечила положительную динамику экспортно-импортных операций. Впрочем, это вина девальвации и падения цен на энергоресурсы.
Возникает вопрос: если членство в ВТО нам не принесло плюсов, зачем же дальше исполнять обязательства перед организацией и платить при этом еще и взносы в размере 4,6 млн долларов США в год?
Но прежде всего встает вопрос: а зачем нам вообще с сырьевой экономикой нужно было двигаться в ВТО? На что в Кремле рассчитывали? Рассчитывали ли вообще? И в принципе, способны ли рассчитывать последствия своего правления?..
Новая концепция внешней политики
30 ноября 2016 года была принята долгожданная концепция внешней политики России. Опыт принятия Концепций внешней политики указывает на удивительную закономерность – резкое устаревание уже спустя несколько месяцев или год. Концепция 2000 года потеряла свою актуальность сразу после трагедии 11 сентября, которая привела к появлению новой угрозы безопасности как для мира, так и для России. Но, несмотря на это, все два срока российского лидера именно она определяла внешнеполитический курс страны.
Принятая в июле 2008 года Концепция устарела уже через полмесяца – в связи с войной в Грузии. В течение 5 лет она не отражала изменившуюся ситуацию в мире.
Концепция от февраля 2013 года стала не актуальна через год – после присоединения Крыма и обострения отношений с Украиной и Западом. Однако и ее менять правительство не спешило. Россия прожила с устаревшей концепцией почти три года.
Как знать, если эти три «совпадения» – не совпадение, а закономерность, то уже в 2018 году внешние события должны вновь поменяться, и «новая» концепция опять станет «старой». Вообще-то, данное наблюдение говорит об уровне профессиональности в сфере ответственности президента…
Концепция не стала новым документом. Она переписана под копирку со старой, обновилось лишь несколько моментов.
1. В новой Концепции исчезла ссылка на то, что Россия «выступает за снижение роли фактора силы в международных отношениях». И это неудивительно, учитывая, что Россия стала активно играть мускулами – в Украине, Сирии. В региональных приоритетах применительно к США Россия заговорила более жестким языком формулировок – «оставляет за собой право жестко реагировать на недружественные действия, в том числе путем укрепления национальной обороны и принятия зеркальных или асимметричных мер». 2015 год и вовлечение России в Сирию показали, что прогнозные оценки главы «Стратфор» Дж. Фридмана, данные им еще в декабре 2014 года, верны. Путин действительно пошел на сознательное наращивание силы, о чем Фридман и говорил на Валдае, – «в отличие от времен Российской империи и Советского Союза, буферные зоны, ранее поглощавшие угрозы с Запада, сегодня находятся в руках потенциально враждебных сил, а рационализация российской экономики оставила ее уязвимой для рыночных сил, чего не было никогда ранее. Таким образом, единственным выходом для России, если она не сможет найти основы для мирного урегулирования, остается наращивание угрозы в надежде запугать Америку».
2. В части «верховенства права в международных отношениях» все оставлено без изменений, за исключением положения, которое косвенно указывает на попытки вмешательства иностранных государств в сирийские дела – «посредством поддержки негосударственных субъектов, включая террористические и экстремистские организации». Но, как и прежде, Кремль заявляет о нерушимости норм международного права и недопущении их творческой трактовки, в то время как крымская кампания подпадала именно под это определение.
3. Если в Концепции 2013 года самая главная цель внешнеполитических усилий заключалась в укреплении «прочных и авторитетных позиций в мировом сообществе, в наибольшей мере отвечающих интересам Российской Федерации как одного из влиятельных и конкурентоспособных центров современного мира», то в новой концепции она спустилась на цель третьего уровня, при этом исчезло упоминание о конкурентоспособном центре. Иными словами, новая концепция не стала пытаться прикрывать аутсайдерские российские позиции в мировой экономике.
4. Главным приоритетом в сфере международной безопасности названа борьба с терроризмом. И что интересно, в концепции обозначено, что «результативная борьба с терроризмом не может вестись без ликвидации источников его финансирования», Россия поддерживает усилия, «направленные на выявление государств, вовлеченных в экономические связи с террористическими организациями». И здесь же вспоминаются обвинения Путина в адрес Эрдогана и Турции относительно финансирования ИГИЛ, впрочем, уже забытые в связи с Турецким потоком, в очередной раз доказавшим, что национальные интересы, вопросы мира и безопасности вторичны на фоне экономических интересов ненасытной олигархической властной верхушки.
В целом можно сказать, что это не новая Концепция внешней политики, а только обновленный документ, базирующийся на прежних постулатах и представлениях о месте и роли России в мире.
Концепция в ее текущем виде – это не стратегия развития страны, а констатация достигнутого положения. В ней зафиксировано то, что уже произошло, – отказ от применения силы, борьба с международным терроризмом, итоги сирийского кризиса.