Однако беспоповщина повлекла еще более глубокий и повсеместный раскол — не только с поповщиной, но внутри самой беспоповщины. И это закономерно. Ведь, оставшись без попов и отказавшись от них, люди должны были сами решать очень широкий круг вопросов: как им дальше жить религиозной жизнью? Кто будет творить литургию? Кто станет совершать церковные таинства, если нет попов? Кому исповедоваться? Кто будет крестить детей и заключать браки? Ответы на эти вопросы были очень разными. В результате происходит дальнейшее, очень резкое дробление старообрядческой церкви на новые ветви и секты… Кто-то отвергает часть церковных таинств, а частично их признает. Другие эти таинства начинают совершать сами, новоизобретенным способом.
Скажем, чтобы совершить таинство крещения, крестят сами себя. Эту секту называли — «самокрещенцы». Однако и внутри этой секты не было единства. Поскольку одни крестили сами себя в реке или в озере. А другие считали необходимым креститься — исключительно в дождевой воде. Ибо, очевидно, дождевая вода идет непосредственно с неба. В некоторых сектах детей крестят женщины, выступая в роли попов. Иные же вообще отказываются от крещения и от всех прочих религиозных таинств, полагая, что в последние времена, во времена антихриста, ничего этого не надо больше, а нужна только одна молитва.
Такое же дробление вызывает проблема исповеди. Одни считают, что исповедоваться можно кому угодно из своих единоверцев, кто и будет исполнять роль попа. Другие говорят, что исповедоваться достаточно один раз в жизни. Третьи обращают исповедь непосредственно Господу Богу. Четвертые практикуют исповедь матери-сырой земле. Пятые, за неимением причастия, причащаются простой водой.
Еще больший раздор возникает вокруг бракосочетания. Некоторые направления беспоповщины вообще отрицают брак и полагают, что в новых условиях женатые должны «разжениться», т. е. расторгнуть брак, развестись и превратиться в монахов. А молодые люди не должны вступать в брак и обязаны сохранять девственность, тем самым прекратив на земле всякое деторождение. Или — как сказано в одной старообрядческой сектантской песне:
Девство каждый сохраняй,
Тайну брака не сознай:
Холостой не женися,
Староженый воздержися,
Девка замуж не ходи,
Староженка не роди.
Тайна брака истребися,
Детородство запретися…
Сына, дочь не сочетать,
Мать, отца за брак изгнать.
Чистоту мы умножаем,
Веру девства защищаем…[193]
Это вызвано не просто тяготением к безбрачию и целомудрию, не устремлением в монашество, а тем, что в современных условиях бракосочетание предполагает обращение к попу, тогда как все попы это слуги антихриста. Но внутри той же безбрачной ветви появляются так называемые «новожены», то есть люди, все же решившие вступить в брак. И начинаются новые проблемы и раздоры: как относиться к этим «новоженам», принимать их или не принимать в свою веру, и что делать с детьми, которые от них родились?.. Одна ветвь признает «новоженов», а другая не признает. Одни считают возможным заключение брака в никонианской церкви. Другие предпочитают, вместо церковного венчания, просто благословение родителей. Третьи же решают этот вопрос так: пусть жених и невеста обойдут вокруг какого-нибудь куста в лесу, и это будет таинством брака. Сторонников таких браков называли «самокрутами» — по типу «самокрещенцев». До сих пор в русском языке существует выражение: вышла замуж самокруткой. То есть без венца и без родительского благословения. В первоначальном значении — окрутилась вокруг куста вместе с будущим мужем.
Короче говоря, внутри старообрядчества возникает множество разногласий, и все они принимают форму какой-то отдельной веры или секты, каждая из которых — считает себя самой правильной. Эти разные направления, в общем виде, именуются: «согласия» или «толки». Иными словами, какие-то люди согласились с такими-то и такими-то правилами, а другие не согласились с ними и образовали другое согласие, другую группировку. Или — одни так истолковывают Св. Писание, а другие по-другому. Назову некоторые из этих согласий: «Поморское согласие», «Спасово согласие», которое также называют «нетовщиной», и эта «нетовщина» имеет несколько разветвлений: «глухая нетовщина» «поющая нетовщина», «строгая нетовщина». Или другие: «федосеевщина», «филипповщина», «стефановщина» и т. д.
Разбираться в схоластических тонкостях каждого из этих направлений мы не имеем возможности. Да и просто перечислить их все мы не в состоянии. Ведь таких согласий в XVIII веке и в XIX было около ста, и все они имели тенденцию дробиться и размножаться дальше.
Намечу лишь некоторые общие закономерности, присущие этому дроблению.
В первую очередь необходимо подчеркнуть: все эти секты принадлежат одному движению — старообрядчеству, которое вдруг разбилось на множество рукавов и ручейков. Причем каждая из этих сект старается как можно точнее воспроизводить закон и нормы истинной, старой веры. Но чем больше старается она это сделать, тем все дальше и дальше отходит в сторону от старой традиции. Происходит некий религиозно-исторический парадокс. Иной раз старообрядческие секты нарушают нормы церковной жизни настолько, что много превосходят в этом отношении так называемую никонианскую церковь, которую они ненавидят и от которой всемерно отталкиваются. Если воспользоваться известным литературоведческим термином, который ввел Ю. Тынянов, — «архаисты и новаторы», то вдруг оказывается, что крайние архаисты, сами того не желая и о том не подозревая, становятся порою самыми крайними новаторами. Поясню это двумя примерами.
Одно из самых твердых направлений старообрядчества беспоповского толка называлось «Спасово согласие». Или — по-другому — нетовщина. Суть этого вероучения состояла в том, что, согласно их собственной, основополагающей формулировке: «нет ныне в мире ни православного священства (нет православных попов), ни таинств, ни благодати». От этого зачина, от этого первоначального «нет» — и пошло название «нетовщина». Кстати заметим, очень многие явления народной веры и культуры связаны с языком. Вот сказано вначале: «нет» — и появилась «нетовщина». Благодать ушла на небо. Значит, остается одно — отказаться от всех таинств и, пользуясь одной только молитвой, последнюю надежду возлагать на одного Спаса, т. е. на Иисуса Христа. Или согласно другой их формулировке: «Спас сам ведает, как спасти нас, бедных». От этого первоначального слова «Спас» и появилось второе название той же секты: «Спасово согласие». Последователи этой школы не признают исповеди, не требуют перекрещивания людей, которые к ним переходят из никонианской церкви или из других сект. И даже иногда не крестят собственных детей, руководствуясь формулой: «Спас и без крещения может спасти». В последние времена все функции по спасению души человека передаются и передоверяются Богу. Что же получается в итоге? Эти люди сохранили двоеперстие и другие мелкие признаки старого обряда, но отказались от всей системы главных христианских предписаний — даже от крещения детей. Вот это и есть «архаисты», ставшие «новаторами». Разорвав с никонианами, они, повинуясь логике раскола, пошли много дальше и по сути дела порвали с догматами не только нового, но и старого православия. Оставив себе одно только упование — на Спаса, они выскочили в «нетовщину», то есть в чистой воды религиозный нигилизм. По сравнению с ними, никониане, со своим троеперстием, это консерваторы, традиционалисты и блюстители старой веры.
Второй пример подобного же парадокса — когда старообрядцы, по сути дела, становятся не только новообрядцами, но носителями новой религиозной теории — это так называемая «федосеевщина». Как и некоторые другие ветви старообрядчества, она замкнулась на пункте безбрачия.
Молодых — не женить, а старых — разженить! Все, кто женятся, совершают святотатство и несут на себе антихристову печать. Но люди, принадлежащие к той же секте «федосеевцев», этого правила не выдерживают и вступают между собой в любовные отношения.
Как же реагирует на это федосеевская церковь? Она утверждает: лучше блуд, нежели брак. Лучше иметь сто блудниц, нежели сочетаться браком с какой-то одной женой. Блуд меньший грех перед Богом, нежели узаконенное антихристовой церковью бракосочетание. Один из виднейших старообрядцев этого направления, сам очевидно имевший много любовниц и допускавший подобные же свободные отношения внутри своей «безбрачной» церкви, говорил: «Если бы даже Христос сказал: — Илья! Прими новоженов в согласие к себе! — то я бы ему отвечал: не послушаю тебя, Христос!»[194]
Здесь принятая буква и форма затмевают все — вплоть до самого Христа.
Но что же все-таки делать с «новоженами» и что делать с родившимися детьми? Считалось, что таким детям, вместе с зачатием, душа дается от дьявола. Ибо дьявол теперь заботится об умножении рода человеческого. Тогда как перед концом света деторождение следует прекратить. Тех же детей, которые все-таки родились, запрещалось крестить и отпевать. Кормить же такого ребенка надо коровьим молоком, а ни в коем случае не материнской грудью. Потому что материнское молоко это тоже дьявольская мерзость. Существовала даже особая секта «стефановщина», которая предписывала новорожденных детей бросать в лесу — на съедение зверям. Известны случаи утопления младенцев. Конечно, все это уже извращение христианской веры во имя новоизобретенного правила. Но сами эти новоизобретенные правила создавались на почве соблюдения старых обрядов и потому принадлежат к явлениям старообрядчества.
Другое, что следует отметить в развитии раскола, — это междоусобная борьба разных направлений и взаимная их нетерпимость. Подчас достаточно самого небольшого различия в теории или в практике веры, чтобы одна секта раскололась на две и они бы возненавидели друг друга. Или как наивно пели федосеевцы: «Вера наша лучше всех»