аря — Друзион.
7. Был там и ряд арочных бухт, где могли сойти на берег прибывшие в порт моряки, а перед бухтами — круговой каменный вал, образующий широкий проход для тех, кто сходит с кораблей. Гавань была обращена к северу, так как в этой местности северные ветры самые мягкие, а при входе в нее с обеих сторон возвышались по три колоссальные статуи, поднятые на колонны. Те из них, что были по левую руку от входящих в гавань кораблей, поддерживались мощной башней, а те, что по правую, — двумя скрепленными вместе и поставленными вертикально камнями, так что они были даже выше, чем башня на противоположной стороне. К гавани примыкали дома, также из известкового камня, и все городские улицы были расположены на равном расстоянии одна от другой и выходили к гавани. На лежащей прямо против входа в гавань возвышенности стоял храм Цезарю исключительной величины и красоты. В нем находилась колоссальная статуя Цезаря, ничуть не уступающая статуе Зевса Олимпийского, на которую она и была предназначена походить, и статуя Рима, не уступавшая Гере Аргосской.
Ирод посвятил город провинции, гавань — тем, кто плавает в этих водах, а честь своего нового творения — Цезарю, и имя, которое он дал городу, было Кесария.
8. Все остальные строения — театр, амфитеатр, рынок — также были построены с размахом, достойным имени города. Кроме того, царь учредил там четырехгодичные игры, назвав их также в честь Цезаря, и удостоил первое состязание, состоявшееся в 192-ю Олимпиаду, своим личным даром, который состоял из очень ценных наград, причем царская щедрость простерлась не только на победителей, но и на тех, кто занял второе и третье места. Еще Ирод восстановил Анфедон, приморский город, разрушенный во время войны, и переименовал его в Агриппион. Преданность его своему другу Агриппе была столь велика, что он даже велел высечь его имя над воздвигнутыми им в Храме воротами.
9. Если когда-либо человек был преисполнен родственных чувств, то этим человеком был Ирод. В память своего отца он основал город, выбрав место на красивейшей в царстве равнине, изобилующей реками и деревьями; город получил название Антипатрида. Кроме того, он заново укрепил господствующую над Иерихоном крепость, сделав ее несравненной по мощи и красоте; он посвятил крепость своей матери и дал ей имя Кипра. В честь своего брата Фацаэля он воздвиг в Иерусалиме башню, носящую его имя; устройство и внушительные размеры этой башни будут описаны нами ниже. Еще он назвал именем Фацаэля город, основанный им в долине на север от Иерихона.
10. Обессмертив таким образом свою семью и друзей, Ирод позаботился также и об увековечении собственного имени. Так, в выходящих в Аравию холмах он построил крепость и назвал ее в свою честь Геродион. Тем же именем он назвал искусственный холм в форме женской груди, расположенный в 60-ти стадиях от Иерусалима. Это место было изукрашено им тщательнее, чем какое-либо другое: он окружил вершину холма круглыми башнями, а в середине воздвиг столь великолепный дворец, что, наряду с роскошным убранством внутренних помещений, его наружные стены, перекрытия и крыши являли собой картину безграничной роскоши. Не считаясь с расходами, Ирод доставил туда обильные запасы воды; 200 ступеней белейшего мрамора вели к вершине холма. Хотя насыпь и была искусственной, она обладала весьма внушительными размерами. Вокруг ее подножия он возвел еще строения, предназначенные для размещения утвари и приема гостей, так что по своей самодостаточности холм этот мог считаться городом, а по своим очертаниям — дворцом.
11. Возведя это множество построек в собственном царстве, он распространил свою щедрость и за его пределы. Городам Триполю, Дамаску и Птолемаиде он построил гимнасии, Библсу — стену, Бериту и Тиру — залы, колоннады, храмы и рынки, Сидону и Дамаску — театры, приморской Лаодикее — акведук, Ашкелону — бани, роскошные фонтаны, окруженные аркадами четырехугольные дворы, отличающиеся как размахом строительства, так и искусством отделки, и есть места, где он насадил леса и разбил сады. Многие города получили от него в подарок землю, как если бы они принадлежали его собственному царству, другие — как, например, Кос — он обеспечил доходами, позволяющими им круглый год содержать гимнасиарха, так чтобы эта должность никогда не пустовала. Всех нуждающихся он снабжал зерном. Родосу он неоднократно давал деньги на постройку кораблей, а когда там сгорел храм Аполлона, из собственных средств восстановил его, сделав еще более пышным, чем прежде. Что можно сказать о его дарах ликийцам и самосцам или о щедрости, с которой он удовлетворял нужды всех ионийских областей? А разве не полны приношениями Ирода даже Афины и Спарта, Никополь и мисийский Пергам? И разве он не вымостил на 20 стадиев полированным мрамором широкую улицу в сирийской Антиохии, до того избегаемую жителями из-за обилия на ней грязи, и разве не защитил ее от дождей колоннадой из конца в конец?
12. Могут возразить, что благодеяниями наслаждалась лишь небольшая часть каждого из облагодетельствованных им народов. Зато то, что он сделал для элейцев, было даром не только всей Греции, но и всему населенному миру, вплоть до самых отдаленных его частей, куда достигает слава Олимпийских игр. Ибо когда он увидел, как из-за недостатка средств игры приходят в упадок и как вместе с ними уходит последнее, что осталось от древней Эллады, он не только возглавил это четырехлетнее собрание, которое застал на своем пути в Рим, но и снабдил его средствами на будущее, достаточными для того, чтобы его участие в этом деле никогда не стерлось из памяти. Мы будем продолжать до бесконечности, если только возьмемся перечислять уплаченные им за других долги и налоги, как, например, в том случае, когда он освободил Фацаэлис, Баланею, а также киликийские городки от части лежавшего на них ежегодного налога. Вместе с тем ему приходилось отчасти сдерживать свою исключительную щедрость из страха возбудить к себе зависть или вызвать подозрения в том, что, делая для этих городов больше, чем их собственные правители, он руководствуется какими-то тайными замыслами.
13. Телесная сила Ирода равнялась силе его ума. Он всегда был первым в охоте, в первую очередь благодаря своему искусству верховой езды. Был случай, когда за один день он подстрелил 40 диких зверей — ведь Иудея изобилует кабанами, оленями и дикими ослами. И в борьбе не было ему равных; во время состязаний многие бывали поражены точностью, с какой он бросает дротик, и постоянством, с каким его стрелы находят цель. В придачу к телесным и умственным достоинствам он был еще и баловнем удачи: ведь на его долю выпало очень мало поражений, да и те, которые были, произошли не по его вине, но из-за опрометчивости его воинов или вследствие измены.
XXII
1. Однако за все это внешнее процветание судьба покарала его ужасными бедствиями в собственном доме. Источником всех его несчастий была страстно любимая им женщина. Ведь еще в начале царствования он развелся с женой, уроженкой Иерусалима по имени Дорида, на которой женился в бытность свою простым подданным, и вступил в брак с Мирьям, дочерью сына Аристобула Александра. Она-то и стала причиной раздоров в его доме, раздоров, которые возникли давно, но особенно обострились после его возвращения из Рима.
Прежде всего, ради своих детей от брака с Мирьям он изгнал из города рожденного Доридой сына Антипатра, позволив ему возвращаться лишь на время праздников. Затем он обвинил в заговоре и казнил деда своей жены Гиркана, когда тот возвратился из Парфии. Ведь Гиркан был взят в плен Барзафарном при парфянском вторжении в Сирию, однако впоследствии освобожден благодаря ходатайству сочувствовавших ему соплеменников по ту сторону Евфрата. И если бы только Гиркан внял их совету, не перешел бы через реку и не отдался в руки Ирода, то не погиб бы без всякой вины. Однако его искушал брак внучки с Иродом, и, полагаясь на этот брак и не будучи в состоянии противиться желанию вернуться на родину, он влекся навстречу собственной смерти. Он вызвал расправу Ирода не тем, что в действительности посягал на престол, но тем, что престол принадлежал ему по праву.
2. От Мирьям у Ирода было пятеро детей — две дочери и три сына, младший из которых умер в Риме, где он воспитывался. Двое старших сыновей получили царское воспитание — как ввиду благородного происхождения их матери, так и потому, что родились уже после провозглашения Ирода царем. Но главной причиной такого его отношения к ним была страстная любовь Ирода к Мирьям, которая с каждым днем все сильнее охватывала его. Эта-то любовь сделала Ирода слепым ко всем несчастьям, навлекаемым на него предметом его любви, ибо та ненавидела его столь страстно, сколь страстно он ее любил. Так как она имела основания возмущаться его поведением и так как, благодаря своей власти над ним, могла высказываться свободно, она открыто бранила Ирода за то, как он поступил с ее дедом Гирканом и братом Йонатаном. Ведь и того Ирод не пощадил, хотя он и был совсем мальчиком: на 17-м году жизни Ирод пожаловал ему сан первосвященника, а сразу же после этого казнил из-за того, что, когда тот во время праздника облачился в священные одежды и приблизился к алтарю, весь собравшийся в Храме народ разразился слезами. Той же ночью мальчик был отправлен в Иерихон, где по приказанию Ирода отведен галлами к бассейну и утоплен.
3. За это-то Мирьям и не переставала упрекать Ирода.
Затем ее негодование обратилось на его мать и сестру, которых она непрестанно осыпала оскорблениями. Страсть к Мирьям закрывала уста Ирода, однако женщины были вне себя от ярости и выдвинули против нее ложное обвинение в супружеской измене, так как знали, что это самый верный способ настроить Ирода против жены. Среди прочих лжесвидетельств, приготовленных ими, чтобы убедить Ирода в ее измене, было также и обвинение в том, что она послала Антонию в Египет свой портрет и в безграничной распущенности выставила себя, несмотря на разделявшее их расстояние, на обозрение мужчине, известному страстью к женщинам и способностью к насилию. Это известие как громом поразило Ирода, и