голода и бедствий, от него происшедших.
1. Мятежники не поддавались на слезные призывы Иосифа, ибо они не считалиизменение образа действий безопасным для себя, но среди народа возниклодвижение в пользу перехода к римлянам. Одни продавали за бесценок своеимущество – свои драгоценности, вырученные за них золотые монеты проглатывали,чтобы они не были найдены разбойниками, и бежали в римский лагерь. Когда золотовновь появлялось наружу, они употребляли его на свои необходимейшиепотребности, так как большинству из них Тит позволил селиться на любом месте встране. Это еще больше подстрекало осажденных к бегству, ибо таким путем ониосвобождались от внутренних потрясении, не делаясь вместе с тем рабами римлян.Одновременно с тем же люди Иоанна и Симона старались воспрепятствовать побегусо стороны иудеев еще ревностнее, чем вторжению со стороны римлян, и предавалинемедленной казни всякого, на кого только падала тень подозрения.
2. Богатым людям, однако, оставаться в городе было опасно, ибо и их обвинялив желании бежать к неприятелю для того, чтобы их казнить и овладеть ихбогатством. С голодом возрастала свирепость бунтовщиков, и с каждым днем обабедствия делались все более ужасающими. Когда жизненные продукты пересталипоявляться на рынках, мятежники вторгались в частные дома и обыскивали их.Если находили что-нибудь, они били хозяев за то, что те не выдавалидобровольно; если ничего не находили, они также их истязали, предполагая, чтоприпасы тщательно ими сокрыты. Присутствие или отсутствие у кого-либо съестныхприпасов они определяли по наружному виду несчастных: у кого вид был ещездоровый, тот, значит, имел запас пищи; истощенных, напротив, они небеспокоили, так как не было причины убивать тех, чья жизнь подкашивалась ужеголодом. Богатые отдавали тайком все свое имущество за одну только мерупшеницы, менее состоятельные – за меру ячменя, затем они запирались в самыхзатаенных уголках своих домов и в своем нестерпимом голоде пожирали зернонемолотым или, по мере того как обстоятельства и страх позволяли, елеспеченным. Стол нигде не [360] накрывался – пищу выхватывалииз огня еще сырой и в таком виде проглатывали ее.
3. Жалкое было питание, и сердце сжималось при виде того, как более сильныезабирали лучшую часть, тогда как слабые изнемогали в отчаянии. Голодгосподствовал над всеми чувствами, но ничто не подавлялось им так сильно, какчувство стыда; все, что при обыкновенных условиях считалось достойным уважения,оставлялось без внимания под влиянием голода. Жены вырывали пищу у своих мужей,дети у своих родителей и, что было немилосерднее всего, матери у своихбессловесных детей; любимые детища у них на руках умирали от голода, а они, неробея, отнимали у них последнюю каплю молока, которая могла бы еще продлить имжизнь. Но и с такими средствами питания они не могли укрыться мятежникиподстерегали их повсюду, чтобы и это похитить у них. Запертый дом служил импризнаком того, что обитатели его кое-что поедают; внезапно они выламывалидвери, вторгались вовнутрь и вырывали у них кусок почти из глотки. Стариков,цепко державшихся за свою пищу, они били беспощадно, женщин, скрывавших то, чтоимели в руках, волочили за волосы, не было сожаления ни к почтенной седине, ник нежному возрасту; они вырывали последние куски и у детей, которых швыряли наземлю, если те не выпускали их из рук. С теми, которые для предупрежденияразбойников наскоро проглатывали то, что в противном случае было бы у нихпохищено, они поступали еще суровее, точно у них отнималось неотъемлемо импринадлежащее. Пытки ужасного рода они изобретали для того, чтобы выведатьместа хранения припасов: они затыкали несчастным срамные отверстия горошинами икололи им заостренными палками в седалище. Иные подвергались неимоверныммучениям только ради того, чтобы они выдали кусок хлеба или указали наспрятанную горсточку муки. Пытавших можно было бы назвать менее жестокими, еслибы их поступки были вызваны нуждой, но они не терпели голода, а стремились наком-либо вымещать свою свирепую злобу и хотели при этом заготовить себе припасына будущее. Бывали смельчаки, которые ночью прокрадывались чуть ли не доримского лагеря и там собирали дикие овощи и травы, но возвратившись с добычей,довольные тем, что спаслись от рук неприятеля, они подвергались нападениюсвоих же людей, которые все у них отнимали и не оставляли ничего, если даже темолили и именем Бога заклинали уделить им хоть часть того, что было добыто имис опасностью для жизни: ограбленный [361] должен былдовольствоваться тем, что ему по крайней мере пощадили жизнь.
4. Такие насилия, впрочем, терпело простонародье от прислужников тиранов, нолюди именитые и богатые были приведены к самим тиранам. Там одни былиумерщвлены по ложному обвинению в заговоре, другие – под предлогом, что онихотят предать город римлянам, чаще же всего выступали подставные свидетели,обвинявшие их в том, что они имели в виду перебежать к римлянам. ОграбленныеСимоном были препровождаемы к Иоанну, а разоренные последним передавались вруки первого. Так поочередно они пили кровь своих сограждан и делили междусобой трупы несчастных. Воюя между собой за верховную власть, они былиединодушны в злодействах. Кто препятствовал другому принимать участие внасилиях над согражданами, считался самолюбивым негодяем, а тот, который былустранен от участия, жалел о том, что лишился случая совершить жестокость, како потере доброго дела.
5. Описать в отдельности их изуверства нет возможности. Коротко говоря, ниодин город не переносил чего-либо подобного, и ни одно поколение с тех пор, каксуществует мир, не сотворило больше зла. В конце концов, они издевались еще надеврейским народом для того, чтобы казаться менее безбожными в отношениичужестранцев. Но этим они ясно показали, что сами были рабы, скопище бродяг инезаконнорожденное отребье своего народа. Они-то и разрушили город, онипринудили римлян, против своей собственной воли, дать свое имя печальной победеи сами же почти своими руками втащили в храм замедливший огонь. Без скорби ислез смотрели они из Верхнего города на пожарище, тогда как оно у римлянвызвало чувство сострадания. Об этом, впрочем, еще будем иметь случайпоговорить, когда дойдем до описания соответствующих событий.
Глава одиннадцатая
Множество иудеев было распято перед стенами города. – Об Антиохе Эпифане. –Иудеи разрушают укрепления римлян.
1. Тит, между тем, быстро закончил сооружение валов, несмотря на то, чтосолдаты много терпели от защитников стены. [362] После этогоон послал часть всадников для поимки тех иудеев, которые в поисках средствпитания спускались в загородные овраги. Между ними попадались также и воины,которые не могли уже насыщаться одними грабежами, но большей частью это былибедняки из простого народа. Если они не переходили к римлянам, то лишь потому,что боялись за судьбу своих семейств, ибо бежать с женами и детьми былоневозможно из-за бдительности бунтовщиков, оставить же их на произвол этихзлодеев, значило бы преднамеренно обречь их на смерть. Голод, однако, внушал имсмелость покидать город, но и после того, как им удавалось обмануть стражу,опасность угрожала им еще от внешнего врага. Попадаясь в руки римлян, ониневольно из страха перед казнью оборонялись, а раз оказавши сопротивление, онисчитали уже бесполезным просить после о помиловании и погибали. Послепредварительного бичевания и всевозможного рода пыток они были распяты на видустены. Тит хотя жалел этих несчастных, которых ежедневно было приводимо пятьсотчеловек, а иногда и больше, но, с другой стороны, он считал опасным отпускатьна свободу людей, взятых в плен силой, а если бы он хотел их охранять, то такаямасса охраняемых скоро могла бы превратиться в стражу для своей стражи.
Главной же причиной, побуждавшей Тита к такому образу действия, быланадежда, что вид казненных склонит иудеев к уступчивости из опасения, что вслучае дальнейшего сопротивления их всех постигнет такая же участь. Солдаты всвоем ожесточении и ненависти пригвождали для насмешки пленных в самыхразличных направлениях и разнообразных позах. Число распятых до тоговозрастало, что не хватало места для крестов и не хватало крестов для тел.
2. Мятежники, однако, не только не отрезвились этим ужасающим зрелищем, а,напротив, коварно воспользовались им для склонения на свою сторону и остальногонарода. Они пригоняли к стене родственников переметчиков и тех граждан, которыебыли миролюбиво настроены, и указывали им на то, какая участь постигаетбежавших к римлянам, утверждая при этом, что распятые были не военнопленниками,а просители помощи и пощады. До поры до времени, пока дело не разъяснилось внастоящем своем виде, многие, действительно, воздерживались от бегства иоставались в городе, но иные тотчас же бежали оттуда с преднамеренной цельюпогибнуть как можно скорее, так как смерть от рук врага считалась уже усладой всравнении с мучительной смертью от голода. Тит, между тем, приказал отрубитьруки многим [363] пленникам для того, чтобы они не былиприняты за перебежчиков и своим искалеченным видом вызывали бы довериеосажденных, и в таком виде послал их к Иоанну и Симону со следующимпредложением: пора бы им остановиться и раскаянием спасти хотя бы в последнююминуту собственную жизнь, величественный родной город и храм, который не имеетравного себе у других народов; если же они его не послушаются, то они будутвынуждены уничтожить весь город. Одновременно с тем он объехал валы и поторопилрабочих, желая этим показать, что за его угрозами последует и исполнение. Ноте, на стене, в ответ на эти слова, поносили Цезаря и его отца. «Смерть мыпрезираем, – восклицали они, – смерть гораздо приятнее нам, чем рабство. Нопока мы еще дышим, мы будем причинять римлянам столько вреда, сколько у насхватит сил и возможности. Нашим городом мы нисколько не дорожим, так как мы,как ты сам заявляешь, все равно должны погибнуть; что же касается храма, то Богимеет лучший храм – вселенную. Однако мы еще надеемся, что и этот храм будет