человек чрезвычайно коварного нрава, носившийся всегда с обширными планами иумевший ловко их осуществлять; ко всему этому он был склонен к войне, так какна этом пути, как известно было, надеялся достигнуть власти. Под его командойстояли бунтовщики в Гисхале, присутствие которых было случайно причиной того,что граждане, которые готовы были вступать в переговоры относительно сдачигорода, теперь в боевой готовности ожидали прибытия римлян, Веспасиан послалпротив них Тита с 1000 всадников. Десятый легион он перевел в Скифополис, а состальными двумя легионами он сам возвратился в Кесарию для того, чтобыдоставить им отдых после тягостей походов и, пользуясь обильными запасами этогогорода, подкрепить своих солдат телесно и духовно для предстоявших им еще битв.Ибо он хорошо сознавал, что еще немало трудов ждет его под Иерусалимом – этойцарской резиденцией, главным городом всей нации и сборным центром для всехбежавших из предыдущих сражений. Мощный своей природой и укрепленный ещеискусственными сооружениями, Иерусалим внушал ему немало забот. Независимо отукреплений города, он считал и его обитателей, по их непреклонной твердости ихрабрости, труднопобедимыми. Ввиду этого он готовил своих солдат, как атлетов,к бою.
2. Титу после прибытия его с конным отрядом в Гисхалу было бы легче взять еевнезапным нападением. Но зная, что при взятии города с боя солдаты уничтожатвсю массу народа, будучи сам насыщен уже резней и жалея население, которое всепоголовно, невинные с виновными, было бы истреблено, он предпочел склонитьгород к добровольной сдаче. Так как стена вся была покрыта людьми,принадлежавшими [268] большей частью к отчаянной толпемятежников, то он обратился к ним со следующими словами: «Я удивляюсь, что вампридает духа одним поднять оружие против римлян после того, как пала всяГалилея; вы же видели, что города более сильные были разрушены одним ударом,между тем как все те города, которые отдавали себя на милость римлянам,наслаждаются теперь своим покоем и безопасностью. Это я и вам предлагаю теперь,и да будет прощена и предана забвению ваша самонадеянность. Простительна ещеваша надежда на свободу, но не настойчивое стремление к несбыточному. Если выне примете моего дружеского совета и милостивого предложения, тогда вы узнаете,как беспощадно римское оружие, и увидите сейчас, что покорение таких стен дляримских осадных машин составляет только детскую игру. Если же вы опираетесь наэти стены, то доказываете этим только то, что вы одни из всех галилеян присвоей беспомощности наказаны еще самоуверенностью».
3. Жители не только не имели возможности дать на это какой-либо ответ, но ниодин из них не мог даже взойти на стену, ибо последняя была вся занятаразбойниками, а у ворот стояли стражи для того, чтобы никто не вышел дляпереговоров или не принял в город всадников. Один Иоанн ответил: «Я личносогласен на это предложение и добрыми ли словами или силой заставлю также идругих принять его. Но этот день (это было как раз в субботу. – И. Ф. ) я позакону иудеев должен праздновать, и ведение мирных переговоров мне возбраненовсе равно, как ведение войны. Римлянам также хорошо известно, что в каждыйседьмой день недели иудеи не имеют права заниматься никакими делами. Заставитьпереступить такой запрет было бы таким же тяжелым грехом, как дать себяпринудить к этому. Но эта отсрочка не может Титу принести никакого вреда, ибочто можно предпринять в течение одной ночи, кроме разве бегства, а этому Титможет воспрепятствовать, установив охрану над городом. Для нас чрезвычайноважно не нарушать ни одного установления из отеческих законов; ему же,дарующему им, сверх ожидания, мир, подобает также уважать законы тех, которыхон хочет спасти». Так он говорил только с целью обмануть Тита; ему не так быладорога суббота, как его собственное спасение. Он боялся именно, что послевзятия города его все покинут, между тем как ночью он мог надеяться спастисьбегством. По промыслу божью, решившему сохранить Иоанна на гибель Иерусалима,Тит не только удовлетворил его коварную просьбу об отсрочке, но и[269] отодвинул свой лагерь далеко от города, более к Кидессе.Это – укрепленный городок на тирской границе, находившийся в постоянной враждеи неприязни с галилеянами. Он был густо населен и имел укрепления, на которыемог опираться в своих распрях с туземцами.
4. Ночью, когда римские караулы снялись со своих постов и удалились, Иоанн,улучив свободный момент, поднялся не только с преданными ему вооруженнымивоинами, но и с целой толпой неспособных к бою людей и их семействами и вместес ними бежал по направлению к Иерусалиму. Только 20 стадий мог он, трепеща самза свою жизнь и свободу, таскать за собой толпу женщин и детей; в дальнейшем жесвоем торопливом бегстве он их покинул. Ужасен был вопль брошенных на произволсудьбы: чем больше они удалялись от своих близких и родных, тем ближе казалсяим враг. Они уже начали представлять себе чуть ли не за спиной тех, которыевозьмут их в плен, и в паническом страхе оглядывались назад при каждом шуме,произведенном их собственным бегством, как будто неприятель их уже настиг.Многие сбились с пути и завязли в непроходимых местностях, а многие, спешаобогнать друг друга, были растоптаны на дороге. Женщины и дети погибали самымжалким образом. Иные имели еще столько сил, что могли звать к себе своих мужейи родственников, и трогательно умоляли их подождать. Но еще неумолимее звучалприказ Иоанна, чтобы они спасали самих себя и бежали бы туда, откуда они будутв состоянии мстить римлянам и за покинутых если последние будут ими похищены.Таким образом рассеялась толпа беглецов, смотря по той прыткости и ловкости,какой каждый из них обладал.
5. На следующий день под стенами Гисхалы появился Тит для окончанияпереговоров. Жители открыли ворота, вышли ему навстречу со своими семействами иприветствовали его как благодетеля и освободителя города от его притеснителей.Тут же они доложили ему о бегстве Иоанна и просили его их самих пощадить, а повступлении в город наказать оставшихся еще в нем сторонников мятежа. Несоглашаясь сейчас на просьбы народа, Тит немедленно отрядил отряд всадников дляпреследования Иоанна. Его самого не догнали, так как он уже достиг Иерусалима,но из людей, бежавших вместе с ним, они убили около 6000, а около 3000 женщин идетей они оцепили и погнали назад. Хотя Тит был раздражен тем, что сейчас же немог наказать Иоанна за его обман, но за эту неудавшуюся месть он нашелдостаточное удовлетворение в массе пленных и убитых [270] и сгромким ликованием вступил в город. Солдатам он приказал по военному обычаюразрушить часть стены. Нарушителей покоя в городе он старался обезвредитьбольше угрозами, чем наказаниями, ибо он опасался, что при выделении виновныхиз массы населения многие из личной ненависти и вражды могут выдавать иневинных; а потому он счел за лучшее держать виновных в постоянном страхе, чемвместе с ними погубить хотя бы одного невинного. Первые, надеялся он, изстраха перед наказанием и из благодарности за помилование, быть может, самипостараются загладить свою вину, между тем как казнь невиновных ничем нельзябудет поправить. Для того, однако, чтобы обеспечить за собой город, он оставилздесь гарнизон, посредством которого надеялся отрезвить беспокойные головы иободрить приверженцев мира. Этим закончено было подчинение всей Галилеи,стоившее римлянам много пота.
Глава третья
Об Иоанне из Гисхалы, зелотах, первосвященнике Анане и об их взаимныхраспрях.
1. При вступлении Иоанна в Иерусалим весь народ устремился ему навстречу, ивокруг каждого сопровождавшего его беглеца собрались большие толпы, которыеосведомлялись о несчастных событиях, происшедших в провинции. Уже одно хриплоеи отрывистое дыхание обнаруживало их жалкое положение. При всем этом у них ещехватало духа хвастать и утверждать, что они не бежали от римлян, а пришлитолько для того, чтобы бороться против них с более сильной позиции; да и былобы неразумно и бесцельно рисковать жизнью за Гисхалу и подобные ничтожныегородки, вместо того, чтобы сберегать силы и оружие для столицы. Далее онирассказали о взятии Гисхалы, причем для многих стало ясно, что их разыгранноетак называемое отступление было не что иное, как бегство. Когда же, наконец,сделалась известной участь пленных, весь народ приуныл, ибо он видел в этомпредзнаменование своей собственной гибели. Иоанн, однако, не дал чересчуробескуражить себя судьбой брошенных им в пути; обращаясь ко всякому отдельно,он старался возбуждать в них надежды и ободрять их к войне, превознося их силыи средства [271] и низводя на степень ничтожества силы римлян.Издеваясь над простотой и неведением людей, он говорил: «Римляне, которые ужепод деревнями Галилеи так много потеряли и разбивали свои военные машины,никогда не будут в состоянии перешагнуть через стены Иерусалима, если даже онивооружатся крыльями».
2. Такими речами он вскружил головы значительной части молодежи и вдохновилее на войну; но люди рассудительные и более солидного возраста все безисключения предвидели грядущее и оплакивали город, как будто он уже пал. Такимобразом среди жителей возник раскол. Но еще раньше, чем вспыхнуло междоусобие вИерусалиме, было уже раздвоено население провинции. Произошло это, когда послеприбытия Тита из Гисхалы в Кесарию Веспасиан выступил оттуда против Ямнии иАзота, покорил их, оставил там гарнизоны и с большой толпой сдавшихся емужителей возвратился назад. Тогда в каждом городе начались волнения имеждоусобицы. Едва только эти люди вздохнули свободно от ига римлян, как ониуже подымали оружие друг против друга. Жаждавшие войны вели ожесточенную борьбус друзьями мира. В первое время борьба разгоралась между семействами, ещераньше жившими не в ладу между собой; но вскоре распадались и дружественныемежду собой фамилии; каждый присоединялся к своим единомышленникам, и вкороткое время они огромными партиями стояли друг против друга. Междоусобицы,таким образом, везде были в полном разгаре. Но партия, приверженная к восстанию