{29} и пурпура{30},сотканный необычайно изящно и поражавший глаз замечательной смесью тканей.Этот занавес должен был служить символом вселенной: шарлах обозначал огонь,виссон – землю, гиацинт – воздух, а пурпур – море; два из них – по сходствуцвета, а два – виссон и пурпур – по происхождению, ибо виссон происходит изземли, а пурпур из моря. Шитье на занавесе представляло вид всего неба, заисключением знаков зодиака{31}.
5. Через этот вход входили в низшую часть храмового здания. Последняя имелашестьдесят локтей вышины, столько же длины и двадцать локтей ширины; в своюдлину она опять разделялась на два отделения: первое из них, перегороженное отвторого на расстоянии сорока локтей, заключало в себе три достопримечательных,всемирно известных произведения искусства: светильник, стол и жертвенник длякурений. Семь лампад, на которые разветвлялся светильник, обозначали семьпланет, двенадцать хлебов на столе – зодиак и год; курильница, наполненнаятринадцати родов курильными веществами, взятыми из моря, необитаемых пустынь иобитаемой земли, указывала на то, что все исходит от Бога и Богу жепринадлежит. Самая внутренняя часть храма имела двадцать локтей{32} и была отделена от внешней такжезанавесом. Здесь, собственно, ничего не находилось{33}. Она оставалась запретной, неприкосновенной[339] и незримой для всех. Она называлась Святая Святых. Побокам низшего отделения храма находились многие сообщавшиеся между собойтрехэтажные жилища, которые с обеих сторон были доступны через особые входы.Верхнее отделение храма не имело никаких подобных пристроек, так как оно былоуже и выше почти на сорок локтей. Вместе с тем оно было и проще отделано, чемнизшее. Если прибавить к шестидесяти локтям от земли упомянутые сорок, тополучится в общем высота в сто локтей.
6. Внешний вид храма представлял все, что только могло восхищать глаз идушу. Покрытый со всех сторон тяжелыми золотыми листами, он блистал на утреннемсолнце ярким огненным блеском, ослепительным для глаз, как солнечные лучи.Чужим, прибывавшим на поклонение в Иерусалим, он издали казался покрытымснегом, ибо там, где он не был позолочен, он был ослепительно бел. Вершина егобыла снабжена золотыми заостренными спицами для того, чтобы птица не могласадиться на храм и загрязнять его{34}.Каменные глыбы, из которых он был построен, имели до сорока пяти локтей длины,пяти – толщины и шести – ширины. Перед ним стоял жертвенник вышиной впятнадцать локтей, тогда как ширина и длина его были одинакового размера впятьдесят локтей. Он представлял собой четырехугольник и имел на своих углахрогообразные выступы, с юга к нему вела слегка подымавшаяся терраса. Он былсооружен без железного инструмента, и никогда железо его не коснулось. Храмвместе с жертвенником были обведены изящной, сделанной из красивых камнейрешеткой около локтя вышины, которая отделяла священников от мирян.Гноеточивым и прокаженным был воспрещен вход в город вообще; женщинам же недозволялось входить в храм во время их месячного очищения, но и когда они быличисты, им запрещалось переступать вышеозначенную границу. Мужчины, когда они небыли вполне чисты, не должны были входить во внутренний двор, точно так же, каки священники в подобных случаях.
7. Лица, происходившие из священнического рода, которые вследствиекакого-либо телесного недостатка не могли совершать священную службу,находились внутри решетки возле физически безупречных и получали также частижертв, принадлежавших им ввиду их родового происхождения, но носили простуюодежду, ибо только участвовавшие в службе должны были носить священноеоблачение. У жертвенника и в храме служили только чистые и безупречныесвященники, одетые в виссон; из благоговения к [340] своимсвященным обязанностям они в особенности воздерживались от употребления винадля того, чтобы не нарушить какого-нибудь обряда. С ними всходилпервосвященник, но не всякий раз, а только по субботам, новолуниям, годичнымпраздникам и если совершалось какое-нибудь всенародное празднество. Он совершалсвященную службу в поясе, прикрывавшем тело от чресел до голеней, в льнянойнижней одежде и гиацинтово-голубой, достигавшей до ног, обхватывавшей все тело,верхней одежде, обшитой кистями. К кистям привешены были золотые колокольчики сгранитными яблоками попеременно: первые как эмблема грома, вторые – молнии.Повязка, прикрепляющая верхнюю одежду к груди, представляла пеструю ткань изпяти полос: золота, пурпура, шарлаха, виссона и гиацинта – тех самых тканей, изкоторых, как выше было сказано, были сотканы занавесы храма. Поверх этого онносил еще надплечное одеяние, вышитое из тех же цветных тканей с преобладаниемзолота. Покрой этого облачения походил на панцирь, две золотые застежкискрепляли его, и в эти золотые застежки были вправлены красивейшие и величайшиесардониксы, на которых были вырезаны имена колен народа. На другой сторонесвешивались двенадцать других камней четырьмя рядами, по три в каждом: карнеол,топаз и смарагд; карбункул, яспис и сапфир; агат, аметист и янтарь, оникс,берилл и хризолит{35}. На каждом из этихкамней стояло одно из названий колен. Голову покрывала тиара, сотканная извиссона и гиацинтово-голубой материи; ее обвивала кругом золотая диадема снадписанными священными буквами. Это были четыре гласных{36}. Это облачение он не носил во всякое время, так как дляобычного ношения употреблялся более легкий убор, а только тогда, когда входил вСвятая Святых, и то один раз только в году, когда все иудеи в честь Богапостились{37}. О городе, храме и касавшихсяих обычаях и законах я еще ниже буду говорить обстоятельнее, ибо еще немалоостается сообщить о них.
8. Замок Антония с двумя галереям и на внешней храмовой площади, западной исеверной, образовывал угол. Построен он был на отвесной со всех сторон скале,вышиной в пятьдесят локтей. Это было творение царя Ирода, которым онпреимущественно доказал свою любовь к великолепию. Прежде всего скала от самойсвоей подошвы была устлана гладкими каменными плитами, отчасти для украшения,отчасти же для того, чтобы пытавшийся вскарабкаться наверх или слезать вниз,соскальзывал с нее. Затем перед самым зданием замка подымалась на три локтястена, внутри [341] которой сам замок возвышался на сороклоктей. Внутренность отличалась простором и устройством дворца; она разделяласьна разного вида и назначения покои, на галереи, бани и просторные царскиепалатки, так что обстановка со всеми удобствами придавала замку вид города, апышность устройства – вид царского дворца. В целом он имел форму башни, но насвоих четырех углах опять был обставлен четырьмя башнями, из которых две былипятидесяти локтей вышины, а две другие, а именно, нижняя и восточная, –семидесяти, так что с них можно было обозревать всю храмовую площадь. Там, гдезамок соприкасался с храмовыми галереями, от него к последним вели лестницы, покоторым солдаты квартировавшего всегда в замке римского легиона вооруженнымиспускались вниз, чтобы разместившись по галереям, надзирать за народом впраздничные дни с целью предупреждать мятежные волнения. Точно как храм длягорода, так и Антония для храма служила цитаделью. В ней находился такжегарнизон для всех троих{38}. Кроме этого, иВерхний город имел свою собственную цитадель – дворец Ирода. Холм Бецета, каксказано было выше, был отделен от Антонии; он был высочайший из всех холмов иодной своей частью соединен С Верхним городом. Он один заслонял также вид нахрам с северной стороны. Так как о городе и стенах я имею в виду еще нижеговорить о каждом в отдельности, то можно пока ограничиться сказанным.
Глава шестая
О тиранах Симоне и Иоанне. – Как во время обхода Тита вокруг стены был раненНиканор, вследствие чего осада была усилена.
1. Из вооруженных мятежников города десять тысяч человек, не считая идумеян,образовали партию Симона; они состояли под командой пятидесяти предводителей,над которыми Симон начальствовал как главнокомандующий. Идумеяне, бывшие на егостороне в числе пяти тысяч воинов, управлялись десятью предводителями. Первымииз них признавались в известной степени: Иаков, сын Сосы, и Симон, сын Кафлы,Иоанн, занимавший храм, имел шесть тысяч тяжеловооруженных воинов подначальством двадцати предводителей; кроме того, к нему примкнули забывшие[342] свою прежнюю вражду зелоты в числе двух тысяччетырехсот, руководимые своими прежними вожаками Элеазаром и Симоном, сыномЯмра. Обе эти партии, как выше было замечено, враждовали между собой, а жертвойих распрей был народ, так как та часть населения, которая устраняла себя отучастия в их злодействах, подвергалась грабежам со стороны обеих партий. Симонвладел Верхним городом и большой стеной до Кидрона; кроме того, в его властинаходилась та часть древней стены, которая тянулась от Силоамского источника квостоку до дворца Монобаза (царя адиабинов по ту сторону Евфрата), равно какназванный источник вместе с Акрой (Нижним городом) и вся местность до дворцаЕлены, матери Монобаза. Иоанн же властвовал над храмом и большей частью егоокружности, далее – над Офлой и Кидронской долиной. Уничтожив огнем частьгорода; лежавшую между их владениями, они создали открытое место для своейвзаимной борьбы. Ибо даже тогда, когда римляне стояли уже лагерем под стенамиИерусалима, междоусобная война не унималась. Образумившись на минуту послепервой вылазки против римлян, они вскоре вновь впали в свою прежнюю болезнь,опять раздвоились между собой, воевали друг с другом и делали все только на