— Вряд ли шведы разделяют эту точку зрения.
— Ещё бы: им не хочется отвечать за весьма неприглядную роль Швеции в той истории. Делагарди звали как союзника, а он просто взял и засел в Новгороде. Едва потом уговорили оттуда убраться.
— В истории Европы найдётся немало схожих примеров, однако не каждая страна, с которой обошлись подобным образом, способна вернуть утраченное в былые времена, — Юль произнёс это с некоей иронией. И до меня только на третьей секунде дошло: он говорит о юге Швеции — Скании — которую датчане потеряли полвека назад. — Вам так или иначе удалось восстановить справедливость. Удастся ли это моему королю?
— Его величество король Фредерик вправе выставить свои условия Карлу Шведскому, однако я не уверен, что августейший пленник согласился на них, — резонно заметил я. — И здесь я с ним полностью солидарен: Дания вышла из войны ещё до Полтавской баталии. Конечно, его величество Фредерик Четвёртый вправе вновь объявить Швеции войну, но в России говорят: «После драки кулаками не машут». Однако мы можем обсудить иные варианты компенсаций со стороны шведов, не касающиеся территорий…
И вот так целыми днями. Посланники — люди неглупые, но и саксонец, и датчанин, что называется, «погоны», а не дипломаты. Это просто клондайк для пронырливых подлецов, вроде меня. А кроме того, беседуя с ними по очереди, я набрал солидный багаж, с которым мог смело идти к Карлуше.
Швед прекрасно понимает: стоит ему остаться один на один с Северным союзом, как Швецию начнут рвать на куски. Потому заключит союз с Петром, как миленький. А так как ему по большому счёту всё равно, с кем драться, то здесь возможны интересные варианты… Зря, что ли, пришло сообщение, что в Россию выезжает английский посланник Уитворт? Вот с этим пройдохой будет очень тяжело. Насколько я знал, он — ставленник дельцов из Сити. А где английские деньги, там у всех начинаются большие проблемы.
К моему счастью, Карлуша это тоже прекрасно понимает, и не любит он англичан почти так же самозабвенно, как нас. Потому ему совершенно безразлично, от кого из двоих получать субсидии на войну с другим. Сухопутной армии у него уже нет: почти двадцать тысяч пленных и девять тысяч убитыми, в Польшу ушло человек семьсот. Если новую и наберёт, её качество будет понятно каким. А вот флот в полном порядке. Ещё не было ни Гангута, ни Гренгама, ни битвы у Эзеля. То есть хозяева Балтики по-прежнему шведы, и проблемы, в случае обострения, начнутся уже у англичан, которые твёрдо вознамерились перехватить все морские торговые пути, до каких могут дотянуться.
— … Это означает неизбежное отпадение Дании от Северного союза и возможную скорую войну между нею и…нами, — я нисколько не удивился тому, что Карл понял меня совершенно правильно. — Воображаю лицо кузена Фредерика, когда он снова увидит паруса шведских кораблей едва ли не под окнами своего дворца.
— Как сказал наш общий знакомый, нужно правильно выбирать сторону, — ответил я, с усталым вздохом присаживаясь на лавку в покоях пленного короля. — Давно прошли те времена, когда Дания вела суверенную политику. Если война с нею угодна вашему величеству, вы в своём праве. Однако после подписания договора Швеции и России вам придётся согласовывать свои действия.
Я не стал упоминать, с кем именно согласовывать: и так понятно. Но незачем шведа драконить без надобности, он и так взрывной, как петарда.
— Я должен превратиться в морского короля? — с насмешкой поинтересовался Карл. — Пехоты и конницы у меня уже почти не осталось.
— На месте вашего величества я бы вспомнил о правах на некие земли, утраченных шесть с половиной столетий назад предками северных королей. Говорят, эти земли когда-то так и назывались: «Данелаг». И говорят, нынче это богатые земли.
— Неплохое предложение, — Карл недоверчиво сузил глаза. — А что взамен? Ведь любой, кто утвердится на тех землях, невольно станет вашим врагом.
— Можно подумать, мы с вами друзья, — теперь очередь моих подковырок. — Но вы, как говорят в тех краях, знакомый чёрт; мы знаем, чего от вас ждать. Тогда как в скором времени в той стране грядёт смена династии, и одному Богу известно, что взбредёт в голову наследникам нынешней королевы. Вас, во всяком случае, они намерены рассматривать как досадную помеху на пути к морскому господству. Подозреваю, что их посланник сейчас едет с предложением совершенно уничтожить какое-либо влияние Швеции нашими руками, а нас самих поставить под контроль. Вам он наверняка станет предлагать то же самое, с понятной целью — не допустить никакого взаимовыгодного мира… Кстати, ваше величество, а откуда у вас в походной казне образовалась такая гомерическая сумма? Я посчитал: чтобы собрать оную, вам бы потребовалось десять лет непрерывного грабежа.
— Спросите у моего канцлера, — поморщился Карл, явно раздосадованный вопросом.
— Я спрашивал. Граф Пипер не в курсе, и сам бы не прочь узнать имена щедрых жертвователей.
Карлуша скривился так, словно его накормили незрелыми лимонами.
— Скажем так: это были лица, заинтересованные в вашем поражении, — ответил он, понимая, что увильнуть не удастся.
— Частные лица?
— Среди оных были и коронованные особы. Или вас устроит только поимённый список?
— Что вы, ваше величество, списки не требуются, — я усмехнулся в усы. — Ибо практически все эти лица нам известны. Неведомо иное: каковы последствия для вас лично при неисполнении принятых на себя обязательств?
— Чувствуется иезуитская выучка, — процедил Карлуша, скрестив руки на груди. — Если вам ведомо столь многое, то и вопрос излишний, так как ответ на него вы наверняка знаете.
— В таком случае, мне непонятно, отчего вам так претит договор с Россией, — совершенно серьёзно сказал я. — Или пуля в висок предпочтительнее?
— Пуля — не худший выход.
— Если только прилетает от противника, а не от своих. Да и, судя по всему, это была не пуля, а пуговица.
— Правда? — или мне показалось, или Карла эта информация позабавила. — Нет, смерть от пуговицы, тем более шведской, меня не привлекает. Ваша альтернатива — договор — тоже. Выбор у меня невеликий и незавидный.
— Выбор — это привилегия, дарованная нам Создателем, ваше величество. И делать его приходится всегда и всем…
Горечь, которую я вложил в эти слова, наверное, и стала причиной, по которой Карл не разразился очередной едкой тирадой, а молча кивнул. Должно быть, прикидывал, какой выбор пришлось делать мне. Что ж, истины он наверняка никогда не узнает.
Мне в последнее время безумно хотелось домой. Но сделанный однажды выбор не позволял. Ввязался — теперь должен довести свою партию до конца, каков бы он ни был.
Глава 29
«Гладко было на бумаге, позабыли про овраги. А по ним ходить», — мысленно прокомментировал я итоги переговорного процесса. Надо было составить подробный доклад Петру Алексеевичу, а это задача особая: он вчитывается в каждую букву, потому никаких общих фраз, только конкретика. Причём, без купюр. Долго думал, как это сделать, а потом махнул рукой и решил описать всё как было, со всеми подробностями, подводными камнями и прогнозом возможных последствий.
Как выяснилось, эта тактика оказалась наилучшей. Прошло несколько дней после того, как я подал, как здесь говорят, «рескрипт на высочайшее имя», и меня вызвали «на ковёр». То есть на личную аудиенцию, причём ровно в восемь часов утра. И хотя здесь было в порядке вещей опоздать на час-полтора, я не мог и не хотел избавиться от привычки своего времени — являться минута в минуту. А с учётом «точности» местных хронометров — даже немного раньше. И кстати, у Мазепы такой привычки раньше не водилось. Это могло удивить всех, кто раньше знал гетмана, но меня это уже не волновало.
Ощущение времени как стремительно уменьшающейся кучки песка в верхней чаше песочных часов в последние дни у меня стало просто навязчивым. Это могло быть как психической реакцией на всё пережитое, так и предчувствием скорого завершения пресловутой игры. И если верно второе, то недолго мне играть роль гетмана Малороссии. А значит… Я здесь изрядно историю изменил, и готовился сделать это ещё радикальнее. Если я всё правильно понял, то в очень скором времени должен воспоследовать ответный ход моего оппонента. Возможно, это и станет финалом игры, после чего начнётся подсчёт набранных очков.
Или же один из нас вышибет другого условным нокаутом, и тогда подсчёта очков не понадобится. Ибо, если не ошибаюсь, по очкам пока веду я. Что и настораживает.
Чувствовал я себя на все семьдесят мазепиных лет, хоть и пытался выглядеть «как огурчик». А когда меня провели в петров «кабинетец», понял, что и государь, с каким-то усталым видом восседавший за письменным столом, выглядит почти так же хреново. А ведь ему и сорока ещё нет… Пока в кабинете были посторонние лица, я, как положено, снял щёгольскую гетманскую шапку и отвесил церемонный поклон, сопровождаемый всеми положенными словами. Но едва посторонние покинули помещение и закрыли за собой двери, Пётр указал мне на резной стул.
— Садись, — сказал он, придвинув поближе мою писанину. — Обсудим сие… Георгий. Дело ты сделал потребное — и Каролуса к договору с Россией склонил, и с союзниками не рассорил. Руки наши теперь в ведении военных действий противу турок развязаны. Однако и иное ты верно написал: покуда Лещинский сидит в Варшаве, нам покоя не дадут. А ежели сбежит он, то токмо к королю французскому под руку, и станет нам всячески вредить оттуда… Что скажешь, ежели тебе дело поручу, да в дорогу с бережением отправлю?
— Поездка в Версаль, государь? — мрачно усмехнулся я. — Покуда Луи Четырнадцатый жив, сие бесполезно. Он воображает себя полубогом и едва ли станет нас слушать. Тем более, мы его друга Карла знатно в лужу усадили… Да и не в Версале нынче корень наших проблем.
— Снова на англичан наговаривать станешь? — хмыкнул Пётр.
— Большое видится на расстоянии, государь. За три сотни лет с небольшим окончательно ясно стало, кто за всеми врагами нашими стоял. А ныне они французов ограбить надумали, чтоб все моря и торговые пути под себя подмять, — вздохнул я. — А ты им ещё и помог знатно, за что они тебя войной отблагодарили — натравили шведов, а сами у них за спиной отсиделись.