терзалось от сознания своей беспомощности. Старики и женщины, приведенные[322] в отчаяние бедствиями города, молились за римлян инетерпеливо ожидали войны извне, чтобы избавиться от потрясений внутри.Граждане, объятые паническим страхом и совершенно растерявшись, не имели нивремени, ни возможности подумать о возврате; не было также надежды ни на мир,ни на особенно желанное бегство. Ибо все было занято стражами, и как нивраждовали между собой главари разбойников во всем остальном, но мирнорасположенных людей или заподозренных в желании бежать к римлянам они убиваликак общих врагов; их солидарность только и проявлялась в умерщвлении тех,которые заслуживали быть пощаженными. День и ночь беспрерывно слышались громкиекрики сражавшихся, но еще печальнее было тихое стенание плачущих. Хотянесчастья одно за другим приносили все новые и новые поводы к плачу, но страхзамыкал рот и сдерживал громкие вопли, боязнь удерживала чувства от проявления,и они терзались подавленными стенаниями. Не было больше уважения и сочувствия кродственникам; исчезла забота о погребении убитых – до того каждый был удрученсвоим собственным отчаянием. За исключением тех, которые участвовали в мятеже,все сделались бесчувственными ко всему, да и видели они перед собой тольконеминуемую свою гибель. А мятежники, стоя на грудах трупов, все неистовееборолись между собой, точно они бешеную ярость сосали из трупов под их ногами.Измышляя друг против друга все новые козни, исполняя с бессердечием каждое своерешение, они не оставляли неиспробованным ни единого рода беззакония ижестокости. Иоанн употреблял даже священный лес для постройки военных машин.Народ и священники еще раньше решили подпереть храм снизу и поднять его надвадцать локтей; тогда царь Агриппа с величайшими затратами и усиленнымитрудами доставил на место из Ливана строевой лес{3}, достойный удивления по стройности и длине стволов;теперь же, когда война прервала строительные работы, Иоанн приказал разрезатьбалки и строить из них башни, находя эти балки по их размерам пригодными дляцелей борьбы со сражавшимися с ними сверху храма; он воздвиг башни за стеной,против западной галереи, где, собственно, и возможно было их построить, так какдругие части храма отстояли слишком далеко вследствие ступеней.
6. Этими сооружениями, устроенными с неблагочестивой целью, Иоанн надеялсяпобедить своих врагов. Но Бог разрушил его планы, приведя к городу римлян ещепрежде, чем кто-нибудь из его людей успел стать на сооруженные им[323] башни. Тит именно выступил из Кесарии{4} с одной частью армии, послав другой части приказаниесоединиться с ним под Иерусалимом. Он имел при себе три легиона, преждеопустошавшие Иудею при его отце, и двенадцатый легион, который раньше подпредводительством Цестия был побежден, но который всегда отличался храбростью,и теперь, помня то поражение, еще с большей жаждой боя спешил отомстить. Пятыйлегион получил приказание присоединиться к нему через Эммаус, а десятый – черезИерихон идти на Иерусалим. Сам же Тит выступил с остальными отрядами, к которымпримкнули вспомогательные войска царей, возобновленные и усиленные, и еще многосоюзников из Сирии. И та рать, которую Веспасиан выделил из четырех легионов ипослал с Муцианом в Италию, была опять пополнена из приведенных Титом отрядов,так как из александрийского войска за ним последовали две тысячи отборныхсолдат и, кроме них, стянуты были к нему три тысячи воинов из гарнизонов наЕвфрате{5}. При нем находился также самыйиспытанный своей преданностью И славившийся своей опытностью в военном деледруг его, Александр Тиберий, бывший правитель Египта, которому он теперьпоручил начальство над войском. Он оказался достойный своего назначения, таккак первый из всех признал власть нового императора и с безотчетнойпреданностью связал свою собственную судьбу с темной еще будущностьюпоследнего. Выделяясь своим возрастом и опытностью, он сопровождал Тита вкачестве советника в войне{6}.
Глава вторая
Как Тит двинулся к Иерусалиму. – Как он, высматривая город, подвергсяопасности и где расположился лагерем.
1. Поход Тита во вражескую страну открывали отряды царей и все прочиевспомогательные войска; за ними шли строители дорог и квартирмейстеры, а такжевьючные животные с багажом предводителей; за ними, под прикрытиемтяжеловооруженных воинов, следовал сам полководец, окруженный многочисленнымотборным войском и копьеносцами. Вслед за ними и непосредственно перед машинамиехали принадлежавшие к легионам всадники, а позади машин – трибуны подприкрытием отборного войска и начальники [324] со своимикогортами. За ними появлялись полевые знамена с орлом посередине,предшествующие трубачам, а тогда уже – главное ядро легионов, по шести человекв ряду. Каждый легион имел свой обоз, который возил поклажу. Наконец, в хвостенаходились наемные отряды и охранявший их арьергард. В таком обычном у римлянпорядке похода Тит подвигался через Самарию в Гофну, завоеванную еще его отцоми снабженную теперь гарнизоном. Здесь он переночевал и на следующее утродвинулся дальше. Маршируя целый день, он к вечеру разбил лагерь на месте,называемом иудеями на их родном языке «Шиповой долиной», возле деревниГаватсаула (что обозначает холм Саула) на расстоянии около тридцати стадий отИерусалима. Отсюда он с шестьюстами избранных всадников отправился на разведку,желая ознакомиться с укреплениями Иерусалима и настроением иудеев и разузнатьвместе с тем, не сдадутся ли они со страха без борьбы при одном его появлении;ибо он знал, как это и было в действительности, что народ, находившийся подгнетом мятежнической партии и разбойников, жаждал мира и только потомубездействует, что чувствует себя бессильным.
2. Пока Тит ехал по большой дороге, ведущей прямо к стене, никто непоказывался у ворот; когда же он возле башни Псефина{7}, свернув с дороги, повел свою конницу в сторону,несметные враги ринулись внезапно мимо так называемых Женских башен черезворота, лежавшие против памятника Елены, прорвали линию всадников, бросилисьнавстречу находившимся еще на дороге, воспрепятствовали им соединиться сдругими, свернувшими уже в сторону, и таким образом отрезали Тита с немногимилюдьми. Идти вперед Титу было невозможно, так как все пространство до стеныбыло изрыто канавами, сделанными для плантаций, и поперечными садами,обведенными многими заборами; но и обратное отступление к своим он тоже нашелотрезанным многочисленным неприятелем, находившимся посередине, большинство жеего людей, не подозревавшее опасности своего государя{8}, разбежалось в том предположении, что и он вместе с нимиповернул назад. Видя тогда, что его спасение может зависеть только от еголичной храбрости, он повернул своего коня назад, крикнул своей свите следоватьза ним и бросился в самую толпу неприятеля, чтобы силой проложить себе дорогу ксвоим. Тогда-то можно было убедиться воочию, что перипетии войны и судьбагосударей находятся в руках божиих: сколько ни летело стрел на Тита, которыйбыл без шлема и без щита (ибо, как [325] уже было сказано, онвыехал не как воин, а только в качестве разведчика), все-таки ни одна его незадевала, а все без всякого действия просвистели мимо, точно они с умыслом непопадали в цель. С мечом в руках, прокладывая себе дорогу через напиравших нанего сбоку, перескакивая через многих, становившихся ему на пути, он мчался наконе через опрокинутых все вперед и вперед. При виде этой смелости Цезаря ониподымали крик и друг друга призывали к нападению на него; но куда толькоустремлялся он, все бежали и рассеивались. Разделявшие с ним опасность товарищиего, получая удары сзади и с боков, держались тесно возле него, ибо каждый изних имел еще надежду на спасение: помочь Титу открыть себе выход прежде, чемего не оцепили. Двое из самых задних пали; один был оцеплен на коне и заколот,другой, соскочивший с коня, был также убит, а его конь уведен. Но с остальнымиТит благополучно спасся в лагере. Успехи иудеев при этой первой стычке внушилиим сумасбродные надежды: мгновенная милость судьбы вселила в них страшнуюсамоуверенность.
3. На следующий день Тит, после того как ночью присоединился к нему легиониз Эммауса, снялся с лагеря и двинулся вперед до места, называемого Скопом.Отсюда открывается вид на город и исполинское здание храма, вследствие чего этопримыкающее к северу от города плоскогорье весьма кстати названо Скопом{9}. Находясь еще в семи стадиях от города, онприказал построить для обоих легионов один общий лагерь, а позади них в трехстадиях – другой лагерь для пятого легиона, ибо ввиду того, что солдатыпоследнего были утомлены от ночного похода, он нашел нужным отвести им болеезащищенное место, дабы они тем спокойнее могли укрепиться. Едва только ониприступили к сооружению лагеря, как появился уже десятый легион из Иерихона,где им оставлена была часть тяжеловооруженных воинов для охраны этогозавоеванного Веспасианом прохода. Этот легион получил приказание расположитьсялагерем в шести стадиях от Иерусалима на так называемой Елеонской горе, лежащейпротив города на востоке и отделенной от него глубокой лощиной, называющейсяКидроном.
4. Только война извне, мощно и внезапно обрушившаяся на город, положилаконец беспрерывным распрям, царившим между партиями. С ужасом увидели мятежникиэтот тройной лагерь римлян, и тогда они начали искать сближения между собой исоединения с дурной целью{10}. «Чего мы ещеждем, – говорили они друг другу, – как мы можем [326]допустить, чтобы нам дыхание было отрезано тремя стенами? Неприятель крепкоуселся против нас, а мы, запертые в наших стенах, остаемся спокойными зрителями