гда же бегущие бросились ко второй стене, сограждане начали обстреливать их сверху из страха, что вместе с бегущими в город ворвется и неприятель. Несомненно, сам Бог подарил римлянам несчастных галилеян и устроил так, чтобы горожане были избиваемы своими же согражданами и выданы ими на гибель разящему врагу. Бросившись к воротам, бегущие сгрудились возле них; там-то их, взывавших по имени к находящимся на стене, и настигал враг, разом прерывая их мольбы. Внешняя стена была закрыта от них врагом, внутренняя — согражданами, и они, зажатые между двумя стенами и не могущие вырваться, бросались на мечи своих товарищей или же на свои собственные. Бесчисленное множество было убито римлянами, ибо они не отваживались даже защищаться, так как к страху перед врагом прибавилось окончательно сломившее их предательство сограждан. Умирая, они проклинали не римлян, но своих собственных сограждан, и так продолжалось до тех пор, пока они не погибли все до одного, всего 12 тысяч человек.
Полагая, что в городе нет больше бойцов, а если кто-то и остался, то они должны быть столь испуганы, что не окажут никакого сопротивления, Траян решил сохранить честь взятия города для главнокомандующего и послал к Веспасиану с предложением прислать его сына Тита, чтобы тот довершил победу. Однако Веспасиан понимал, что предприятие еще не закончено, и послал вместе с сыном 500 всадников и тысячу пехоты. Спешно прибыв к городу, Тит выстроил войска и, поставив Траяна на левом крыле и встав во главе правого, повел их на приступ. Легионеры со всех сторон приставили к стене лестницы; некоторое время галилеяне пытались отражать нападение, однако скоро прекратили сопротивление. Взобравшись на стену, воины Тита быстро овладели городом. Однако те, кто находился внутри города, сплотились и вступили в ожесточенное сражение с римлянами: на узких улицах на римлян нападал всякий, у кого хватало сил, а женщины бросали с крыш все, что попадало под руку. Так они сопротивлялись врагу в течение шести часов; однако, когда погибли все бойцы, остальные жители были убиты — на улицах и в домах, юноши и старики, так что не осталось в живых ни одного мужчины, за исключением младенцев, которые вместе с женщинами были обращены в рабство. Всего убитых как в городе, так и в предыдущем столкновении насчитывалось 15 тысяч, обращенных в рабство — 2130 человек. Это несчастье случилось с галилеянами на 25-й день месяца Десия.
32. Потрясения не обошли и самаритян. Они собрались на горе Гризим, которая является для них священной, и, хотя они не двигались оттуда, самое их собрание наряду с господствовавшими среди них воинственными настроениями представляло собой угрозу войны. Даже несчастья, обрушившиеся на соседей, не образумили их: перед лицом римских побед они исполнились необъяснимой уверенности в собственных слабых силах и жадно стремились навстречу смуте. Веспасиан считал, что следует предупредить вспышку и подавить волнение еще в зародыше: ведь хотя по всей Самарии и стояли римские гарнизоны, как количество собравшихся, так и царивший среди них порядок внушали тревогу. Потому он отправил против самаритян командующего Пятым легионом Цереалия и с ним — 600 всадников и 3 тысячи пеших воинов. Тот решил, что подниматься на гору и завязывать сражение со столь многочисленным противником, да еще и расположенным над его войсками, будет небезопасно, и потому окружил подножие горы и держал самаритян под наблюдением в течение всего дня. Случилось так, что как раз в это время, когда самаритяне и без того испытывали недостаток в воде, разразилась страшная жара (дело было летом, а толпа не запаслась заблаговременно необходимыми припасами). Вследствие этого некоторые из них в этот день скончались от жажды, а многие, предпочтя рабство столь ужасной смерти, перебежали к римлянам. Заключив из этого, что те, кто еще оставался на горе, сломлены ужасными страданиями, Цереалий поднялся наверх и расположил своих воинов кольцом вокруг неприятеля. Сначала он предложил им вступить в соглашение, убеждая спасти свою жизнь и обещая им безопасность, если они сложат оружие; когда же его убеждения не возымели действия, он напал на них и перебил их всех до одного, всего 11 600 человек. Это произошло в 27-й день месяца Десия. Таково было несчастье, обрушившееся на самаритян.
33. Между тем защитники Йодфата все еще держались, перенося тяготы осады долее, чем это представлялось возможным. Однако на 47-й день осады римские насыпи оказались наконец выше стен города. В тот же самый день перебежчик сообщил Веспасиану, как немного осталось в городе людей и как ослаблены их силы; он объяснил, что, будучи истощены постоянным недосыпанием и беспрерывными сражениями, они не смогут отразить приступ и, если попытаться, их можно захватить хитростью. Дело в том, что во время последней ночной стражи, в час, когда они рассчитывают на отдых от дневных трудов и когда измученных людей легко побеждает предутренний сон, стража, сказал он, обычно засыпает, так что это время является наиболее подходящим для приступа. Веспасиан отнесся к словам перебежчика с недоверием, ибо знал преданность евреев друг другу и их презрение к наказаниям: когда однажды римляне захватили одного из защитников Йодфата, он так стойко держался под всевозможными пытками, что даже огонь не заставил его сказать хотя бы слово о положении в городе и, будучи распят на кресте, встретил смерть улыбкой. Рассказ предателя, однако, был весьма правдоподобен; полагая, что тот, возможно, говорит правду, а если и лжет, то его ложь не может причинить римлянам ощутимого ущерба, Веспасиан распорядился держать перебежчика под стражей и подготовить войска к захвату города.
34. В указанный час римляне бесшумно двинулись к стенам; первым на стену поднялся Тит с одним из трибунов, Домицием Сабином, и небольшим отрядом воинов Пятого и Десятого легионов. Сняв стражу, они бесшумно вошли в город, а за ними — трибун Секст Кальварий и Плацид со своими отрядами. Хотя уже была захвачена крепость и враг находился посреди города и хотя уже наступил день, защитники все еще не подозревали об этом. Большинство было расслаблено усталостью и сном, те же, кто уже встал, ничего не видели из-за густого тумана, как раз в это время окутавшего город. Когда же наконец все неприятельские войска вошли в город, вскочившим на ноги защитникам оставалось лишь убедиться, что все потеряно, ибо они узнали о захвате города лишь тогда, когда началось избиение их самих.
Помня, что они вытерпели во время осады, римляне не проявляли ни жалости, ни милосердия, но, убивая, гнали защитников от крепости вниз по склону, где даже те, кто еще был способен сражаться, не могли оказать сопротивления из-за неудобства места: толкаясь и катясь вниз по узким крутым улицам, защитники были захлестнуты губительной волной, мчащейся от крепости вниз. Даже из отборных воинов Йосефа многие покончили с собой, ибо, видя, что они не могут убить хотя бы одного римлянина, предпочли не быть убитыми рукой врага и, собравшись на отдаленном конце города, убили себя сами.
35. Некоторые из часовых, сразу поняв, что это конец, успели ускользнуть: поднявшись на одну из северных башен, они некоторое время удерживали ее; однако, когда большие силы врага окружили их, они опустили руки и без колебаний подставили свои шеи под меч врага. Римляне вполне могли бы сказать, что конец осады был бескровной победой, если бы во время взятия города не погиб один римлянин — центурион Антоний, павший жертвой хитрости. Один еврей, который вместе с многими другими нашел убежище в пещерах, попросил Антония дать ему руку как залог защиты и помочь ему выбраться из пещеры; римлянин неосторожно протянул руку, и тот мгновенно вонзил меч в его пах, убив его на месте.
36. В этот день римляне убили всех, кто находился на улицах и в домах; следующие несколько дней они обыскивали укромные места и, находя скрывавшихся в подземных каналах и пещерах людей, убивали их всех без различия возраста, за исключением женщин и младенцев. Число пленников составило около 1200 человек; убитых же, включая тех, кто пал в сражениях еще до захвата города, было 40 тысяч. Веспасиан приказал разрушить город и сжечь все его укрепления. Таково было взятие Йодфата, происшедшее на тринадцатом году правления Нерона, в 1-й день месяца Панема.
VIII
1. Повсюду — среди мертвых и в укрытиях — римляне искали Йосефа: и потому, что были злы на него, но, главным образом, по той причине, что таково было желание главнокомандующего, считавшего, что война будет в действительности закончена лишь тогда, когда Йосеф окажется в его руках. Однако во время взятия города Йосефу, который находился в самой гуще неприятеля, несомненно не без божественного содействия удалось ускользнуть, спрыгнув в глубокую яму, сообщавшуюся с незаметной снаружи обширной пещерой. Он застал в этом укрытии еще 40 человек из видных граждан и необходимые припасы, которых должно было хватить на много дней. Таким образом, днем, когда враги шарили повсюду, он скрывался в пещере, а ночью выходил, изыскивая способ бегства и высматривая расположение вражеских караулов; Удостоверившись, что все пути перекрыты и нет возможности ускользнуть, он вновь спускался в пещеру. Так в течение двух дней ему удавалось оставаться необнаруженным, но на третий день была поймана находившаяся вместе с ним в пещере женщина, которая и выдала его. Веспасиан немедленно послал к пещере двух трибунов, Паулина и Галликана, чтобы те предложили ему соглашение и склонили выйти.
2. Прибыв к пещере, трибуны принялись убеждать Йосефа выйти и обещали ему безопасность. Однако их усилия были тщетными: мысль о том, что может грозить человеку, нанесшему римлянам столько ударов, помешала ему увидеть подлинные намерения приглашавших и сделала его крайне подозрительным. И он до тех пор продолжал опасаться, что трибуны приглашают его затем, чтобы впоследствии подвергнуть наказанию, пока Веспасиан не послал еще одного трибуна — знакомого Йосефа Никанора, его давнишнего друга. Выступив вперед, Никанор начал пространную речь о том, что добр