стену и препятствовать римлянам в насыпании вала. В битвах он наносил осаждавшим серьезный урон; участвовавшим вместе с ним в ожесточенных вылазках легко было совершать нападения и затем в безопасности отступать, поскольку он уходил с поля сражения последним. Но однажды, когда исход битвы был уже решен и обе стороны отошли на свои позиции, Эльазар, считая, что никто из врагов уже не начнет сражение, как бы в насмешку остался за городскими воротами и заговорил со стоявшими на стене. При этом все свое внимание он обратил на них.
Некто Руф, по происхождению египтянин, приметил этот удобный случай и неожиданно для всех вдруг подбежал к нему, прямо с оружием поднял и, пока смотревшими на это со стены владело оцепенение, унес его и доставил в римский лагерь. По приказу главнокомандующего юношу раздели донага и, поставив его на виду у городских жителей, истязали бичами. Страдания юноши поразили евреев, весь Верхний город стенал, и плач был больший, нежели обычно бывает из-за несчастия одного человека. Увидев это, Басс решил победить врагов военной хитростью, и в своем желании умножить их скорбь, дабы принудить ради спасения юноши сдать крепость, он не обманулся. Он приказал поставить крест, как будто собираясь пригвоздить к нему Эльазара. Увидевшие все это из крепости прониклись еще большей жалостью. Они оглашали окрестности плачем, сетуя на невыносимость такого страдания. Между тем и Эльазар стал умолять их не дать претерпеть ему самую мучительную из смертей, а также спасти и себя самих, уступив силе и счастью римлян, в то время как все уже покорены. Они же, склоняясь к его мольбам, а также вследствие того, что в городе многие просили за него (ибо он был из большого и весьма многочисленного семейства), вопреки своему обычаю сжалились и тотчас отправили послов, заявляя, что хотят сдать крепость, и требуя, чтобы им сохранили жизнь и отдали Эльазара. Римляне и их военачальники приняли эти условия. Когда же об этом заключенном в интересах евреев соглашении узнала толпа людей из Нижнего города, они решили втайне ночью бежать. Они уже открыли ворота, но Бассу пришел донос от заключивших договор евреев, которые сделали это то ли из зависти к их спасению, то ли ввиду страха за то, что понесут наказание за их побег.
Самые мужественные из вышедших за ворота успели пробиться и бежали, из застигнутых же внутри города около 1700 мужчин было перебито, а женщин и детей продали в рабство. Полагая, что с теми, кто сдал крепость, договор следует соблюсти, Басс отпустил их и отдал им Эльазара.
5. Покончив с этим, он поспешил отвести войско к лесу, называемому Ярдей (Ярдес), поскольку там, как ему сообщили, собрались многие из тех, кто ранее во время осады бежал туда из Иерусалима и Махора. Придя к этому месту и убедившись, что сообщение вполне верно, он сперва оцепил эту местность конными воинами, чтобы для евреев, которые отважатся прорываться, было затруднительным бегство через кольцо всадников; пехоте же приказал вырубать лес, в котором укрывались беглецы. Вследствие всего этого евреи были поставлены перед необходимостью решиться на отважное дело — напасть на врага врасплох и тотчас обрести спасение. С криками, ринувшись всей массой, они бросились на заключавших их в кольцо воинов. Те стойко выдержали натиск, и, поскольку одни сражались с величайшим безрассудством, а другие — с таким же упорством, сражение затянулось на весьма продолжительное время. Исход же его был неравным для сражавшихся сторон. Оказалось, что из римлян пало всего 12 человек, из евреев же в этой битве никто не избежал смерти, число всех убитых составило не менее 3000 человек, среди которых был и их вождь Йехуда, сын Ари, о котором мы ранее сказали, что во главе какого-то отряда при осаде Иерусалима он сумел бежать, пробравшись через подземелья.
6. К тому времени Цезарь направил Бассу и Либерию Максиму (последний был прокуратором) предписание распродать всю землю еврейскую. Он не основал в ней города, но сохранял страну за собою в собственности. Из войска лишь восьмистам заслуженным воинам он отдал под заселение местность, которая называется Эммаус и располагается в 30 стадиях от Иерусалима. Евреев же, где бы они ни проживали, он обложил налогом, повелев каждому платить в Капитолийский храм две драхмы в год — столько же, сколько прежде они отдавали на Иерусалимский Храм. В таком положении находились тогда евреи.
VII
1. Шел уже четвертый год царствования Веспасиана, когда царя Коммагены Антиоха и весь его дом постигли величайшие несчастья. Причины тому были следующие. Цезенний Пет, бывший тогда правителем Сирии, то ли поступая по совести, то ли вследствие неприязни к Антиоху (в точности это не было выяснено), направил Цезарю письмо, в котором сообщал, что Антиох со своим сыном Эпифаном задумал отложиться от римлян и заключил договор с парфянским царем; следует поэтому упредить их и напасть первыми, чтобы им не удалось приступить к делу и вовлечь все римское государство в гибельную войну.
Получив это донесение, Цезарь не мог оставить его без внимания, к тому же и соседство обоих царей заставляло отнестись к делу с большей предусмотрительностью. Ибо Самосата, самый крупный в Коммагене город, располагался на Евфрате, так что парфяне, если что-то подобное замышлялось, могли очень легко перейти реку и найти там надежное убежище. Он поверил Пету, и тот, получив полномочия делать все, что сочтет необходимым, не стал медлить, но, имея с собой из легионов Шестой, а кроме того, несколько когорт пехоты и несколько всадников, вторгся в Коммагену, когда никто из окружения Антиоха ничего не подозревал. Союзниками его были цари халкидикийский по имени Аристобул и эмесийский по имени Соем. При вторжении им нигде не было оказано сопротивления, поскольку никто из жителей той страны не имел желания браться за оружие. Когда пришло это неожиданное известие, Антиох не обнаружил ни малейшего желания воевать с римлянами, но решил оставить в своем царстве все как было и вместе с женой и детьми удалиться, рассчитывая таким образом показать римлянам, что к нему не имеют отношения возведенные на него обвинения. И, отойдя из города на 120 стадиев, на равнине он устроил стоянку.
2. Пет отослал часть войска для занятия Самосаты и посредством его овладел городом, сам же с остальными силами двинулся против Антиоха. Но даже неминуемая опасность не заставила царя предпринять что-либо враждебное римлянам. Сетуя на свою тяжкую участь, он положился на волю судьбы и решил перенести все, что та ни пошлет. Но его молодым, опытным в военном деле и отличавшимся телесной силой сыновьям не просто было сидеть сложа руки. Посему Эпифан и Каллиник взялись за оружие. В ожесточенном сражении, продолжавшемся целый день, они проявили замечательное мужество и, не понеся никакого урона, с наступлением вечера закончили битву. Но даже ввиду этого сражения, обернувшегося для них таким образом, Антиох не мог заставить себя остаться. Взяв жену и дочерей, он бежал в Киликию.
Но, сделав это, он подорвал тем самым боевой дух своих же солдат. И так, как будто он отрекся от царства, они оставили его и перешли на сторону римлян, и отчаяние их было совершенно понятно. Посему и Эпифану, и его свите, прежде чем окончательно лишиться соратников, необходимо было спастись от врагов. Евфрат перешло вместе с ними всего десять воинов. Но оттуда уже без всякой опасности они прибыли к парфянскому царю Вологезу, где их принимали не с презрением, как беглецов, но воздали им всяческие почести как имеющим до сих пор прежнее благополучие.
3. За Антиохом, прибывшим в Тарсы Киликийские, Пет послал центуриона и затем, заключив в оковы, отправил царя в Рим. Веспасиан не смог перенести, что царь будет приведен к нему в таком виде и что при этом сам он, почитая старую дружбу, будет более испытывать стыд, нежели помнить неумолимый гнев за начатую войну. Он приказал снять с царя оковы, когда тот был еще в пути, а также чтобы до прибытия в Рим он оставался пока в Лакедемоне. Он назначил Антиоху огромное денежное содержание, чтобы тот не только ни в чем не нуждался, но жил по-царски. Узнав об этом, Эпифан и его свита, поначалу сильно испугавшись за отца, избавились наконец от тяжелых забот и душевных тревог. И у них появилась надежда на примирение с Цезарем, когда Вологез сообщил о них в письме. Ибо даже в благополучии они не могли жить вне пределов Римской державы. И когда Цезарь благосклонно пообещал им неприкосновенность, они прибыли в Рим. И после того как вскоре из Лакедемона к ним приехал отец, в полном почете они оставались там.
4. Народ аланы, о котором я прежде пояснил, что это скифы, живущие по берегам реки Танаиды и озера Меотиды, задумав в то самое время совершить набег на Мидию и в еще более отдаленные области, договаривались об этом с царем гирканов. Ибо через его владения проходил путь, который был заперт железными воротами, поставленными царем Александром. И, получив от него разрешение на проход, многочисленными толпами они напали на ничего не подозревавших мидийцев и стали опустошать густонаселенный и обильный стадами край. Никто не отважился им противостоять. Царствующий в этой стране Пакор от страха бежал в труднодоступные места. Оставив все, он едва вызволил попавших к ним в плен жену и наложниц, отдав за них 100 талантов. Они грабили страну с большой легкостью, не вступая в сражения, и, опустошая все на своем пути, дошли таким образом до Армении. Там царствовал Тиридат, который выступил им навстречу и дал сражение, в котором чуть было живым не попал в плен. Ведь кто-то издалека набросил на него аркан, и ему удалось бы утащить царя, если бы тот не успел перерубить веревку мечом и таким образом спастись. Варвары же, еще более рассвирепевшие от этой битвы, опустошили страну и с великим множеством пленников и другой добычей, взятой из обоих царств, возвратились обратно на родину.
VIII
1. После смерти Басса прокураторство в Иудее принял Флавий Сильва. И, видя, что вся страна в ходе войны покорена и только одна крепость все еще остается в руках восставших, он выступил против нее со всем имевшимся в тех местах войском. Называлась эта крепость Масада, а предводительствовал занявшими ее сикариями влиятельный муж Эльазар, потомок того Йехуды, который, как мы упомянули ранее, убедил многих евреев воспротивиться переписи, в то время когда Квириний был послан цензором в Иудею. Так и теперь сикарии восстали на тех, кто желал подчиниться римлянам,