О, зачем только я отправился в Рим, расчистив тем самым путь для зависти и развязав руки недоброжелателям! Но я поехал туда, отец, ради тебя: ведь я отправился защищать твои интересы, предотвратить глумление Сулая над твоей старостью. Рим может засвидетельствовать мою любовь к отцу, может засвидетельствовать ее и владыка всего мира Цезарь, который часто называл меня преданным сыном. Вот письмо, которое он велел передать тебе. Оно заслуживает большего доверия, чем здешняя клевета, оно — моя единственная защита, и я вручаю его тебе как свидетельство моей горячей любви к тебе. Вспомни, что я отправился в путешествие против своей воли, ибо мне очень хорошо известна таящаяся в этом царстве враждебность ко мне. И это ты, отец, непреднамеренно погубил меня тем, что заставил подать завистникам повод для клеветы. Однако теперь я здесь и готов встретить обвинения. Я странствовал по земле и по морю, и ничего со мной не случилось, как то должно было случиться с отцеубийцей. Но ты не возвратишь мне свою милость на основании этого свидетельства, ибо я уже осужден перед Богом и перед тобой, отец. Однако, хоть я и осужден, я прошу тебя не основывать веру в мою виновность только на том, что другие признали под пыткой. Пусть и меня жгут огнем, пусть орудия пытки вонзятся и в мои внутренности — не щади этого бренного тела! И если я отцеубийца, то пусть я умру на дыбе!»
Эти восклицания, жалобы и слезы глубоко растрогали Вара и всех присутствовавших. Один только Ирод был слишком разгневан, чтобы речь Антипатра исторгла из него слезы: ведь он знал, что все обвинения были правдой.
4. Вслед за этим поднялся Николай и по распоряжению царя приступил к исчерпывающему изложению всех козней Антипатра. По мере того как он говорил, всякое сострадание к обвиняемому рассеялось. Поток обвинений не иссякал: Николай объявил Антипатра ответственным за все совершенные в этом царстве преступления, и в первую очередь за убийство братьев, доказав, что они погибли только вследствие его клеветы. Далее он обвинил Антипатра в заговоре против других вероятных наследников: возможно ли, спрашивал он, чтобы пощадил братьев тот, кто приготовил яд для собственного отца? Затем он перешел к обвинению в отравительстве и по порядку изложил все данные при расследовании показания. Говоря о Фероре, он едва мог сдержать себя: подумать только, что именно его Антипатр чуть было не превратил в братоубийцу! Не кто иной, как он, подкупил самых близких и дорогих сердцу царя людей, наполнив весь дворец скверной! Николай выдвинул еще много других доводов и, доказав истинность каждого из них, возвратился на свое место.
5. После этого Вар обратился к Антипатру и пригласил его произнести защитительную речь. Однако тот только сказал: «Бог свидетель моей полной невинности!» — и остался распростертым в молчании. Тогда Вар послал за ядом, дал его приговоренному к смерти узнику и заставил выпить; смерть наступила мгновенно. После этого Вар переговорил с Иродом с глазу на глаз, составил для Цезаря отчет о происшедшем и на следующий день покинул Иерусалим. Царь заключил Антипатра в тюрьму и отправил послов к Цезарю с сообщением о постигшем его несчастье.
6. Вскоре после этого открылось, что Антипатр составил заговор также и против Шломит. Именно: в Иудею прибыл один из слуг Антифила и привез письма от прислужницы Юлии по имени Акмэ. Из этих писем царю стало известно, что Акмэ обнаружила среди бумаг Юлии письма его сестры Шломит и, желая быть полезной, пересылает их ему. Эти письма, содержавшие самые резкие оскорбления и самые яростные обвинения по адресу Ирода, были подделкой Антипатра, который подкупил Акмэ, чтобы она переслала их Ироду. Его виновность доказывалась ее письмом к нему, ибо Акмэ писала и ему тоже: «Согласно твоему желанию, я послала твоему отцу те самые письма с сопроводительной запиской. Я уверена, что по прочтении их он не пощадит своей сестры. Когда все будет кончено, прошу не забыть о твоем обещании».
7. Когда среди поддельных писем, обвинявших Шломит, было обнаружено и это письмо, царю пришло в голову, что, возможно, бумаги, обвинявшие Александра, тоже не были подлинными. При мысли о том, что из-за козней Антипатра он чуть было не казнил и сестру, его охватывало величайшее смятение.
Потому он решил, не теряя времени, покарать Антипатра за все преступления. Но как раз когда он собирался это сделать, его поразила тяжелая болезнь. Тем не менее он успел дать знать Цезарю об Акмэ и о бесчестной попытке оклеветать Шломит. Он послал также за своим завещанием, чтобы изменить его. Своим преемником он назначил Антипу, обойдя старших сыновей, Архелая и Филиппа, оклеветанных Антипатром. Цезарю, наряду с множеством других даров, он завещал 1000 талантов; его супруге, детям, придворным и вольноотпущенникам — около 500 талантов. Своим детям он оставил щедрое наследство в землях и деньгах. Сестре, Шломит, он, в знак особой чести, выделил наиболее великолепные дары. Таковы были исправления, внесенные им в завещание.
XXXIII
1. Здоровье его неуклонно ухудшалось, так как недуг застиг его в преклонном возрасте и в подавленном состоянии духа. Ему было около 70 лет, и дух его был сломлен перенесенными им из-за детей несчастьями, так что, даже когда он был здоров, радости жизни не имели для него никакого значения. Болезнь усугублялась сознанием того, что Антипатр все еще жив, но он решил, что казнь следует совершить публично, и потому дожидался своего выздоровления.
2. В разгар всех этих бедствий в городе вспыхнуло восстание. Были там два мудреца, пользовавшиеся великой славой за строгое соблюдение отеческих законов и высокопочитаемые всем народом. Звали их Йехуда, сын Циппорая, и Маттитьяху, сын Маргала. Множество учеников стекалось к ним за толкованием законов, и за ними ежедневно следовала толпа юношей. Когда до мудрецов дошли известия, что душа и тело царя поражены немощью, они дали понять своим ученикам, что сейчас самое время встать наконец на защиту Бога и низвергнуть воздвигнутые вопреки отеческим законам изваяния. Дело в том, что над Большими воротами царь водрузил золотого орла, хотя Закон воспрещает выставлять в Храме изображения и изваяния человека, равно как и подобия любого другого живого существа. И вот сейчас учителя побуждали своих последователей снять это изображение, говоря, что, даже если этот поступок и сопряжен с опасностью, прекрасна смерть ради отеческих законов: встретившего такой конец ожидает за гробом бессмертие и вечное блаженство, и лишь малодушные и несведущие в их учении из-за своего невежества цепляются за жизнь и предпочитают смерть от болезни гибели за правое дело.
3. Когда они вели такие наставления, разнесся слух, что царь уже при смерти, так что юноши с еще большей уверенностью взялись за дело. В полдень, когда по всему Храму толпится множество народа, они на толстых веревках спустились с крыши и принялись рубить орла топорами. Известие об этом очень скоро достигло царского военачальника, который поспешил на место происшествия в сопровождении множества воинов. Около сорока юношей были схвачены и предстали перед царем. Он начал с того, что спросил, в самом ли деле они посмели рубить золотого орла. Те отвечали утвердительно. Тогда он спросил, кто велел им это сделать. «Закон отцов», — отвечали они. Царь спросил, от чего, несмотря на то что им угрожает казнь, они сохраняют такую бодрость. «Оттого, что после смерти нас ожидает вечное блаженство», — ответили они.
4. Это привело царя в такой гнев, что он, забыв о болезни, вышел из дворца, чтобы выступить перед народом. Он произнес пространную речь, в которой обвинил юношей в ограблении Храма и сказал, что их ссылки на Закон предназначены лишь скрыть какую-то иную, тайную цель. В конце он потребовал для них наказания за святотатство. Народ, опасавшийся более широких карательных мер, стал просить его наказать сначала тех, кто подстрекал к совершению проступка, затем тех, кто совершил его, но пощадить остальных. Царь неохотно согласился: тех, кто спускался на веревках с крыши, он приказал сжечь заживо вместе с обоими их учителями, а остальных задержанных передал своим прислужникам для казни.
5. Немедленно после этого болезнь распространилась по всему его телу, сопровождаясь мучительными болями во всех местах. Его слегка лихорадило, все тело невыносимо зудело, непрерывно болел живот, ноги отекли, как от водянки, желудок воспалился, детородные части омертвели и зачервивели; наконец, его дыхание, в особенности в лежачем положении, было затруднено, и судороги сводили все члены. Прорицатели говорили, что все эти болезни были посланы ему в наказание за то, что он сделал с законоучителями. Но, несмотря на неисчислимое множество болезней, Ирод цеплялся за жизнь, надеялся на выздоровление и сам назначил себе лечение. Он переправился через Иордан и испробовал горячие источники в Каллирое, выливающей свои воды в Мертвое море (между прочим, вода ее достаточно пресная и пригодна для питья). Врачи решили согреть его тело горячим маслом и погрузили его в ванну. Однако от этого он лишился чувств, и глаза его закатились так, как если бы он уже умер. Однако громкие возгласы окружающих привели его в себя. Окончательно потеряв надежду на исцеление, он приказал раздать по 50 драхм каждому воину и богато одарить полководцев и придворных.
6. К тому времени, как на обратном пути в Иерусалим он прибыл в Иерихон, рассудок его уже помутился от разлития черной желчи и, бросая вызов самой смерти, он замыслил чудовищное преступление. Именно, он собрал со всей Иудеи самых уважаемых в каждом селении людей и запер их на ипподроме; затем послал за своей сестрой Шломит и ее мужем Алексой и сказал им следующее: «Я знаю, что евреи встретят мою смерть бурными проявлениями радости. Но если только вы исполните то, что я вам скажу, я смогу заставить их скорбеть обо мне за счет других и почтить мою смерть великолепным оплакиванием. Этих людей под стражей — как только я умру, убейте их всех, выпустите на них моих воинов. И тогда вся Иудея в целом и каждый отдельный дом против своей воли оплачут мою смерть».