возвышенной части города, где среди величайшей опасности очутился один лишь еочень немногими; при нем не было даже сына его, Тита, находившегося тогда уМуциана{4} в Сирии. Считая обратноевозвращение ни безопасным, ни достойным для себя, он, собрав все свое мужествои вспомнив о пережитых им от самой молодости опасностях, точно охваченныйбожественным вдохновением, приказал сопровождавшим его сомкнуться телом иоружием в одну массу{5}. Таким образом оноборонялся против устремившихся сверху масс неприятеля и, не страшась ничисленности его, ни его стрел, держался до тех пор, пока враг, усмотрев в егомужестве нечто сверхъестественное, умерил нападение. Как только натиск сделалсяслабее, он шаг за шагом сам отступал, не показывая, однако, тыла, и так вышелза стену города. Множество римлян пало в этой битве, между ними также декурионЭбуций – человек, который не только в том сражении, где он погиб, но и преждепри каждом случае выказывал себя истым героем и наносил иудеям много вреда.Центурион по имени Галл во время свалки был оцеплен вместе с десятью солдатами;но ему удалось скрыться в какой-то дом. Ночью он услышал, как обитатели этогодома говорили за ужином о том, что жители намерены предпринять в свою защиту отримлян (он с его людьми были по происхождению сирийцы), тогда он бросился наних, убил и спасся вместе с солдатами, убежав к римлянам.
6. Веспасиан был очень удручен понесенными армией потерями: такое несчастьеее еще нигде не постигало. Последняя же в особенности сгорала от стыда привоспоминании о том, что оставила полководца одного в опасности. Веспасианпоэтому старался утешить ее, но ни единым словом не упомянул о своейсобственной особе, не проронил даже ни малейшего упрека и только сказал: «Общиенесчастья нужно перенести стойко и не забывать, что, по природе войны, никакаяпобеда не дается без кровопролития. Изменчивая фортуна витает всегда надвоюющими, переходя то на одну, то на другую сторону. Естественно поэтому, чтоони, истребившие тысячи иудеев, должны были и сами принести року маленькуюжертву. Но подобно тому, как недостойно зазнаваться в счастье, точно так жемалодушно совершенно опускать руки в несчастьи. Ибо быстра перемена судьбы,потому здравомыслящий человек должен сохранять присутствие духа в неудачах ибодро [264] стремиться к возвращению себе потерянного. То, чтосвершилось на наших глазах, произошло не вследствие нашей слабости и невследствие храбрости иудеев, а только позиция была выгодна для них иубийственна для нас. В этом отношении единственно в чем вас можно упрекнуть,так это в том, что вы увлеклись безумным порывом. Ибо после того как врагиотступили на холмы, вы должны были остановиться, а не подвергать себяопасностям, угрожавшим сверху; вы должны были занять Нижний город, а затемпостепенно вызывать бежавших наверх на верный и правильный бой. Вы же в своемгорячем стремлении к победе забыли совершенно о собственной безопасности. Нонеобдуманность в битвах и бешеная горячка не в обычаях римлян, а присущиварварам и составляют также главную особенность иудеев; мы же выигрываемсражения своей опытностью и дисциплиной. Мы должны поэтому возвратиться ксвойственной нам храбрости, и постигшее нас незаслуженное поражение должновызвать у нас скорее чувство досады, чем упадок духа. Самого верного утешенияпусть все-таки каждый ищет в своей собственной руке – тогда вы отомстите запавших и накажете их убийц. Что касается меня, то я останусь тем же, каким былпрежде: в каждом бою с недругом я вам буду предшествовать и оставлять полесражения последним».
7. Такими словами он воодушевил свое войско. Радость гамалян по случаюнеожиданной победы была непродолжительной. Вскоре они сообразили, что теперьпотеряна всякая возможность мирного соглашения, а надежды на спасение не былоникакой, ибо давно уже начали истощаться съестные припасы. Это отняло у них всемужество и лишило их всякой надежды. Однако они делали еще все возможное длясвоего спасения; храбрейшие заняли стенные бреши, а остальные охранялиуцелевшие еще части стены. Но когда римляне возвысили свои валы и сделаливторую попытку штурма, очень многие бежали из города – частью черезнепроходимые ущелья, где не были расставлены караулы, частью по подземнымходам. Те же, которые, страшась плена, остались, терзались голодом, так каксъестные припасы для одних только бойцов приходилось собирать отовсюду.
8. И в этом столь тяжком положении они все-таки оставались твердыми.Веспасиан меж тем, как побочное дело, предпринял поход против гарнизона на гореИтавирион, лежащей посредине между Большой равниной и Скифополисом. Онаподымается на высоту 30 стадий{6} и едва досягаема с северной стороны; на еевершине расстилается равнина на 26 стадий, вся занятая укреплениями.Объемистую [265] обводную стену Иосиф построил в 40 дней, втечение которых ему все необходимое, а также вода доставлялись снизу, так какнаверху нет иной воды, кроме дождевой. Так как здесь сосредоточилась огромнаятолпа иудеев, то Веспасиан послал против них Плацида с 600 всадниками.Подняться на гору ему было невозможно. Ввиду этого он манил их к себе внизобещанием мира и прощения. Они действительно пришли, но с тем, чтобы и емуподставить ловушку. Плацид только потому и завязал с ними мирные переговоры,чтобы завладеть ими в открытом поле, а они делали вид, что предаютсядобровольно – тоже с целью неожиданно напасть на него. Победила, однако,хитрость Плацида. Как только иудеи пустили в дело оружие, он для вида обратилсяв бегство и увлек за собой преследующих далеко в поле; здесь же он обратил наних всадников, большую часть уничтожил, а остальной массе отрезал путь на гору.Они покинули Итавирион и бежали в Иерусалим. Собственно же население горы,страдавшее уже от недостатка воды, передало себя вместе с горой в руки Плацида.
9. Из Гамалы между тем смельчаки успели тайно бежать, а слабые были замореныголодом. Боевая же часть жителей выдерживала осаду до 22-го числа месяцаиперберетая, когда три солдата пятнадцатого легиона перед началом рассветапрокрались в самую высокую башню, стоявшую напротив их лагеря, и тихо подкопалиее, между тем как находившаяся на ней стража не заметила ни их приближения (таккак это случилось ночью), ни их присутствия внутри башни. Солдаты бесшумносдвинули с места пять громаднейших камней и быстро отскочили прочь, после чегобашня с грохотом рухнула; вместе с ней свалились и стражи. Находившиеся надругих постах караулы бежали в смятении. Многих, которые пытались пробиваться,уничтожили римляне; в их числе пал от выстрела Иосиф в ту минуту, когда онхотел проскочить через брешь в стене. Среди жителей города, переполошенныхгулом, произошли смятение и паника, как будто все вражеское войско ужевторглось. Харес, лежавший как раз больным, тогда же испустил дух: страх взначительной мере способствовал смертельному исходу его болезни. Римляне,впрочем, проученные своим прежним поражением, вступили в город только 23-го дняназванного месяца.
10. Возвратившийся в это время Тит, раздраженный ударом, понесеннымримлянами в его отсутствие, во главе 200 отборных всадников и части пехоты,соблюдая полнейшую тишину, вступил в город. Караульщики, впрочем, заметили[266] его приближение и с криком бросились к оружию; вскореего вторжение сделалось известным внутри города; одни тогда схватили своихдетей и потащили их вместе с женами с воплем и воем в крепость; другие сталипротив Тита, но один за другим падали перед ним. Те, которым не удалосьспастись на высоту крепости, очутились в своем безвыходном положении лицом клицу с римлянами. Со всех сторон раздавались стоны убиваемых; кровь лиласьручьями по спускам города. Против бежавших в крепость Веспасиан между тем повелвсе войско. Вершина, обрамленная кругом скалами и едва доступная, подымавшаясяна ужасную высоту и окруженная пропастями, кишела людьми. Иудеи оттуда убивалитех, которые хотели взлезать наверх, других они поражали стрелами и камнями,между тем как их самих, вследствие высокой позиции, занятой ими, стрелы недостигали. Но вдруг, как бы по божественному велению, на их гибель поднялсявстречный ветер, подымавший против них стрелы римлян и уклонявший от цели ихсобственные стрелы, давая последним косое направление. Гонимые этой бурей, онине могли устоять на лишенном всякой опоры краю обрыва и не могли также уследитьза взбиравшимися наверх врагами. Таким образом римляне влезли и окружили ихпрежде, чем они успели оказать сопротивление или просить о пощаде. Воспоминаниео павших при первом штурме усилило ярость римлян против всех. Многие вотчаянии, обняв своих жен и детей, бросались с ними в бездонную пропасть,зиявшую под крепостью. Ожесточение римлян далеко еще уступало изуверствупленников против самих себя: римляне уничтожили 4000, между тем как в лощиненайдено свыше 5000, которые сами бросились туда. Никто не остался в живых,кроме двух женщин. Это были сестры Филиппа, сына превосходного военачальникацаря Агриппы, по имени Иаким. Они спаслись тем, что скрылись от ярости римлян,ибо последние не щадили даже грудных детей: многих таких младенцев они хваталии швыряли с высоты крепости вниз. Так пала Гамала в 23-й день месяцаиперберетая; начало ее восстания совпало с 24-м днем месяца гарпея.[267]
Глава вторая
Сдача Гисхалы после бегства Иоанна в Иерусалим.
1. Один только городок в Галилее остался непокоренным – это была Гисхала{7}. Население ее, хотя было мирно настроено,так как оно большей частью состояло из земледельцев, все помыслы которыхсосредоточивались постоянно на урожае, – но, к его несчастью, в среде жителейсвила себе гнездо значительная шайка разбойников, и эта шайка заразила своимобразом мыслей также и часть граждан. Человек, который подстрекал их котделению и сплачивал в одну силу, был Иоанн, сын некоего Леви, – обманщик,