остается еще третий выход: оставить обе стороны, не вмешиваясь в наши несчастьяи не оставаясь на стороне врагов столицы. Ибо, если вы сильно подозреваете, чтокто-нибудь из нас вел переговоры с римлянами, так вы можете занять проходы и,если откроется что-либо из того, в чем нас обвиняют, прибыть, осадить город инаказать виновных, [284] которых вы поймаете. Во всякомслучае, нас, живущих так близко к столице, враги не могут опередить. Если жевам ни одно из этих предложений не приходится по душе и вы ни за что несогласитесь, так не удивляйтесь, если мы будем держать ворота запертыми до техпор, пока вы будете стоять под оружием».
4. Так приблизительно говорил Иешуа. Но идумеяне не обращали на это никакоговнимания; они только возмущались тем, что их не впускают в город; предводителиих также отказывались от сложения оружия, полагая, что они уподобятсявоеннопленникам, если по требованию других сбросят с себя оружие. Один изпредводителей, Симон, сын Кафлы, с трудом успокоив шумевшую толпу, стал натакое место, откуда мог быть услышанным первосвященниками, и сказал: «Теперьменя больше не удивляет, что поборники свободы осаждены в храме, раз даженекоторые запирают принадлежащую всему народу столицу, и в то время, когдаготовятся встречать римлян, для которых, быть может, украсят ворота венками, сидумеянами переговариваются с башен и приглашают их даже сложить оружие,которое они подняли за свободу. С одной стороны, не хотят доверитьединоплеменникам охрану города, а в то же время их назначают третейскимисудьями в споре; жалуются на некоторых за то, что они казнили без суда и права,а между тем весь народ пятнают позором – запирают перед соотечественникамигород, стоящий открытым даже перед чужеземцами для целей богослужения. Правда,мы пришли, чтобы воевать против соотечественников; но мы потому так поспешили,чтобы в вашем несчастье все-таки сохранить вам свободу. Вы столь же былиобижены теми, которых вы осаждаете, как убедительны, на мой взгляд, подозрения,собранные вами против них. Затем, держа патриотов в заключении внутри города,запирая ворота перед ближайшим родственным народом и делая нам такое бесчестноепредложение, вы говорите еще, что вас тиранят, а имя деспотов навязываете тем,которых вы насилуете. Кто потерпит такие лицемерные речи, когда факты говоряткак раз о противном? Недостает еще того, чтобы вы говорили, что идумеяневыгоняют вас из столицы, между тем как вы им преграждаете доступ к святынямотцов. Единственно, в чем действительно можно упрекнуть осажденных в храме, такэто в том, что раз они имели мужество наказывать изменников, которых вы, ихсоумышленники, называете прекрасными, безупречными людьми, сразу лучше неначали с вас и тем не отрубили голову измене. Но если те были мягкосердечнее,чем должны были быть, мы, [285] идумеяне, будем охранять домбожий, мы станем во главе войны за общую отчизну и одновременно отразим какврагов извне, так равно изменников внутри. Здесь, под этими стенами, мы соружием в руках останемся до тех пор, пока римлянам не надоест вас ждать, илипока вы сами не отдадитесь делу свободы».
5. Вся толпа идумеян встретила эти слова громкими одобрениями. Иешуапечально отступил назад; он видел, что идумеяне замышляют недоброе и что городупредстоит борьба с двух сторон. Впрочем, и идумеяне чувствовали себя нехорошо:с одной стороны, они были сердиты за оскорбительное преграждение им доступа вгород, а с другой стороны, считая партию зелотов очень могущественной, ноувидев, что последние не оказывают им ни малейшей поддержки, они очутились вбольшом затруднении, и многие уже раскаялись, что предприняли поход; однакостыд отступления без всякого результата был сильнее раскаяния, – они осталисьна месте, под стенами, несмотря на всю затруднительность своего положения, таккак ночью поднялась страшная гроза: порывистый ветер с сильнейшим ливнем,беспрерывная молния с оглушительными раскатами грома и ужас наводящий гулдрожавшей земли. Казалось, мировой порядок пришел в смятение на гибель людям, ипоневоле приходилось усматривать в этом зловещий признак большого несчастья.
6. Эти явления произвели на идумеян и на горожан неодинаковое впечатление:первые думали, что Бог гневается на них за их поход и не оставит безнаказаннымих вооруженного нападения на столицу; Анан же и его люди считали ужепобеду выигранной без битвы, так как Бог сражается за них. Но они оказалисьплохими пророками: они предсказывали врагам то, что суждено было им самим.Идумеяне стояли тесной толпой, друг друга согревая, и сомкнули щиты над своимиголовами, чтобы меньше терпеть от ливня. В то же время зелоты, опасавшиесятеперь за судьбу идумеян больше, чем за свою собственную, собрались, чтобыобдумать, не могут ли они оказать им какую-либо помощь. Более горячие головыпредлагали силой оружия овладеть стражей, а тогда – вторгнуться в город и бездальнейших рассуждений открыть ворота союзникам, ибо караулы будут устрашены ихнепредвиденным появлением и отступят, тем более, что большинство из них невооружены и неопытны в сражениях; что же касается городского населения, то онозагнано непогодой в дома и не так скоро соберется. Если, наконец, дело будет[286] сопряжено с опасностями, то они скорее должны идти накрайность, нежели оставить столь многих людей погибнуть недостойным образом изза них. Но более осторожные отсоветовали открытое нападение, так как онивидели, что не только усилена наблюдающая за ними стража, но и городская стеназаботливо охраняема из-за идумеян; к тому же они предполагали, что Анан везденалицо и каждый час обходит караулы. Это действительно так бывало всегда поночам, но как раз в ту ночь было упущено – не по небрежности Анана, а потому,что он тогда находился уже во власти судьбы, которая решила погубить его имногочисленную стражу. По предопределению же судьбы, когда ночь спустилась иразразилась гроза, стража, находившаяся в галерее, была отпущена на покой. Этовнушило зелотам мысль пропилить пилами, найденными ими в святилище, засовыворот, а вой ветра и беспрестанные раскаты грома заглушали произведенный этимшум.
7. После того как они незаметно выбрались из храма, они подошли к стене, гдес помощью тех же пил открыли идумеянам ближайшие к ним ворота. Идумеянеподумали вначале, что люди Анана нападают на них, и так перепугались, чтокаждый схватился за свое оружие для обороны; но вскоре они узнали появившихся ивошли в город. Если бы они напали сейчас на город, то, без сомнения, весь народбыл бы истреблен ими до единой души: так велико было их остервенение; но ониспешили прежде всего освободить зелотов из осады, так как люди, впустившие их вгород, настойчиво просили их не оставлять тех, из-за которых они пришли, и этимне усугублять еще больше их опасное положение; пусть они только овладеютгарнизоном, тогда им будет уже легко двинуться на город, но раз солдатыподнимут тревогу, тогда они уже не в состоянии будут одержать верх наджителями, так как последние, как только узнают, в чем дело, станут в боевойпорядок и преградят им дорогу.
Глава пятая
О жестокостях идумеян, вошедших в город во время бури, и зелотов. – О смертиАнана, Иешуи и Захарии и об отступлении идумеян.
1. Идумеяне согласились и двинулись через город к храму, где зелоты снапряженным нетерпением ожидали их [287] прибытия. Когда онивошли, те, ободрившись, выступили также изнутри храма, смешались с идумеянами ивместе напали на стражу. Нескольких передовых караульных они убили; на крикпробудившихся поднялась вся толпа и в ужасе бросилась к оружию, чтобызащищаться. До тех пор, пока они полагали, что имеют дело только с зелотами,они бодро держались, надеясь одолеть их численным превосходством; но, увидевновые толпы, устремившиеся извне, они догадались, что вторглись идумеяне; тогдабольшинство их, потеряв мужество, бросило также оружие и разразилось громкимвоплем; только весьма немногие из молодых тесно сплотились вместе, мужественновстретили идумеян и долгое время защищали толпу стариков. Последние своимкриком дали знать о несчастьи жителям города. Но и эти, как только им сталоизвестно о вторжении идумеян, не посмели прийти к ним на помощь, а толькоответили им еще более отчаянным плачем, усиливавшимся громким воем женщин,между тем как все караульные находились в опасности. Зелоты же, напротив,соединяли свои победные клики с призывами идумеян, а свирепствовавшая бурясделала этот всеобщий гул еще более потрясающим. Идумеяне не щадили никого:кровожадные по своей натуре, ожесточенные еще тем, что им пришлось перенесть отгрозы, они обращали свои мечи против тех, которые их не впустили в город, неделая различия между сопротивлявшимися и молящими о пощаде; многих они пронзилисвоими мечами в ту минуту, когда те напоминали им об их племенном родстве сними и просили пощады во имя их общего святилища. Бегство было немыслимо, а наспасение не было надежды: стесненные густыми толпами, они были убиты целымигруппами; загнанные по большей части в такие места, откуда не было выхода,пораженные неприятельскими ударами, они в беспомощности своей сами бросилисьвниз в город и таким образом добровольно подвергли себя, как мне кажется, ещеболее ужасной смерти, чем та, от которой они бежали. Весь наружный храм утопалв крови, и наступившее утро осветило восемь тысяч пятьсот трупов.
2. Но ярость идумеян все еще не унималась. Они обратились теперь противгорода, грабили целые дома и убивали всех, попадавшихся им на пути. Продолжатьдальше травлю простого народа казалось им напрасной тратой времени; зато онистарались отыскивать первосвященников и толпами предпринимали охоту на них.Последние были вскоре схвачены и тут же умерщвлены. Став над трупами убитых,они [288] потешались над попечениями Анана о народе, так равнои над речью Иешуи, произнесенной им со стены. Так далеко зашли они в своемзлодействе, что бросили тела первосвященников непогребенными, между тем какиудеи так строго чтят погребение мертвых, что даже приговоренных к распятию онидо заката солнца снимают и хоронят. Я решительно не ошибусь, если скажу, что