т смерть, так как ничто не оставлено ими врагу.
И теперь, на краю гибели всего, Йосеф без устали умолял их пощадить остаток города. Однако сколько ни твердил он им об их свирепости и нечестии, сколько ни увещевал спасти самих себя, на его долю не выпадало ничего, кроме насмешек. Поскольку, ввиду принесенной ими клятвы, они не могли сдаться римлянам и поскольку, с другой стороны, они были заперты словно в тюрьме и не могли уже на равных воевать с римлянами, жажда же убийства, вошедшего в привычку, не давала им покоя, то мятежники рассеивались по городским окраинам и в развалинах устраивали засады тем, кто собирался перебежать на сторону римлян. Многие попадали в их руки, а так как из-за голода у перебежчиков не было сил спастись бегством, то всех их умерщвляли, а тела бросали на съедение собакам. Но для тех любой вид смерти казался легче, чем смерть от голода, потому-то и бежали они к римлянам, хотя и не имели уже никакой надежды на сострадание с их стороны, потому-то и шли добровольно в руки кровожадных мятежников. И уже не оставалось в городе места, где бы не лежали тела — жертвы голода или мятежа, — и весь он наполнился трупами погибших то ли от мятежа, то ли от голода.
3. Последняя надежда, что еще согревала сердца тиранов и их приспешников, были подземные ходы. Они рассчитывали скрыться там и так ускользнуть от римлян, а когда весь город будет взят и римляне уйдут, выйти наружу и бежать. Впрочем, все это было не более как мечта, и в конце концов они не укрылись ни от Бога, ни от римлян. Пока же, полагаясь на эти подземелья, они жгли даже еще больше, чем римляне. Тех, кто бежал из горящих строений в подземные ходы, они без колебаний убивали и грабили, а если при грабеже находили еду, то пожирали ее невзирая на кровь, которой она была запятнана. Даже друг с другом они уже воевали из-за награбленного, и мое мнение таково, что если бы город был взят позже, то зверство их достигло бы такой крайности, что они принялись бы пожирать и трупы.
VIII
1. Поскольку Верхний город стоял над обрывом, не было никакой возможности взять его, не возводя валов, и потому в 20-й день месяца Лоя Тит разослал войско по осадным работам. Особенно тяжело было с доставкой леса, ибо, как я уже говорил, на сто стадиев вокруг города все было оголено еще при возведении прежних насыпей. Все четыре легиона работали у западной стороны города, напротив царского дворца, союзники же, равно как и все остальные, возводили валы у Газита, у моста при Газите и у Шимоновой башни, что была в свое время построена Шимоном как опорный пункт в войне с Йохананом.
2. В эти дни вожди идумеян на тайном совете решили сдаться римлянам, они послали к Титу посольство из пяти человек просить о помиловании и залогах безопасности. Идумеяне составляли значительную часть военных сил мятежников, и Тит надеялся, что по их отложении тираны сделаются более уступчивыми, потому он, хотя и после долгих размышлений, согласился сохранить им жизнь и отослал послов. Однако о приготовлениях идумеян стало известно Шимону, который немедленно казнил прибывших от Тита послов. Что же касается вождей, знатнейшим из которых был Яаков, сын Сосы, то они были схвачены и помещены под стражу, а над остальными идумеянами, которые без вождей были совершенно беспомощны, установил надзор. Кроме того, Шимон усилил охрану стены. Но даже это средство не было действенным против перебежчиков, и, несмотря на множество убитых, число перебежчиков все возрастало.
Римляне принимали всех — как вследствие кротости Тита, не настаивавшего на соблюдении прежних своих распоряжений, так и потому, что из пресыщения и в надежде на прибыль воины воздерживались от убийств. Дело в том, что всех, за исключением простых граждан, они продавали вместе с женами и детьми за бесценок, так как продающих было намного больше, чем покупающих. И хотя объявили заранее, чтобы никто не приходил поодиночке, но лишь вместе с семейством, одиночек принимали тоже. Впрочем, Тит приставил к ним людей, отбиравших тех из перебежчиков, кто заслуживал наказания. Сколько всего было продано в рабство, сосчитать невозможно; простых же граждан, помилованных Титом, было свыше сорока тысяч, и всем им было позволено уйти, куда угодно.
3. В эти же дни явился и один из священников, Йехошуа, сын Тевути, после того, как заручился от Тита обещанием о пощаде при условии, что вынесет с собой что-то из священной утвари. Он принес два светильника с храмовой стены, совершенно такие же, как те, что хранились в Храме, столы, кувшины и чаши — все из чистого массивного золота. Еще были принесены им завесы, облачения первосвященников с камнями, и много другой утвари, употреблявшейся при священнослужении. Помимо него, был взят в плен еще и хранитель храмовой казны Пинхас, который представил облачения и пояса священников, пурпур и багряницу в изобилии (то были пурпур и багряница из запасов, предназначенных для починок завесы), а также много корицы, кассии и других пряностей, из которых составлялась смесь для ежедневного воскурения Богу. Он передал также много других сокровищ и немало священных украшений, за что и снискал помилование как перебежчик, хотя и был схвачен против своей воли.
4. Валы были возведены в 18 дней, и в 7-й день месяца Горпиея римляне подвели к ним осадные орудия. Что же до мятежников, то часть их, потеряв надежду удержать город, отступила со стены в Акру, часть спустилась в подземные ходы, но многие, выстроившись на стене, пытались помешать установке осадных орудий. Но римляне одолели и этих, как благодаря превосходству в числе и силе, так и в первую очередь потому, что, в то время как они были бодры духом, противник пал духом и изнемог. Как только часть стены была разрушена и башни начали поддаваться под ударами таранов, защитники тут же обратились в бегство. Тиранов тоже охватил страх, превышавший меру действительной опасности, ибо они были готовы к бегству еще до того, как противник поднялся на стену. Зрелище этих людей, некогда столь надменных и кичливых в преступлениях, а ныне смиренных и трепещущих от страха, внушало жалость даже к таким негодяям, столь разительна была произошедшая в них перемена. Их единственным желанием было ринуться на обводную стену и, отбросив стражу, пробить себе выход наружу. Однако они больше не видели вокруг никого из некогда верных людей, каждый бежал куда смог, вестники же, посланные ими вперед, один за другим сообщали, что вся западная стена разрушена, что римляне уже вторглись в город, что, наконец, те уже поблизости и ищут их, а некоторые вестники, ослепленные страхом, даже говорили, что своими глазами видят врагов на башнях. Тут они пали ниц и стали проклинать собственное безумие — можно было подумать, что у них перерезаны сухожилия и потому они не в состоянии спасаться бегством.
Здесь, более чем где бы то ни было, и сделалось явным, что Божья сила преследует нечестивцев, а римлянам сопутствует удача. Ведь тираны сами лишили себя надежной твердыни, по собственной воле сойдя с башен, на которых никто, кроме голода, не был в состоянии осилить их. Римляне же, потратившие столько сил на взятие слабейших укреплений, взяли благодаря удаче то, над чем бессильны были бы все их орудия. Ведь эти три башни, устройство которых описано нами выше, легко могли противостоять любому из осадных приспособлений.
5. Оставивши эти башни, или, скорее, будучи низвергнуты оттуда Богом, они на некоторое время нашли убежище в лощине внизу под Шилоахом, а после того как немного оправились от страха, бросились к расположенному там же укреплению. Однако не было в них уже прежней отваги, да и силы их были сведены на нет страхом и лишениями — те, кто охранял укрепление, сумели отразить их нападение, и они рассеялись по подземным ходам. Тем временем римляне овладели стенами, расставили по башням знамена и под ликующие рукоплескания запели победную песнь. Конец войны оказался для них гораздо более легким, чем ее начало; они не могли поверить, что без единой потери взяли последнюю башню, и растерялись, не видя против себя ни одного противника. Тогда, обнажив мечи, они ринулись на улицы города, беспощадно умерщвляя всякого, попадавшегося им на пути, и поджигая дома вместе с укрывшимися в них людьми. И хотя грабили они много, но, попадая в дома, где находились целые семейства мертвецов, а спальные покои были полны умерших от голода, приходили в такой ужас от этого зрелища, что не трогали ничего. Но, несмотря на сострадание к жертвам столь ужасной гибели, они не испытывали жалости к живым. Убивая всякого, попадавшегося на пути, римляне загромоздили узкие улицы трупами и запрудили весь город кровью, так что кровь потушила даже многие из пожаров. К вечеру резня прекратилась, огонь же за ночь лишь окреп. Утро 8-го дня месяца Горпиея нашло Иерусалим объятым пламенем. Поистине, если бы со дня своего основания этот город вкусил столько же благ, сколько несчастий ему пришлось претерпеть во время осады, то он был бы достоин всеобщей зависти! И всеми своими бедствиями он был обязан только тому, что вскормил поколение, которое и явилось причиной его гибели.
IX
1. Войдя в город, Тит был поражен мощью укреплений, и в особенности башнями, покинутыми тиранами в припадке безумия. Обозрев их силу и высоту, размеры каждого камня, сколь плотно они пригнаны друг к другу, сколь необъятны шириной и сколь громадны высотой, он воскликнул: «Поистине Бог воевал на нашей стороне! Не кто иной, как Бог, низверг евреев с этих укреплений, ибо ни руки, ни орудия человека не могли бы справиться с этими башнями». В то время он часто высказывался в таком роде в беседах с друзьями. Он освободил всех заключенных, содержавшихся тиранами в крепости. Позднее он приказал разрушить остальной город и срыть стены, но башни оставил нетронутыми как памятник сопутствовавшей ему удаче, с помощью которой он сумел возобладать даже над невозможным.
2. Так как воины начали уже уставать от резни, а оставшихся в живых было еще очень много, Цезарь распорядился предавать смерти то