будучи в состоянии убить хотя бы одного римлянина, они, чтобы по меньшей мерене быть убитыми неприятелем, собирались на краю города и сами себя закалывали.
35. Те из боевой стражи, которые, при первом открытии неприятеля в стенахгорода, успели спастись в одну из северных башен, некоторое времясопротивлялись, но, окруженные, наконец, со всех сторон, они добровольно отдалисебя на заклание ворвавшимся солдатам. Римляне могли бы похвастать, что конецосады не стоил им ни одной капли крови, если бы при взятии города не пал одинцентурион по имени Антоний. Он погиб благодаря измене; один из скрывавшихся впещере – таких было много – просил Антония протянуть ему руку как залогдарования ему жизни и чтобы вместе с тем помочь ему вылезть наверх. Антонийбыл настолько неосторожен, что подал ему свою руку, а тот в это время снизувонзил ему в подбрюшную полость копье и умертвил его.
36. В тот день римляне уничтожали только те массы людей, которые попадалисьим на глаза; в следующие же дни они осматривали все норы и лазейки ипреследовали скрывавшихся в пещерах и подземных ходах, не щадя при этом людейлюбого возраста и оставляя в живых одних только женщин и младенцев; они собраливсего 1200 пленных. Общее же число убитых при взятии города и впредшествовавших сражениях составляло 40 000. Веспасиан приказал срыть город дооснования и сжечь все его укрепления. Так пала Иотапата на тринадцатом годуцарствования Нерона в первый день месяца панема{51}.
Глава восьмая
Иосиф, выданный женщиной, решил сдаться римлянам. – Речь его к товарищам,удерживавшим его от этого намерения. – Разговор его с Веспасианом, когда он былприведен к нему, и как Веспасиан с ним поступил.
1. Римляне же, будучи сами ожесточены против Иосифа и зная, кроме того, чтовзятия его в плен сильно желал также и полководец, придававший этому чуть ли нерешающее значение для войны, разыскивали его повсюду, [243]как между мертвыми, так и во всяких потаенных уголках города. Но Иосиф, вследза взятием города, точно сопутствуемый провидением, пробрался сквозь рядынеприятеля и вскочил в глубокую цистерну, сообщавшуюся в одну сторону снезаметной снаружи просторной пещерой, где он нашел сорок знатных людей,снабженных припасами на более или менее продолжительное время. Днем онскрывался здесь, так как все кругом было занято неприятелем; по ночам же онвыходил наружу, чтобы отыскать путь к бегству, и выслеживал стражу; но так какименно из-за него все кругом охранялось солдатами и тайное бегство былонемыслимо, то он спускался назад в пещеру. Два дня он оставался таким образомненайденным; на третий же день, когда была взята в плен находившаяся с нимиженщина, он был выдан ею римлянам. Веспасиан немедленно поспешил послать двухтрибунов, Павлина и Галликана, чтобы те, обещая ему безопасность, склонили егок выходу из пещеры.
2. Они пришли, упрашивали его, ручались ему за жизнь, но не могли егоубедить. Не кроткая манера этих послов, а опасения перед тем, что, по всейвероятности, должно было его ожидать за причиненное им римлянам зло, сделалиего подозрительным: он боялся, что его вызывают только для казни. Наконец,Веспасиан отправил к нему третьего посла в лице близкого знакомого Иосифа идавнего его друга, трибуна Никанора. Последний явился и рассказал, как кроткоримляне обращаются с побежденными и как он, Иосиф, вследствие выказанной имхрабрости, вызывает у военачальников больше удивления, чем ненависти;полководец зовет его к себе не для казни – ведь завладеть им он мог бы, если ондаже не выйдет, – но он предпочитает даровать ему жизнь как храброму воину.Никогда, прибавил он, Веспасиан для коварных целей не послал бы к нему друга,чтобы прикрыть постыдное добродетелью, вероломство дружбой; да сам он, Никанор,никогда не согласился бы прийти для того, чтобы обмануть друга.
3. Так как и после просьб Никанора Иосиф все еще оставался нерешительным, тосолдаты, придя в ярость, приготовились уже бросить огонь в пещеру; но начальниких удержал, потому что считал для себя делом чести захватить Иосифа в свои рукиживым, В то время, когда Никанор так настойчиво упрашивал, а солдаты такзаметно угрожали, в памяти Иосифа выступали ночные сны, в которых Бог открылему предстоящие бедствия иудеев и будущую судьбу римских императоров. Иосифпонимал толкование снов и умел отгадывать значение того, что открываетсябожеством [244] в загадочной форме; вместе же с тем он, каксвященник и происходивший от священнического рода, был хорошо посвящен впредсказания священных книг. Охваченный как раз в тот час божественнымвдохновением и объятый воспоминанием о недавних страшных сновидениях, онобратился с тихой молитвой к всевышнему и так сказал в своей молитве: «Так какТы решил смирить род иудеев, который Ты создал, так как все счастье перешлотеперь к римлянам, а мою душу Ты избрал для откровения будущего, то ядобровольно предлагаю свою руку римлянам и остаюсь жить. Тебя же я призываю всвидетели, что иду к ним не как изменник, а как Твой посланник».
4. После этого он выразил Никанору свое согласие. Но когда скрывавшиесявместе с ним иудеи заметили, что он уступил просьбам римлян, все они теснообступили его и воскликнули: «Тяжело будут вопиять против тебя отеческиезаконы, дарованные нам самим Богом, который создал иудеям души, смертьпрезирающие! Ты желаешь жить, Иосиф, и решаешься смотреть на свет божий,сделавшись рабом? Как скоро забыл ты себя самого! Сколько по твоему призывуумерло за свободу! Слава храбрости, которая тебя окружала, была, таким образом,ложью; ложью была также и слава о твоей мудрости, если ты надеешься на милостьтех, с которыми ты так упорно боролся, и если ты, будь даже эта милость несомнительна, соглашаешься принять ее из их рук! Однако если ты, ослепленныйсчастьем римлян, забываешь сам себя, то мы должны заботиться о славе отечества.Мы предлагаем тебе нашу руку и наш меч: хочешь умереть добровольно, то умрешьты, как вождь иудеев; если же недобровольно, то умрешь, как изменник!» С этимисловами они обнажили мечи и грозили заколоть его в случае, если он сдастсяримлянам.
5. Боясь насилия над собой, но убежденный вместе с тем, что он совершитизмену против божественного повеления, если умрет до возвещения сделанных емуоткровений, Иосиф в своем безысходном положении пытался урезонить их доводамиразума. «Зачем, друзья мои, – обратился он к ним, – мы так кровожадны к самимсебе? Или почему мы хотим разорвать тесную связь между телом и душой? Говорят,что я сделался иным – верно! Но это и римляне хорошо знают. Прекрасно умеретьна поле битвы, – но умереть, как солдат на войне, т. е. от рук победителя.Если бы я бежал от меча римлян, то я действительно заслужил бы бытьумерщвленным собственным мечом, собственными руками; но если у них являетсяжелание спасти врага, то тем естественнее [245] мы должныпощадить себя. Было бы безумно, чтобы мы сами причинили себе то, из-за чего мыборемся с ними. Хорошо умереть за свободу – это утверждаю и я, но сражаясь и отрук тех, которые хотят отнять ее у нас. Но теперь ведь они ни в бой не вступаютс нами, ни жизни не хотят ас лишить. Одинаково труслив как тот, который нехочет умереть, когда нужно, так и тот, который хочет умереть, когда не нужно.Что собственно удерживает нас от того, чтобы выйти к римлянам? Не правда ли,боязнь перед смертью? Как же мы непременно хотим причинить себе то, чего мытолько опасаемся со стороны врагов? – Нет, говорит другой, мы боимся рабства. –Да, теперь-то мы, конечно, вполне свободны! – Герою подобает самому умертвитьсебя, говорит третий. – Нет, наоборот, это худшая трусость: я, по крайней мере,считаю того кормчего очень трусливым, который, боясь бури, до разгара стихиипотопляет свое судно. И кроме того, самоубийство противоречит природе всегоживущего, и – это преступление перед Богом, нашим творцом. Нет ни одногоживотного, которое бы умирало преднамеренно и убивая самого себя. Ибо таковуже всесильный закон природы, что каждому врождено желание жить. Потому мы иназываем врагом того, который открыто хочет нас лишить жизни, и мстим тому,который посягает на нее тайно. И не сознаете ли вы, что человек навлекает насебя божий гнев, если он преступно отвергает его дары? От него мы получили нашебытие – ему мы и должны предоставить его прекращение. Наше тело смертно исотворено из бренной материи; но в нем живет душа, которая бессмертна исоставляет частицу божества. Если кто растрачивает или плохо охраняетимущество, вверенное ему другим человеком, то он считается недобросовестным ивероломным; но если кто вверенное ему самим Богом добро насильно вырывает изсвоего собственного тела – может ли он надеяться, что избежит кары того,которого он оскорбил? Считается законным наказывать беглых слуг, если даже онибросают жестоких господ; а мы не считаем грехом бежать от Бога – лучшегогосподина? Разве вы не знаете, что те, которые отходят от земной жизниестественной смертью, отдавая Богу его дар, когда он сам приходит за получениемего, что те люди удостаиваются вечной славы, прочности рода, потомства, а ихдуши остаются чистыми и безгрешными и обретут святейшее место на небесах,откуда они по прошествии веков вновь переселятся в непорочные тела; но душитех, которые безумно наложили на себя руки, попадают в самое мрачное подземноецарство, а Бог, отец их, карает этих тяжких преступников еще в их[246] потомках. Он ненавидит это преступление, и мудрейшийзаконодатель наложил на него наказание{52}.У нас самоубийцы должны быть оставлены непогребенными до заката солнца, в товремя, когда мы считаем своей обязанностью хоронить даже врагов наших. У другихнародов принято по закону таким мертвецам отрезать правую руку, которой онилишили себя жизни, чтобы этим показать, что как их тело было чуждо душе, так ирука не должна принадлежать телу. А потому, друзья, следует быть благоразумными не присовокуплять к человеческому несчастью еще грех перед нашим творцом.