порядился избавиться от стариков и тех, от кого не было пользы; таких было 1200 человек. Затем отобрали 6 тысяч самых сильных молодых мужчин и отправили их к Нерону на Истр. Остальных, числом 30 400, он продал с торгов, а часть из них подарил Агриппе. С теми, кто происходил из его царства, он позволил царю поступать по своему усмотрению. Агриппа распродал также и их. Что же касается остальной толпы, то они по большей части происходили из Трахона, Голана, Гиппоса и Гадера — разбойники и изгнанники, дурная слава которых во время мира сделала для них войну желанной. Они были взяты в плен в 8-й день месяца Горпиея.
Книга четвертая
I
1. Если после взятия Йодфата многие галилеяне еще продолжали сопротивляться римлянам, то с падением Тарихей все они сложили оружие, и римляне завладели всеми крепостями и городами, за исключением Гуш-Халава и укрепления на горе Тавор. Их поддерживала Гамла, город, расположенный на другом берегу озера напротив Тарихей.
Гамла, наряду с Соганой и Селевкией, находилась в уделе Агриппы. Гамла и Согана являются частью Голана: Согана входит в так называемый Верхний Голан, а Гамла — в Нижний; Селевкия же находилась у озера Семех. Это озеро простирается в длину на 60 стадий и на 30 стадий в ширину, болота же его тянутся до самой Дафнэ, места благодатного во всех отношениях, где находятся источники, питающие Малый Иордан под храмом золотого тельца и посылающие его в направлении собственно Иордана.
Еще в самом начале восстания Согана и Селевкия были вынуждены принести присягу Агриппе, однако Гамла, еще больше Йодфата полагавшаяся на свою неприступность, не присоединилась к ним. И действительно: с высокой горы нисходит каменистое ущелье, рассекаемое надвое крутым отрогом, который, растягиваясь от вершины к передней части, отклоняется назад таким образом, что очертаниями своими уподобляется верблюду — отсюда и название города, хотя местные жители и выговаривают его не совсем правильно. Непроходимые ущелья обступают отрог спереди и с обеих сторон, и, хотя у основания, там, где он отходит от горы, отрог несколько менее недоступен, местные жители затруднили доступ, прорыв поперек него ров. Дома, чрезвычайно тесно идущие по отвесному склону, громоздятся один над другим, и город выглядит так словно, брошенный с крутизны, он стремительно увлекает вниз самого себя. Отрог обращен к югу, и его южный гребень, вздымающийся на головокружительную высоту, служит городу крепостью: она не обнесена стенами и стоит на обрыве, ведущем в глубочайшее ущелье; внутри стен, на самом конце города, имелся источник.
2. И этот, почти неуязвимый благодаря своим природным особенностям город Йосеф сделал еще более неприступным, окружив его стеной и защитив рвами и подземными ходами, так что ввиду преимуществ расположения жители были еще более уверены в себе, нежели жители Йодфата. Однако бойцов среди них было гораздо меньше, либо жители города, полагаясь на укрепления, не расположены были принимать новых людей. И без того город, ввиду своей безопасности, был переполнен беженцами, так что ему удавалось в течение семи месяцев выдерживать натиск войск Агриппы, посланных вперед для осады.
3. Выступив из Хаммата (что в переводе означает «горячие источники», здесь и в самом деле имеется горячий источник, обладающий целебными свойствами), где он стоял лагерем перед Тибериадой, Веспасиан двинулся к Гамле. Не будучи в состоянии окружить расположенный таким образом город сплошным кольцом воинов, он расставил часовых повсюду, где это было возможно, и занял господствующую над Гамлой гору. Когда на ее склоне был, как это принято у римских войск, разбит и укреплен лагерь, римляне приступили к возведению земляных насыпей у основания отрога. В восточной его части, там, где поднималась самая высокая из башен, работы вел Пятнадцатый легион, Пятый легион работал в месте, противоположном центру города, а заполнением рвов и лощин занимался Десятый легион.
В это время к стенам города приблизился царь Агриппа и пытался уговорить защитников сдаться, но один из пращников метнул в него камень и ранил в правый локоть. И хотя человек, метнувший камень, был немедленно окружен своими же товарищами, гнев за царя и страх за собственную безопасность побудили римлян вести осаду с удвоенной решимостью. Ведь (так думали они) те, кто выказывает подобную дикость в отношении собственного соплеменника, да еще и подававшего им советы к их благу, не остановятся ни перед какой жестокостью в отношении чужеземцев и врагов.
4. При наличии такого количества опытных рук насыпи были скоро завершены, и на них были водружены осадные приспособления. Люди Хареса и Йосефа (эти двое пользовались в Гамле наибольшим влиянием) выстроили в боевом порядке павших духом защитников города, которые не рассчитывали продержаться в течение длительного времени ввиду недостатка в воде и других необходимых припасах; однако начальники, подбадривая, вывели их к стене. Некоторое время они отгоняли тех, кто подвозил осадные приспособления, однако, попав под обстрел катапульт и камнеметов, отступили в город. Тогда римляне подвели к трем местам «баранов», пробив стену, под громкие звуки труб и звон оружия ворвались в город и с боевым кличем набросились на защитников. В течение некоторого времени те удерживали первые волны нападающих, стойко противостоя натиску римлян и не давая им продвинуться вперед. Однако, будучи тяжело теснимы со всех сторон, они в конце концов отступили в верхнюю часть города, где развернулись и устремились в яростное наступление на преследовавшего их врага. Теснимые в узких и крутых проулках, римляне несли тяжелые потери, не будучи в состоянии ни оказать сопротивление наседающему сверху противнику, ни пробить себе дорогу через напирающую снизу толпу своих товарищей, они спасались бегством на находящиеся у их ног крыши домов. Однако переполненные людьми крыши не были в состоянии вынести их веса и вскоре обрушились: один дом, падая, увлекал за собой находящееся под ним строение, то — следующее и так далее, и таким образом множество римлян нашло свою смерть. И столь безвыходным было их положение, что они прыгали на крыши даже тогда, когда видели, что дом вот-вот обрушится. Многие были погребены под обломками, у многих при попытке бежать была придавлена нога или рука, однако большинство задохнулось от пыли.
Защитники Гамлы истолковали происшедшее как перст Божий и, совершенно пренебрегая опасностью, усилили натиск, загоняя неприятеля на крыши домов и градом снарядов расправляясь с теми, кто падал, оступаясь в крутых проулках. Обломки снабжали их любым количеством каменных глыб, а тела врагов — оружием, ибо они выхватывали мечи у упавших и приканчивали ими тех, кто медлил умереть. Многие кончали с собой, бросаясь вниз с крыш уже оседающих домов, но даже тем, кому удалось спастись, нелегко было унести ноги: незнакомые с местом и ничего не видя из-за пыли, они не узнавали даже своих собственных товарищей и в полной неразберихе приканчивали друг друга.
5. В конце концов, после долгих поисков, они отыскали выходы из города и бежали.
Веспасиан, на которого вид города, рушащегося вокруг его войска, произвел самое удручающее воздействие, старался, как всегда, быть рядом со своими сражающимися воинами и настолько забыл о собственной безопасности, что, сам не замечая этого, постепенно достиг самой высокой части города, где, окруженный лишь немногочисленной свитой, оказался в величайшей опасности. Ведь даже его сына Тита не было тогда при нем, так как именно в это время тот был послан к Муциану в Сирию. Поскольку он считал бегство как опасным, так и позорным, он вспомнил о своей проведенной в боях жизни и о своей доблести и, словно преисполнившись божественным вдохновением, приказал своим людям стать вплотную друг к другу и сомкнуть щиты; так он сдерживал катящуюся на них сверху волну нападающих, бесстрашно противостоя рою людей и граду снарядов, пока пораженный его нечеловеческой стойкостью неприятель не ослабил своего натиска. Подвергаемый теперь меньшему давлению, он отступал шаг за шагом и не обратился спиной к противнику до тех пор, пока не оказался за пределами стен.
Потери в этом сражении были очень велики. Среди павших был и декурион Эбутий — муж, отличившийся доблестью как в этом, так и в предыдущих сражениях и причинивший евреям немало бед. Один центурион по имени Галл, оказавшийся в общей неразберихе отрезанным вместе с десятью своими воинами, прокрался в чей-то дом и там подслушал (и он, и его воины были сирийцами), как обитатели обсуждают будущие действия против римлян и защиту города; ночью он выбрался из укрытия, перерезал им всем глотки и вместе со своими людьми невредимым вернулся в расположение римлян.
6. Сознававшие свое поражение римляне, которым до сих пор не приходилось сталкиваться с бедствием таких размеров, сильно упали духом; однако больше всего они стыдились того, что покинули своего главнокомандующего на произвол судьбы. Веспасиан подбадривал их и, чтобы им не показалось, что он их упрекает, ни словом не поминал случившегося с ним, но сказал, что следует, преисполнившись мужеством, обсудить дела, касающиеся всех. «Вспомните, — сказал он, — природа войны такова, что не бывает бескровных побед и превратности судьбы окружают человека повсюду. Вы убили много тысяч евреев, сами же внесли лишь незначительный взнос на алтарь божества. И если неумеренно кичиться успехами свойственно только невеждам, точно так же лишь малодушные чрезмерно падают духом от неудач, ибо никогда невозможно знать, чем именно в конечном итоге обернется поражение или успех. И потому подлинно доблестный муж лишь тот, кто не теряет головы от удачи, и оттого неудача никогда не сокрушает его.
Что же касается последних событий, то все случившееся произошло не из-за вашей слабости и не вследствие доблести евреев. Как их выигрыш, так и наши потери должны быть отнесены на счет тяжелых условии местности. И потому если вас и следует за что-то порицать, то лишь за неукротимый пыл: когда противник побежал наверх, вам следовало сдержать себя и не бросаться сломя голову навстречу нависавшей над вами опасности. Завладев нижним городом, надо было постепенно заманивать неприятеля к себе и лишь тогда сойтись с ним в безопасных и удобных для вас условиях. Вме