— Если не поверит, я подам в отставку. — Алик увидел вокруг себя озадаченные лица и слабые одобряющие улыбки. — Я понимаю, что это не слишком веский аргумент, но другого у меня нет.
— Скажите заодно, что мы все тоже уволимся со службы, — воскликнул Джон Кинг, и его товарищи одобрительно кивнули.
Вик положил руку на плечо Алика:
— Желаю удачи. И спасибо, босс.
Едва закрыв дверь кабинета, Алик был вынужден сесть и сделать глубокий вдох. Вот к чему приводит запальчивость. Через прозрачные стены на него поглядывали члены команды. И это ему нравилось.
«А, будь, что будет! — решил он. — Ублюдок Тарло пытался меня убить, так что это почти личное дело».
Виртуальный палец коснулся иконки адмирала. Алик отметил, что не испытывает при этом ни малейших сомнений, и обрадовался. Эл-дворецкий адмирала сообщил, что уровень доступа Алика понижен до седьмой степени.
— Я подожду, — сказал он эл-дворецкому.
Рафаэль Колумбия принял вызов только через два с половиной часа.
«У тебя пять минут», — предупредил он Алика.
— Мы выяснили местонахождение Тарло.
«Так арестуйте его».
— Он на Буунгейте.
«Скверно. Но это подождет, Хоган. Мы схватим его, куда бы Шелдон его ни забросил».
— Сэр, он нужен нам сейчас. Он агент Звездного Странника.
Алик прикрыл глаза, словно ожидая, что сейчас с неба слетит молния и испепелит его прямо за столом.
«Господи, и ты туда же? Я считал тебя достойным доверия».
— Я достоин доверия, сэр, и потому говорю сейчас с вами. Посудите сами. Тарло — предатель, двойной агент, в этом уже нет никаких сомнений; я был одним из тех, кого он пытался убить на Иллюминате. А на кого он работает, сэр? Если это не Звездный Странник, кто же тогда стремится разрушить Содружество? Скажите. Назовите мне его имя, и я буду преследовать его, пока не поймаю.
Повисла долгая пауза.
«Ты не сможешь попасть на Буунгейт, — наконец сказал адмирал. — Информация не для разглашения, но ни одна из червоточин на Вторые сорок семь планет, за исключением Уэссекса, не будет открыта. Военный кабинет хочет избежать панического бегства их населения в Содружество. Народам этих миров предстоит уйти в будущее».
— Сэр, у вас имеются связи. Вы можете убедить ККТ открыть для нас червоточину на Буунгейт. И мы со всей командой останемся там и уйдем в будущее с остальными. Но мы должны попасть туда до эвакуации. Мы должны выяснить намерения Звездного Странника. Вы ведь понимаете, что флоту необходимо знать?
«Ты действительно в это веришь, да?»
— Мы все в это верим, сэр.
«Ладно, Хоган. Но если что-то получится, не должно быть никаких рапортов до полного окончания операции. Это не обсуждается».
— Я понимаю, сэр.
«Хорошо. Собирай свою группу задержания, и отправляйтесь на Уэссекс. Я посмотрю, что можно сделать».
— Благодарю, сэр.
«И вот еще что, Хоган. Если ты ошибся, лучше оставайся на Буунгейте. В таком случае у тебя не останется никакого будущего — ни там, ни где-нибудь еще. Понятно?»
— Понятно, сэр.
Меллани шла по широкому коридору особняка, и полы черного кружевного халата развевались вокруг ног в такт ее шагам. Приглушенный свет настенных ламп в виде лебедей оставлял ниши в глубокой тени. В два часа ночи она не рисковала здесь никого встретить.
Чувство вины, вызванное ее поступком, только усиливало возбуждение. Мортон даже не пошевелился, когда она выходила из их спальни. Он оставил в Рэндтауне больше сил, чем мог признаться.
Дверь открылась раньше, чем она успела постучать. На пороге в просторном, небрежно подпоясанном халате изумрудного цвета стоял Найджел. На его лице появилась алчная улыбка. Меллани и раньше видела это выражение на бесчисленных мужских лицах, но почему-то думала, что с Найджелом будет иначе. Он взял ее за руку и торопливо затащил в спальню.
— Что… — возмутилась она.
— Я не хотел бы вызвать ревность своих жен, — пробормотал он, с преувеличенной осторожностью выглядывая в коридор.
— Можешь не притворяться, они не станут ревновать.
— Ну и пусть.
Он приник к ней, срывая халат, и потянулся губами к ее лицу. Меллани положила руку ему на грудь и слегка оттолкнула.
— А ты не хочешь для начала хотя бы поздороваться?
— Не строй из себя новобрачную Викторианской эпохи. Ты же пришла ко мне. — Он усмехнулся и отступил к огромной кровати. — А теперь иди сюда.
Найджел похлопал ладонью по постели, отчего по матрасу разошлись плавные волны.
— Что это? Твоя любимая комната для оргий? — лукаво поинтересовалась Меллани.
— Она будет твоей комнатой.
Меллани с одобрением окинула взглядом классический интерьер в красно белых тонах и села рядом с Найджелом.
— Мне кажется, отлично.
— И мы будем устраивать здесь оргии. Серьезно.
Услышав такую возмутительную откровенность, она рассмеялась.
— Да, я знаю. Я когда-то встречалась с Аурелией. Мы говорили о том, как выглядеть моложе. Знаешь, ей для этого даже не требовалось никакого перепрофилирования.
— Ну вот видишь, ты даже нашла общий язык кое с кем из моих жен. Чего тебе еще не хватает?
Его рука сбросила одну бретельку ее сорочки и прикоснулась к обнажившейся груди.
— Это очень лестно, Найджел.
— Я хочу, чтобы мое предложение доставило тебе радость, а не польстило.
У Меллани с губ сорвался страстный стон. Найджел спустил вторую бретельку, и сорочка соскользнула на талию. Его руки умело двигались по ее коже — других мужчин приходилось этому учить.
— Уже доставляет, — признала она.
— Так скажи «да».
— Нет. Ах-х.
По ее телу от мягкого нажатия его пальцев прошла дрожь. Эту реакцию она не в силах была сдержать. Найджел уложил ее на кровать и сбросил халат. Меллани захихикала.
— Найджел!
— А чего ты ожидала? — смущенно спросил он. — В конце концов, я же правитель Галактики.
— Господи, мужчина увеличил член, чтобы тот соответствовал его эго.
Он усмехнулся.
— Почему ты думаешь, что я его увеличил?
Меллани снова не удержалась от смеха.
— Беру свои слова обратно. Твое эго больше.
— Перевернись.
— Зачем?
— Начнем с массажа.
— О!
Она перевернулась на живот. На спину пролилось масло, подогретое до температуры тела. Найджел начал втирать его в кожу.
— Как ты узнал об «Острове Кипр»? — спросила она.
— Если я тебе скажу, ты будешь сердиться, а я слишком хочу заняться с тобой сексом.
— Я не буду сердиться.
— Будешь. Почему ты не хочешь стать моей женой?
— Честно?
— Да.
— Я бы не смогла делить тебя ни с кем другим. Все это забавно, и я, наверное, не отказалась бы развлечься с тобой и твоими женами. Но жить так постоянно… Это не по мне. Извини.
— Ого, мне это нравится. Ревность!
— Я не ревнива.
Меллани попыталась обернуться, чтобы поспорить с Найджелом, но в этот момент его руки добрались до ягодиц. Ей пришлось стиснуть зубы, чтобы не завизжать от удовольствия.
— А что от вашего соглашения получает РИ? — спросил Найджел.
— Господи, есть что-нибудь такое, что тебе неизвестно?
— Ну, например, мне неизвестно то, о чем я тебя сейчас спросил.
— РИ сказал, что хочет знать о происходящем, и все. Я ведь могу забираться в такие места, где не действует унисфера.
— Это точно. Выходит, ему известна природа праймов?
— Он познакомился с ними в Рэндтауне. Через мои вставки он проник в их систему коммуникации.
— И ничего не сказал об этом нам. Подонок!
Руки Найджела спустились на ее бедра.
— Ты считаешь его врагом?
— Я считаю его снобом. Я думаю, что он смотрит на нас свысока, словно на низкородных соседей, задающих тем не менее тон в Галактике. Его нельзя считать врагом, но, как и все снобы, он стремится к тому, чего у него нет. Через тебя и других тебе подобных. И еще ему нельзя отказать в чувствительности, поскольку в некоторых случаях он нам помогает. Он никогда в этом не признается и объясняет свои поступки благотворительностью или знаками внимания, обусловленными его превосходством. Беда в том, что я не знаю, будет ли он нам помогать при угрозе геноцида. Скорее всего, он и сам этого не знает. Мне кажется, он до конца будет придерживаться выжидательной тактики. А потом может оказаться слишком поздно.
— И поэтому ты решил взорвать звезду Утеса Утреннего Света?
— Это одна из причин. Никто другой не сумеет нам помочь. Тебя беспокоит мое решение?
— Я ощущала в себе Утес Утреннего Света, — медленно сказала Меллани. — Я слышала его мысли. Мои вставки блокировали его солдат, но я все равно боялась. Я не думаю, чтобы мы могли ужиться с ним в одной Вселенной. Знаешь, он не испытывает абсолютно никаких эмоций; в его разуме нет даже зачатков чувств, имеющихся у нас. Я хотела сказать, что ему невозможно что-то рационально объяснить, но в том-то вся и проблема: он ультрарационален. С ним невозможно общаться. Даже РИ было не под силу заставить Утес Утреннего Света понять нашу логику. Он должен исчезнуть, Найджел, только тогда мы будем в безопасности.
— Переворачивайся.
Она подчинилась. Воспоминания о Рэндтауне и чудовищном разуме Утеса Утреннего Света притушили ее пыл, но затем Найджел начать обрабатывать ее грудь, живот и бедра, и Меллани удивительно быстро забыла о прошлом.
— Так как же ты все-таки узнал? — спросила Меллани.
— А?
— Об «Острове Кипр».
— А-а. — Найджел перевернулся на живот, чтобы видеть ее лицо. — Просто Микеланджело — мой сын, пятнадцатый ребенок.
— Что? Ты шутишь! Он никогда мне ничего не говорил.
— Он не гордится нашим родством. Совсем наоборот. Он взбунтовался, когда ему было семнадцать.
— Ого! Готова поспорить, что такое не часто случается.
— Нет, — сухо ответил Найджел. — В его случае был классический юношеский бунт, на прощанье он даже крикнул: «Я тебе покажу!» А потом ушел и сам выстроил свою карьеру. Это я им очень горжусь. Обычно паршивая овца лет через сто тихонько возвращается домой с поджатым хвостом и получает уютное местечко администратора среднего звена в компании Династии.