Раскрестьянивание как феномен
ИЗЛОЖЕННЫЕ выше постулаты однозначно ориентируют нас исключительно на социолого-демографический подход к заявленной теме. Итак, взглянем на ретроспективу и перспективу России с этой точки зрения.
Скажу сразу, что историю России нельзя рассматривать в отрыве от истории других стран и общих исторических закономерностей. Уникальная в деталях, она, однако, вполне может быть уложена в русло этих закономерностей.
Главная из них — закономерность раскрестьянивания как условия вхождения страны в индустриальное общество и капиталистический строй. Ряд других закономерностей, выражающихся в социальных и демографических (в том числе, что особенно важно, этнодемографических) процессах, о которых речь пойдет ниже, являются производными от вышеназванной главной.
Через раскрестьянивание в той или иной форме и в те или иные сроки прошли все страны, относящиеся к числу так называемых «развитых». Сегодня через него проходит ряд других стран, находившихся, если можно так сказать, в положении ближней периферии «прогресса» (например, Китай, Вьетнам, Чечня, Камбоджа, Чили и др.). На пороге форсированного раскрестьянивания стоят Индия, Северная Корея, Турция, некоторые другие страны Латинской Америки, Азии и Африки.
Что же это за исторический процесс: «раскрестьянивание»? Каковы его предпосылки и последствия?
РАСКРЕСТЬЯНИВАНИЕ — есть процесс сокращения сельского населения на окультуренной территории независимо от причин.
Раскрестьянивание бывает двух типов: 1) либо внеэкономическое (например: война, чума), 2) либо экономическое, сопровождающее и обуславливающее становление капитализма. Иногда эти типы взаимно дополняют друг друга. Раскрестьянивание первого типа существовало всегда, независимо от общественного строя. Пример — уничтожение, сведение под корень семерых древних сельскохозяйственных народов в ходе завоевания евреями «обетованной земли». Но нас больше интересует здесь раскрестьянивание второго типа, которое, собственно, и будем называть этим термином. Заметим только, что раскрестьянивание внеэкономическое вплоть до ХХ века имело характер обратимый, а раскрестьянивание экономическое, напротив, доныне всегда было необратимым.
Предпосылкой раскрестьянивания второго типа является избыток живой силы в деревне, возникающий в любом традиционном обществе на определенном этапе эволюции. Но чем определяется сам фактор избыточности? Почему значительная часть населения деревень вдруг становится «лишней» и вынуждена бывает покидать обжитые места и землю — вековой источник существования, скитаться в поисках пищи и работы? Нетрудно увидеть, что это обусловлено уровнем развития производительных сил и характером производственных отношений. Если в средние века один европейский крестьянин мог прокормить от силы десять-двадцать человек, то сегодня он в состоянии прокормить свыше восьмидесяти: вот уже объективная возможность для сокращения сельского населения как минимум в четыре раза, как максимум — в восемь и более. (Между прочим, в России с 1913 по 1989 гг. произошло сокращение крестьянского класса именно в семь с лишним раз.) Сегодня в США на постоянной основе сельским трудом занимается всего 3 % населения, в ФРГ (до воссоединения с ГДР) — 5 %. В России, где производительность труда существенно ниже, — около 12 %.
Развитие капиталистических отношений в деревне, идущее вслед за эволюцией производительных сил, приводит к новым земельным отношениям и к тому, что ставшие, порой внезапно, избыточными человеческие ресурсы вытесняются, а то даже и выбрасываются из деревни, в то время как город далеко не всегда готов их принять. В результате в стране, где идет раскрестьянивание второго типа, зачастую накапливается множество людей, не нужных ни городу, ни деревне, — взрывоопасный контингент, доставляющий властям огромную головную боль. Нищие, голодные и никому не нужные массы париев представляют собой базу для социальных потрясений, революций, но также и идеальное человеческое сырье для войн, в том числе колониальных, а также рынок самой дешевой рабочей силы, стимулирующий индустриализацию и развитие капитализма в городе. Именно в них, в этих нищих и полунищих человеческих массах, — главный залог возможного величия и богатства державы, но также и опасность ее крушения, разорения. (Пресловутый «империализм» — следствие именно экономического капиталистического раскрестьянивания. Это действительно «последняя стадия», но не «загнивающего капитализма», а — национального расцвета; счастливая трансформация раскрестьянивания народа.) Все зависит от того, сумеет ли власть взять под контроль колоссальную социальную энергию, высвобождающуюся при раскрестьянивании, — и куда именно ее направит. Поэтому экономическое раскрестьянивание так часто сопровождается внеэкономическим, можно сказать, выражается в нем физически, как содержание в форме, — в виде войн и полицейских репрессий (свежие примеры — Чечня, Камбоджа, Афганистан, Таджикистан и др.).
Разъясним феномен раскрестьянивания на выразительных западноевропейских примерах.
ОПТИМАЛЬНЫЙ пример представляет собой история Англии. Здесь раскрестьянивание, во-первых, происходило не вдруг, а с самой большой исторической рассрочкой — в течение шести столетий, начавшись с «огораживания» в XIII веке. К 1900 году 70 % населения уже жило в городах. А во-вторых, энергия раскрестьянивания была не только истрачена на гражданские войны (война Алой и Белой роз, покорение Шотландии и Уэльса, буржуазная революция и война Кромвеля против Карла I), но и канализирована идеальным образом на создание самого мощного в мире флота и завоевание колоний — Ирландии (ХII-ХVII вв.), Франции (XIV–XV вв.), Америки, Ост-Индии, Вест-Индии, Австралии, Новой Зеландии и т. д. вплоть до Фолклендских островов и Танганьики. Именно благодаря непрерывному, но постепенному раскрестьяниванию Англия стала «владычицей морей». Парадокс, однако, заключается в том, что крупнейшие английские колонии обрели со временем суверенитет, а их англо-саксонское население, презрев свои корни, обрело новую национальную идентичность и уже не именует себя англичанами и не соотносит себя с материнской нацией, а свою судьбу — с судьбой Англии. Таким образом, английская нация, несмотря на факт рассеяния, не перешла к диаспоральной форме существования. Мощный выброс человеческого материала, которым Англия поразила мир в XVII–XIX вв., в итоге не усилил, а сокрушительно ослабил нацию. Сегодня, размножившись и рассредоточившись, казалось бы, по всему миру, но в действительности сократившись и сосредоточившись в своей материнской стране — Англии, англичане испытывают обратный процесс: их самих колонизируют миллионы неангличан — жители бывших колоний, да и не только. Прошлое в данном случае выглядит утешительно, но будущее страшит.
ПЕССИМАЛЬНЫЙ пример мы наблюдаем в Германии. Здесь буржуазные отношения бурно развивались в течение XV–XVI веков, раскрестьянивание носило взрывной характер и произошло весьма радикально в ходе вначале — Великой Крестьянской, а затем — жесточайшей Тридцатилетней войны (1618–1648), когда было выбито вообще 85 % немецких мужчин. Процесс оказался замкнут в границах самой Германии, важнейшей причиной чего была катастрофа Тевтонского ордена под Грюнвальдом (1410), прекратившая бурную дотоле колонизаторскую экспансию немцев. За то, что социальный «взрыв», обусловленный раскрестьяниванием, оказался направлен полностью внутрь, а не вовне страны, немецкая нация расплатилась двумя с половиной столетиями глубокого экономического и политического упадка, обезлюдев и застыв в феодальной раздробленности. (Счастливое исключение среди немецких земель — Пруссия, уложившая избыток своих крестьян не в гражданских, а в завоевательных и объединительных войнах Гогенцоллернов XVIII–XIX вв.).
Но, как уже говорилось, внеэкономическое раскрестьянивание являлось до нашего столетия обратимым. С 1870 г. население объединенной Германской империи стремительно росло и увеличилось к 1925 г. на целых 23 млн. человек, составив 63 млн., из которых 70 % к 1939 году уже переместилось в город. Немцы сумели не только восстановить популяцию, но и встать (в лице объединенной, имперской Германии) на пороге нового раскрестьянивания, через который они первоначально перешагнули в 1914 году, а окончательно — в 1939. Решимость быстро размножавшихся немцев воевать была обусловлена по большей части именно тем, что мир к тому времени уже был в основном поделен, и невоенным образом получить новые земли для оттока миллионов людей, раскрестьяненных в ходе капитализации страны (Германия осуществила промышленный переворот к 1880-му году), стало невозможно. Кайзер, мечтавшей о самой большой армии в мире, специально запретил немцам эмигрировать, повторив по сути ситуацию XVI века. Взрыв немецкого демографического котла стал неизбежен. Гитлер смотрел в самый корень проблемы, когда еще в «Майн кампф» заявлял: «Нас, немцев, проживает по 150 человек на квадратный километр: разве это справедливо?» Однако народы Европы не сошлись с немецким народом во взглядах на справедливость, в результате чего немцы потеряли за 1939–1945 гг. примерно 15 % своей численности (кое-кто еще уехал в Южную Америку), и проблема «лишних людей» утратила в Германии актуальность. Позднее в переставшей рожать стране возникла проблема, обратная по значению: миллионы гастарбайтеров… Сегодня в Германии живет около 8 млн. иммигрантов, и это количество растет. Жуткое прошлое, страшное будущее.
ФРАНЦИЯ тоже плохой пример для подражания. Она отставала в развитии капитализма и от Англии, и от Германии, долго оставаясь феодальной в целом страной. Объективные процессы экономического раскрестьянивания затронули, разумеется, и ее, что выразилось в колониальной политике французской короны (Карибские острова, Канада и др.) и длительных, кровопролитных войнах Людовика XIV, пытавшегося перекроить карту Европы. Однако французский абсолютизм недаром был символом крепости феодальных отношений и дворянства как класса. Именно косностью французского феодализма и объясняется тот факт, что раскрестьянивание Франции всерьез началось лишь с буржуазно-демократической революции 1789 года. Носившее, как и в Германии, взрывной характер, оно поначалу оказалось обращено вовнутрь страны (что привело, в частности, к физическому уничтожению целой крестьянской области — Вандеи), но затем, через этап оборонительных войн, преобразовалось в войны завоевательные, наполеоновские. Раскрестьянивание страны шло посредством этих войн, и результат был настолько радикален, что в битве под Ватерлоо Бонапарт был вынужден выставить на поле сражения 15-летних мальчишек: французское крестьянство было полностью выбито, обескровлено и не могло более поставлять пушечное мясо.