сто этого в своем безудержном порыве к победе вы совершенно позабыли о безопасности. Подобная неосмотрительность на войне, подобное безрассудство порыва чужды нам, римлянам, добивающимся всего при помощи опыта и порядка, но являются свойствами варваров — теми самыми свойствами, из-за которых евреи терпели поражение за поражением. И потому нам следует возвратиться к собственным добродетелям и скорее негодовать по поводу незаслуженного поражения, нежели падать из-за него духом. Ваши собственные руки — вот лучшее утешение, какое каждый из вас должен искать, ведь только таким образом вы сможете отомстить за убитых и покарать убийц. Что же касается меня, то в этом сражении, как и во всех остальных, я постараюсь первым вступить в бой с врагом и последним оставить поле сражения».
7. Такова была речь, при помощи которой Веспасиану удалось восстановить дух войска.
Что же касается жителей Гамлы, то на первых порах этот сколь неожиданный, столь и сокрушительный успех преисполнил их уверенностью в себе. Однако позднее, когда они осознали, что теперь лишились всякой надежды прийти к соглашению с римлянами, и поняли, что все пути к спасению отрезаны (ведь их припасы уже подходили к концу), мужество оставило их, и они совершенно пали духом. Тем не менее они продолжали делать все, что могло послужить к спасению: самые отважные бойцы охраняли бреши, а остальные несли стражу по всей стене. Однако когда римляне подняли высоту насыпей и вновь попытались прорваться в город, многие бросились бежать из города, устремившись в непроходимые ущелья, где не были расставлены дозоры, или в подземные ходы. Осажденные, которые из страха быть схваченными римлянами все же остались в городе, умирали голодной смертью, так как все припасы шли на пропитание тех, кто мог держать в руках оружие.
8. Поскольку, несмотря на все лишения, Гамла все еще держалась, Веспасиан послал часть войск взять укрепление на горе Тавор, что на полпути между Скифополем и Большой равниной. Высота этой горы не менее 30 стадиев, и ее северный склон почти недоступен; вершина же представляет собой ровное место в 26 стадиев длиной, со всех сторон окруженное стеной. Эта мощная стена была возведена Йосефом в течение сорока дней, причем материал строительства и даже вода подвозились снизу, поскольку поселенцы располагали только дождевой водой. Итак, против великого множества народа, собравшегося на горе Тавор, Веспасиан выслал 600 человек конницы под началом Плацида. Обнаружив, что подняться на гору невозможно, тот, заманивая их надеждой на приемлемые условия сдачи и свое заступничество, предложил заключить мир, они же, намереваясь в свою очередь перехитрить его, спустились вниз. Сладкие речи Плацида имели единственной целью заманить их вниз и расправиться с ними на равнине; они же спустились, хоть и являя видимость согласия, но на самом деле намереваясь напасть на него врасплох. Однако это состязание в хитрости выиграл Плацид: когда евреи начали сражение, он притворился, что обратился в бегство, и так выманил преследователей далеко на равнину. Затем он развернул всадников и обратился в наступление, убив великое множество евреев, а остальных отразив так, что они уже не могли возвратиться назад. Итак, бросив Тавор, они бежали в Иерусалим, в то время как местные жители, у которых уже иссякли запасы воды, вступив в соглашение с римлянами, сдали Плациду гору и сдались сами.
9. Тем временем в Гамле наиболее отчаянные незаметно ускользали из города, слабые погибали от голода, а бойцы продолжали выдерживать осаду. Наконец, в 22-й день месяца Гиперберетея перед самым рассветом три воина Пятнадцатого легиона проскользнули в ближайшую к ним башню и бесшумно подкопали ее. Поскольку это происходило ночью, часовые на башне не заметили ни их приближения, ни того, как они приступили к работе. Стараясь не производить шума, римляне выкатили из основания башни пять самых мощных камней и отскочили в сторону. Немедленно вслед за этим башня со страшным грохотом обрушилась, увлекая вместе с собой часовых; остальные дозоры в ужасе бежали. Многие предприняли отчаянное усилие пробиться, но все они были уничтожены римлянами; среди них был Йосеф, убитый случайным снарядом в то время, когда пытался бежать сквозь брешь в стене. Грохот от падения башни потряс город, и люди в ужасе бросились врассыпную, как если бы в город ворвалось уже все вражеское войско. В это самое мгновение испустил дух Харес, который был прикован к постели и находился под надзором врача, причиной его смерти была не столько болезнь, сколько страх.
10. Римляне, однако, помня о недавнем поражении, не предпринимали попытки пробиться в город, пока в 23-й день месяца. Тит, который к тому времени успел уже вернуться, в ярости от удара, нанесенного римлянам в его отсутствие, не отобрал 200 человек конницы и немного пехоты и тайно не вступил в город. Часовые обнаружили его, когда он уже находился внутри, и, подняв тревогу, бросились к своим местам. Известие о вступлении римлян в мгновение ока распространилось по городу: одни, схватив жен и детей, со стенаниями и криками устремились к крепости, надеясь найти там укрытие, другие выступили навстречу Титу и один за другим пали в бою. Все, кому не удалось бежать наверх, в беспомощном положении попадали в руки римских часовых. Повсюду раздавались душераздирающие крики умирающих, и кровь, запрудившая весь город, лилась вниз по склонам.
Чтобы расправиться с теми, кто укрылся в крепости, на помощь Титу подошел Веспасиан со всем остальным войском. Гора вздымалась на головокружительную высоту, ее каменистая вершина была со всех сторон окружена кручами и совершенно неприступна; кроме того, вся крепость была запружена людьми. Здесь евреи, почти неуязвимые на своей высоте, нанесли врагам тяжелые потери, скатывая вниз камни и пуская различные снаряды. Однако тут, на их погибель, разразилась страшная буря, которая несла на них снаряды римлян, их же собственные заворачивала и относила в сторону. Ветер был столь силен, что они, не имея достаточной опоры под ногами не были в состоянии удержаться на крутых выступах и не видели приближающегося врага. Так римляне поднялись наверх и окружили их. Оказывали ли они сопротивление или же пытались сдаться, участь всех была одинакова, ибо воспоминание о погибших во время первого нападения заставляло римлян вскипать от ярости на них всех. Потеряв надежду на спасение, многие хватали жен и детей и бросались вместе с ними в глубочайшее ущелье, вырытое под самой крепостью. В итоге их собственное безумие оказалось более разрушительным, чем гнев римлян: от мечей пало 4 тысячи человек, но число тех, кто бросился в пропасть, превысило 5 тысяч. Единственными, кто остался в живых, были две женщины, племянницы Филиппа, сына Якима (этот Яким был известным человеком и командовал войском царя Агриппы); они спаслись благодаря тому, что во время взятия города остались не замеченными римлянами и таким образом избежали их ярости. Римляне же на этот раз не щадили даже младенцев, но швыряли вниз с крепости все, что попадалось им в руки. Так в 23-й день месяца Гиперберетея пала Гамла (начало же мятежа приходилось на 24-й день месяца Горпиея).
II
1. Теперь непокоренным оставался только Гуш-Халав, маленький город в Галилее. Жители города стремились к миру, ибо в большинстве своем были земледельцами, единственная забота которых — ожидание хорошего урожая. Однако в их среду просочилось немалое число разбойников, увлекших за собой и некоторых из горожан. Их подстрекал и готовил к мятежу Йоханан, сын Леви, искусный в разнообразных уловках мошенник, преисполненный честолюбивых замыслов, которые он с необыкновенной ловкостью умел приводить в исполнение. Всякий мог видеть, что он стремится к войне, видя в ней средство для захвата власти. Он был вождем мятежников Гуш-Халава, и из-за них горожане, которые охотно бы выслали послов с предложением сдаться, готовились сейчас встретить римлян с оружием в руках.
Веспасиан выслал против них Тита с тысячей всадников, сам же, отведя Десятый легион в Скифополь, возвратился в Кесарию вместе с двумя остальными легионами. Он намеревался дать воинам передышку после тяжелых боев, рассчитывая, что отдых и хорошее питание восстановят в них силы души и тела накануне грядущих сражений. Ведь он знал, что у Иерусалима — царского города и столицы всего народа — его ожидает нелегкая задача: беженцы стекались сюда отовсюду, да и естественная неприступность города и мощь его стен вызывали в Веспасиане немалую тревогу; кроме того, он понимал, что даже без всяких стен нелегко будет справиться с гордыней и дерзостью защитников города. Потому он заставлял своих людей упражняться, словно атлетов перед состязанием.
2. Подъехав к Гуш-Халаву, Тит увидел, что город нетрудно будет взять приступом. Однако он хорошо понимал, что в таком случае все население будет вырезано его людьми, он же был уже по горло сыт кровопролитием и скорбел о том, что непричастное к мятежу большинство должно будет разделить участь виновных. По этой причине он предпочитал, чтобы город сдался по обоюдному соглашению. На стене толпилось множество людей, в большинстве своем — члены преступной шайки. «Что именно, — спросил их Тит, — заставляет вас быть столь уверенными в себе, если в то время, как все остальные города уже пали, вы единственные противостоите римскому оружию? Ведь вы видели, что гораздо более сильные города взяты с первого приступа, тогда как все, кто пришел к соглашению с нами, в безопасности наслаждаются своим имуществом. И те же самые условия я сегодня предлагаю вам, совершенно прощая вам вашу самонадеянность. Стремление к свободе вполне простительно, если только оно не оборачивается слепым упорством в безвыходных обстоятельствах. Если же вы отвергнете мои человеколюбивые предложения и откажетесь войти в соглашение, вам придется испытать на себе беспощадность римского оружия и узнать, что для римских орудий ваша стена — та самая, полагаясь на которую вы, единственные из галилеян, доказываете, что бывают самонадеянные пленники, — стена эта не более чем игрушка».