- Прекрати морочить мне голову! Все из-за этого чертового наследства и чертовой Вероники, которую Бессонов убил опять же из-за чертова наследства! Скажешь, нет? Я с самого начала знала, что все это плохо кончится. С того самого момента, когда ты с Димой ездил на кладбище. Тебя чуть не убили, но ты так и не успокоился! – Никита невольно усмехнулся, и Света завелась еще больше. – Я не это имела в виду. Ты понимаешь, что Машку украли из-за того, что ты влез куда не надо? Леша, надо думать, не так прост, вряд ли бы он все это в одиночку провернул. И это чудо, что с ней ничего не случилось. Все что угодно могли с ней сделать. Я Христом Богом тебя прошу, Никита, сиди ты на попе ровно, не лезь больше никуда. Хочешь, на колени встану?
- Не надо на колени, - он обнял Свету за плечи, притянул себе. – Обещаю, больше ни во что не лезу. Думаешь, я не испугался?
- Хочется верить, - тяжело вздохнула Света, села в машину и полезла в сумку за пудреницей.
Никита завез ее домой и поехал ставить машину на стоянку. Он медленно шел по улице, пытаясь привести встрепанные нервы в порядок. Что тут скажешь, Света абсолютно права. И Алексей действительно тут не при чем. Его ведь предупредили, что за обман накажут? Предупредили. К кому теперь идти жаловаться? В милицию? Не смешите!
Ужасно хотелось курить, даже подташнивать начало. Чтобы справиться с соблазном, он начал думать о том, что Маша назвала его папой.
Может, случайно, от волнения? Она с самого начала стала называть его просто Никитой. Свете сначала это не слишком нравилось, но потом она махнула рукой: главное, чтобы отношения складывались хорошо, а уж как называть – не важно. А вот для Никиты как раз было важно. Он очень быстро полюбил эту спокойную, ласковую девочку, которая с таким недетским мужеством терпела свое увечье. Он жалел ее, волновался за нее и готов был все сделать, чтобы она почаще радовалась. Иногда он даже забывал, что это не его родной ребенок. Но Машин жизнерадостный вопль «Никита» словно отбрасывал его в реальность: она воспринимала его как угодно, но только не как отца.
И вот одно только ее слово – «папа»…
От мысли об этом сладко щипало в носу.
Но когда он пришел домой, Маша и виду не подала, что нечто в их отношениях изменилось. Правда, она теперь к нему вообще никак не обращалась. Он тоже решил не форсировать события.
Поздно вечером, когда Света уже спала, а Никита пил на кухне чай – была у него такая привычка, заполночь пить в одиночку чай, - из коридора донесся шум. Он выглянул и увидел Машу, которая осторожно пробиралась к кухне. Она шла без костылей, держась за стену и пыхтя от усилий.
- Что ж ты не позвала, Машуня? – Никита подхватил ее. – Тебе в туалет?
- Нет, я к тебе.
Он посадил девочку на диванчик, сам сел напротив на табуретке.
- Чаю хочешь?
Маша покачала головой.
- Нет. Знаешь… Я тебя сегодня по телефону папой назвала…
Никита закусил губу и замер. Вот сейчас она скажет что-то вроде: «Это случайно так вышло». Но Маша вздохнула и тихонько спросила:
- Можно?
- Что можно? – глупо переспросил Никита, боясь поверить.
- Можно называть тебя папой? Я знаю, папа настоящий только один. Но ты же мне совсем как папа. Даже, может, наверно, лучше.
Никита проглотил колючий комок, сел рядом с Машей. Она порывисто обняла его за шею, и он вдохнул ни с чем не сравнимый детский запах, такой беззащитный, такой родной… Закрыв глаза, чтобы не пустить на волю предательские слезы, он благодарил Бога за все и поэтому совсем не удивился, когда Маша сказала:
- Знаешь, пап, я, когда в этой машине ехала домой, я все Бога просила, если Он на самом деле есть, то пусть с мамой ничего страшного не случится. Наверно, действительно есть.
* * *
В субботу утром выяснилось, что запас продуктов на критической отметке и надо срочно его пополнить. Никита предложил съездить на оптовый рынок. Света заколебалась. Доверить ему такое ответственное дело она не решалась. Не потому что он был туп в хозяйственных вопросах и покупал вместо риса перловку, а потому что подходил к делу творчески. То есть приобретал в отсутствие хорошей курицы камбалу, а вместо сомнительного творога – плавленый сыр, что Свету категорически не устраивало. С другой стороны, серьезные закупки требовали тягловой силы. Сама она машину не водила и категорически отказывалась учиться, ссылаясь на неважную координацию движений. Значит, хочешь не хочешь, а Никиту надо брать с собой. Но оставлять Машу одну после случая в сквере она не решалась. Выходило только одно – потратить как минимум полдня на несколько рейдов по близлежащим ларькам и магазинам.
Но тут заныла сама Маша, выпрашивая фигурный мармелад, который продавался только в одном ларьке на оптовке.
- Возьмите меня с собой, я посижу в машине, - упрашивала она Свету. – Пап, ну скажи ты ей!
Никита, которого от каждого ее «пап» бросало в легкий озноб, не мог ей отказать.
- Свет, да ладно тебе, - осторожно начал он. – Не будешь же ты теперь всю жизнь рядом с ней сидеть. Закроем ее в машине, Конрада тоже возьмем.
Маша благодарно ему улыбнулась и потерлась щекой об рукав. Света нахмурилась:
- Ты, Кит, поосторожнее! Она сядет тебе на шею и поедет, свесив ноги. А машину твою вскрыть – нефиг делать. Ладно, Муся, так и быть, будет тебе мармелад, - все же решилась она. – Останешься дома, а мы поедем на рынок. Постараемся побыстрее. Только учти, к двери не подходить, к телефону тоже. Все ушли на фронт! Нет, телефон я рядом с тобой поставлю, смотри на определитель. Бери трубку, только если мы звонить будем.
Тем не менее, Света нервничала и торопилась, не выбирала, а покупала первое попавшееся. Каждые десять минут вытаскивала из сумки сотовый и звонила домой, чтобы убедиться: там все в порядке. Никиту это начало раздражать. Ему казалось, что Света перегибает палку, но тут он вспомнил, как они бегали по дворам и подъездам, разыскивая Машу, и промолчал.
- Все, поехали домой! – скомандовала Света.
- А охотничьи колбаски?! – возмутился Никита. – А обезглавленный кальмар?
Она посмотрела на него, как на Лаврентия Виссарионовича Пиночета, и даже не удостоила ответом. Вздохнув, Никита подумал, что лучше не усугублять.
Всю дорогу домой Света молчала и теребила пояс плаща. Ее нервозность передалась и Никите, он вел машину резко, совсем не в своей обычной манере, и так же резко высказывался в адрес многочисленный «ездюков», которые буквально заполонили город.
Вот наконец и дом. Вытащив из лифта тяжеленные сумки, они подошли к своей двери. И тут…
- Стой! – Света схватила его за рукав. – Слышишь? – прошептала она.
Откуда-то доносился собачий вой, заунывный, с невероятными переливами, переходящий в короткие взлаивания. Он был точь в точь как тот, в Требнево, в ту ночь, когда умерла… когда убили Веронику.
- Это же Конрад! Господи, Машка!
Света стояла, вцепившись в ручку двери, ведущей к мусоропроводу. Ее лицо стало странно серым, совсем как плащ. Никита поставил сумку на пол и достал из кармана ключи.
- Кит, мне страшно!
- Что это?
Из-за двери донесся звонкий детский смех. Собака перестала выть. Вот Маша сказала что-то, какое-то короткое слово, и Конрад залился снова. Света глубоко вздохнула, взяла у Никиты ключи и открыла замок.
- Мам, пап, идите сюда скорее! – закричала из комнаты Маша, когда они вошли в прихожую. – Слушайте!
Конрад сидел на ковре, широко расставив передние лапы и преданно смотрел Маше прямо в рот.
- Пой! – приказала она.
Пес закрыл глаза, задрал голову и самозабвенно завыл, покачиваясь из стороны в сторону. При этом он переступал лапами, словно исполнял диковинный танец. Никита с недоумением посмотрел на Свету, потом на Машу.
- По телевизору был какой-то фильм старый, и там песню пели. И такие слова были в припеве: «Пой песню, пой!» Коня как услышал, так и начал выть. Только перестанет, а тут опять припев. Ну, он опять воет. А потом я уже ему говорю: «Пой!». Он и поет. Здорово, да? Мам, а откуда он этому научился?
- Ну да, конечно! – кивнула головой Света. – Теперь я вспомнила. Это дядя Паша, Димин отец, его научил. Давным давно, Конрад еще совсем щенком был. Он, Конрад, я имею в виду, а не дядя Паша, очень скучал, когда бабушка уезжала, и всегда выл. Тогда тетя Настя еще была жива, и они с дядей Пашей какое-то время жили на даче. Вот он и начал Конрада подкармливать всякими вкусностями, когда тот выл, и давал команду «Пой!». Мы еще так смеялись, когда Конрад научился выть по команде. Но ведь прошло лет десять, не меньше. Как же он не забыл до сих пор, а?
- Бывает, - пожал плечами Никита. – Если собака хорошая, она всю жизнь команды помнит, которым ее в детстве научили. Даже если много лет прошло. У нас была на заставе овчарка Лада, ее один боец научил по команде «Кури!» вытаскивать зубами сигарету из пачки. Потом он дембельнулся, собака осталась. Когда она стала старая, ее один прапор себе забрал. Я уже в другом месте служил, а на ту заставу по делу приехал, зашел к Михалычу в гости. Сидим, водочку пьем, он мне пачку протягивает: «Кури!». Вдруг Ладка вылезает из-под стола, пачку у него выхватывает, достает сигарету и сидит с ней в зубах, как будто ждет, когда ей прикурить дадут. Михалыч так и упал – он бойца этого не застал и не знал, что Ладка такой фокус умеет делать. Так что тут как раз ничего странного нет. Странно другое. Кто же это Конраду командовал петь на бабушкином юбилее? Алексей был вместе с нами в доме. Да и все остальные тоже. Хотя… - Никита взволнованно заходил по комнату взад-вперед, едва не отдавив Конраду лапу. – Он ведь прекрасно мог записать команду, к примеру, на диктофон и спрятать его рядом с будкой. Или в будке.
- А кто его включил, по-твоему? – Света присела на диван рядом с Машей, которая смотрела на них восторженно блестящими глазами. Она уже вытащила из сумки пакет с мармеладом и поедала зеленого зайца.