этого, весьма важным было и то, что выдавшийся случай придал им отваги. Ибо видя, что Римская держава расшатана изнутри непрестанными сменами императоров, и понимая, что все подвластные им земли пребывают в неопределенном и зыбком положении, они решили, что именно теперь, ввиду смут и неурядиц у римлян, самое время начать. Они собрались на совет, и надеждами вскружили им головы двое из их вождей, Классик и Вителлий, которые, очевидно, давно замышляли мятеж, но обнаружили свои планы лишь тогда, когда случай предоставил им возможность показать свою смелость. Они собирались привести планы в исполнение, опираясь на племена, и без того воинственные. И когда значительная часть германских племен уже согласилась участвовать в восстании и остальные наверняка не стали бы сомневаться, Веспасиан, словно по божественному внушению, отправил послание прежнему правителю Петилию Цереалию, в котором давал ему консульское звание и приказывал отправиться для управления Британией. Тот же, направляясь, куда и было предписано, и узнав о готовящемся восстании германцев, напал на них, когда те уже собрались. Его войско, построенное в боевые порядки, уничтожило в сражении значительную их часть, и таким образом он вынудил их отказаться от своего безумства и стать более благоразумными. Но они наверняка были бы вскоре проучены, даже если бы он и не вторгся столь быстро в их страну. Ибо как только сообщение об их восстании пришло в Рим, Цезарь Домициан узнал об этом; иной в его возрасте (ведь он был еще совсем юным) побоялся бы взвалить на себя такое непосильное бремя забот, но он, имея от отца врожденное мужество, обладая военным опытом, значительным не по годам, тут же выступил в поход против варваров. Они же, услышав о его приближении, пали духом и из страха покорились ему, находя преимущество в том, чтобы снова пройти под тем же ярмом, но без опасений за свою жизнь. Приняв по всей Галлии надлежащие меры, дабы не скоро там подобное могло повториться, Домициан возвратился в Рим в сиянии своей красоты и стяжав славу подвигами, несвойственными его возрасту, но достойными его отца.
3. Одновременно с упомянутым отпадением германцев в Риме было получено известие о возмущении скифов. Огромное скифское племя сарматов незаметно переправилось через Дунай в Мисию, затем, с неукротимой силой и повсюду наводя величайший ужас вследствие неожиданности вторжения, они устремились вперед, истребили значительную часть выступившего против них римского гарнизона, убили наместника в этой провинции Фонтея Агриппу, который храбро сражался, и стали опустошать всю покоренную область, уводя и унося все, что им попадалось. Веспасиан же, узнав об этих событиях и о разграблении Мисии, чтобы наказать сарматов, выслал Рубрия Галла, который большинство из них истребил в сражении, а остальных в страхе прогнал в места проживания. Положив конец этой войне, полководец позаботился и о будущей безопасности: он отвел место самым доблестным и самым многочисленным гарнизонам, чтобы переход через Дунай был для варваров полностью невозможен. Посему война в Мисии закончилась столь быстро.
V
1. Тит Цезарь оставался некоторое время в Берите, о чем мною уже было сказано. Оттуда он повернул обратно и во всех сирийских городах, через которые проходил, устраивал великолепные зрелища, предавая смерти пленных евреев в ознаменование их поражения. Во время путешествия он наблюдал необычную природу реки, о которой следует рассказать. Она протекает по границе между Аркеей в царстве Агриппы и Рафанеей и обладает удивительным свойством. Многоводная, пока течет, и быстрая в своем струении, она полностью иссякает сроком на шесть дней и открывает глазам зрителя сухое русло. Затем, словно ничего такого и не происходило, на седьмой день она продолжает течь, и такого порядка река в точности придерживается всегда, отчего и называется Субботней, получив свое имя от священного седьмого дня евреев.
2. Жители Антиохии, когда узнали, что Тит близко, от радости не могли оставаться внутри городских стен, но поспешили ему навстречу и вышли вперед более чем на 30 стадиев. Не только мужчины, но и множество женщин с детьми оставили город. И как только увидели, что он едет, встав по обеим сторонам дороги, они протягивали правые руки в приветствиях и обращались к нему со всевозможными пожеланиями. Причем во всяком их восклицании непременно звучала просьба об изгнании евреев из города. Тит не уступил этой просьбе, молча выслушивая то, что они говорили. Но все то время, пока было неясно, о чем он думает и что собирается предпринять, евреи пребывали в величайшем страхе.
В Антиохии Тит не остановился, но тут же предпринял путешествие в Зевгму на Евфрате. Там к нему прибыли посланцы от парфянского царя Вологеза, которые почтили его золотым венком за победу над евреями. Приняв венок, он угостил царских послов и оттуда возвратился в Антиохию. На многократные просьбы совета и народа прийти в их театр, где его ожидало все собравшееся там население, он дал благосклонное согласие. Когда же и они принялись настойчиво и наперебой упрашивать его изгнать евреев из города, он дал весьма остроумный ответ: «Так ведь отечество их, куда евреев следовало бы изгнать, опустошено, а другого места, которое могло бы их принять, не существует». Получив отказ на первую просьбу, антиохийцы обратились к нему со второй. Они требовали, чтобы он объявил недействительными медные доски, на которых записаны права евреев. Ни на ту, ни на другую просьбу Тит не дал своего согласия, но позволил антиохийским евреям пользоваться в этой стране всеми прежними правами и затем отбыл в Египет. По пути он зашел в Иерусалим и, сравнивая былое великолепие города с бросающимся в глаза гнетущим опустошением и вызывая в своей памяти прежнюю величественную красоту срытых сооружений, он скорбел о гибели города. Не гордился он, как кто-то иной, тем, что силой покорил столь великий и прекрасный город, но многократно проклинал виновников восстания, уготовивших Иерусалиму такую ужасную участь. И тогда ясно было, что он не пожелал бы утвердить свою доблесть на несчастиях тех, кто понес наказание. Даже в развалинах еще можно было найти немалую часть огромного богатства города. Многое откапывали римляне. Но еще больше они находили по указаниям пленников — и золото, и серебро, и наиболее драгоценное из утвари, то, что владельцы закапывали в землю до непредсказуемого тогда исхода войны.
3. Тит предпринял, как было намечено, путешествие в Египет. Он быстро преодолел пустыню и пришел в Александрию. Собираясь отплыть в Италию, он отослал каждый из сопровождавших его легионов туда, откуда тот прибыл, — Пятый в Мисию, Пятнадцатый — в Паннонию. Выбрав из пленников вожаков, Шимона и Йоханана, и кроме них 700 человек, отличавшихся своим ростом и красотой, он приказал немедленно доставить их в Италию, желая провести их в триумфальном шествии. Он успешно совершил морское путешествие. Рим в ожидании Тита готовился встретить его так же, как и его отца. Но самый почетный прием оказал Титу сам Веспасиан, выехавший ему навстречу. Множеству горожан доставляло какую-то божественную радость видеть уже всех троих вместе. По прошествии нескольких дней они решили устроить единый и общий триумф для чествования своих подвигов, хотя сенат проголосовал за отдельный триумф для каждого из них. Поскольку день, назначенный для празднования победы, был известен заранее, никто из бесчисленного населения столицы не остался дома. Вышедшие на улицу заполнили все места, где только можно было стоять, оставив лишь необходимое пространство для прохождения выставленного на обозрение.
4. Еще ночью все войско, построенное в боевые порядки по центуриям, под началом своих командиров было выведено и находилось у ворот, но не у Верхнего дворца, а вблизи храма Исиды (ибо в эту ночь императоры отдыхали там), и с наступлением утра Веспасиан и Тит появились увенчанные лавром, облаченные по обычаю в пурпурные одежды и направились к портику Октавии. Там ожидал их прибытия сенат, высшие чиновники и знатнейшие всадники. Перед портиком соорудили трибуну, где для них были поставлены кресла из слоновой кости, на которые по прибытии они воссели. И тотчас воины разразились радостными криками, дружно свидетельствуя о многочисленных их доблестях. Воины тоже были без оружия, в шелковых одеждах и лавровых венках.
Выслушав их приветствия, хотя они и желали продолжать, Веспасиан сделал им знак замолчать. И как только наступило всеобщее спокойствие, он встал и, покрыв голову, сотворил полагающиеся по обычаю молитвы. Точно так же помолился и Тит. После этого Веспасиан произнес краткую речь перед всем войском и отпустил солдат на пиршество, по обыкновению устраиваемое в таких случаях самими императорами, а сам направился к воротам, получившим свое название вследствие того, что через них всегда проходили триумфальные шествия. Там императоры сперва вкусили пищи, затем облачились в триумфальные одежды и, принеся жертвы богам, статуи которых были поставлены у ворот, открыли триумфальное шествие, проходившее мимо театров, чтобы народ мог больше увидеть.
5. Невозможно достойным образом описать разнообразие этих зрелищ и великолепие во всем, что только можно себе представить, — в произведениях искусства, в размерах богатства, в изобилии природных диковин. Ибо почти все, что когда-либо по отдельности было приобретено состоятельными людьми и у других вызывало восхищение, все это, в тот день собранное вместе, свидетельствовало о величии Римского государства. Изобилие всевозможных изделий из серебра, золота и слоновой кости словно не было уготованным для праздника, но, можно сказать, разливалось рекой. Одни одежды из редчайших пурпурных тканей, другие — испещренные тончайшим узором вавилонского искусства, блестящие самоцветы, украшающие золотые венки и другие изделия, — все это в таком количестве проплывало перед глазами, что, казалось, напрасно мы почитаем что-то из того за редкость. Несли и статуи богов, поразительные по своим размерам, исполненные с величайшим искусством, и не было среди них ни одной, сделанной из недорогого материала.