ьное измерение. Мир, в котором происходят такие превращения и пространственные наложения, Крапивин назвал… Великим Кристаллом.
Почему же в предисловии назвается Быстров? Ивану Антоновичу важно было добрым словом помянуть ушедшего друга, привлечь внимание к его личности. С другой стороны, в письмах люди просили о помощи, а Ефремов не мог её оказать.
Помочь мог другой человек – близкий друг Ивана Антоновича, известный на всю Москву врач-гомеопат Сергей Алексеевич Мухин.
Мухин родился в 1905 году. Научную работу в клинике ему пришлось оставить в середине 30-х годов. С 1939 года он заведовал военным госпиталем, затем служил в специальной больнице, где проходили реабилитацию спасённые из блокадного Ленинграда. После войны занимался частной практикой, проводил самостоятельные исследования, разрабатывал лекарственные препараты.
В 1949 году Мухин женился второй раз – на Евгении Михайловне Кондратьевой. Евгения Михайловна была младше мужа на 17 лет. Они купили в Малом Власьевском переулке, недалеко метро «Кропоткинская», часть особняка, построенного до революции архитектором Шехтелем для калужского купца по фамилии Лужский. Особняк был двухэтажный, в центральной его части было 3 этажа. На первом оборудовали кабинет для приёма пациентов. К особняку примыкал большой сад.
В этот особняк и пришёл в 1952 году Иван Антонович Ефремов. К тому времени он, доктор биологических наук, уже провёл беспримерную Монгольскую палеонтологическую экспедицию. У него был букет сложных заболеваний, из которых больное сердце и нечто, квалифицированное как азиатская лихорадка. Она терзала Ефремова с 1929 года. В 1952 году Ефремов проболел несколько месяцев. Видимо, именно тогда по совету товарищей он и обратился к Мухину. С этого времени до конца жизни Ефремов принимал гомеопатические лекарства.
Евгения Михайловна в 2014 году вспоминала, что Ефремов активно приходил к ним в 1952–1953 годах, затем они виделись довольно редко: несколько лет Иван Антонович, оказавшись на временной инвалидности, снимал дачи в Подмосковье и подолгу не бывал в столице. Потом они встречались в 60-х годах.
Мухин и Ефремов удалялись в кабинет, долго, часа по полтора-два, беседовали, а затем выходили, и красивая жена доктора угощала их чаем. Тогда Евгения Михайловна была молодой и очень стеснялась, обычно опускала глаза: «Как ни подниму глаза, всё Иван Антонович на меня смотрит. Я сразу – раз! – и глаза вниз».
В 1960 году Ефремов на даче в Абрамцеве ждал очередного приступа лихорадки, но его не случилось. Не повторились приступы ни в 1965-м, ни в 1970-м годах. Возможно, гомеопатическое лечение доктора Мухина сыграло в этом не последнюю роль.
В доме Мухиных собирались интересные, часто необычные люди, велись беседы о медицине, обсуждались редкие случаи заболеваний. С начала пятидесятых годов Мухины заинтересовались восточными духовными практиками, Индией и Тибетом.
Частым гостем в доме был востоковед Семён Иванович Тюляев, старейший индолог, лауреат премии Джавахарлала Неру. Его исследования посвящены культуре Индии и других стран Востока, он автор книг «Искусство Индии», «Архитектура Индии».
Именно с Тюляевым и Мухиным Ефремов часто обсуждал вопросы культуры и духовных практик Востока. В начале 1954 года, пользуясь материалами этих бесед, он написал повесть «Тамралипта и Тиллоттама».
В 1962 году Евгения Михайловна уже не стеснялась, в беседе участвовала на равных. Она хорошо помнит разговор Тюляева, Мухина и Ефремова об Иисусе Христе как историческом лице в связи с находкой Кумранских рукописей. По её словам, беседующие сошлись на том, что Иисус был не евреем, а сирийцем и жил за 200 лет до того срока, который принято считать временем его рождения.
Мухины покупали репродукции и подлинники Н. К. Рериха, вели переписку с Юрием Николаевичем Рерихом, помогали ему при организации возвращения в СССР. В годы жизни Ю.Н. Рериха в СССР он часто гостил на даче у семьи Мухиных в Пушкине, бывал у них в гостях. Они же сопровождали его в поездках по городам России. Об этом Евгения Михайловна подробно рассказывает в автобиографической книге «Слушая тишину» и в различных статьях. Как автор книг она выступает под фамилией второго мужа – Величко.
Возможно, именно посредничество Мухиных способствовало личному знакомству Ефремова с Юрием Николаевичем Рерихом.
После общения с Евгенией Михайловной Величко, после чтения её повести «В поисках истины» (М., 2005), рассказывающей о становлении Сергея Алексеевича Мухина как врача, у нас возникла твёрдая уверенность, что прототип Гирина, по крайней мере в его медицинской ипостаси, именно Мухин.
Юрий Арсеньевич Колесник, профессор, занимающийся органической химией, вспоминал: «Судьба свела меня с Сергеем Алексеевичем в конце 60-х годов прошлого века. К этому времени, в возрасте неполных 40 лет, я уже имел внушительный набор желудочно-кишечных заболеваний. ‹…› В таком положении человек обычно замыкается во внутреннем мире, а это быстро ведёт к депрессии. В таком сумеречном состоянии я и пребывал. И попал на приём к Мухину. Помог случай – я познакомился с А.С. Мухиным, сыном Сергея Алексеевича. Войдя в моё положение, он устроил мне приём у отца и снабдил рекомендательным письмом.
Мой первый визит к Сергею Алексеевичу продолжался около полутора часов. У меня было с собой множество всевозможных анализов, выписок, заключений. Всё, что происходило далее, менее всего походило на приём врачом больного. Не было вопросов: «На что жалуетесь? Как давно считаете себя больным? Покажите последние анализы. Раздевайтесь».
После первых же минут разговора доктор как-то мягко и неторопливо вовлёк меня не в общий разговор, а я бы сказал, в доверительную беседу. Она была похожа на исповедь. Я не каялся в грехах, а с готовностью открывался собеседнику. И речь-то шла не о болезни. Сергей Алексеевич задавал мне вопросы не о моём самочувствии. Его не интересовали какие-то частности – бытовые, житейские. Ему нужно было понять внутренний, духовный и интеллектуальный мир собеседника. Я начал осознавать, что для понимания больного Сергею Алексеевичу нужно знать сущность человека, его внутренний мир, взаимосвязь элементов личности, влияние духовного на телесную составляющую. Я думаю, что рассматривая больного как индивидуальность, он находил доминирующие качества больного, определял влияние этих качеств на телесную составляющую.
В совокупности духовного и телесного, в их гармонии он видел путь к исцелению. Он не призывал меня мобилизоваться, «держаться». Нет, он внушил мне сознание того, что изменения в моём сознании, сознании больного, не являются абсолютными, не могут и не будут моим постоянным состоянием. Мне предстоит достаточно продолжительный путь к «возрождению», «воссозданию» (его слова) того духовного и физического статуса личности, какой соответствует здоровому человеку. На полное выздоровление ушло около двух лет. Для меня это было замечательное время. Я общался с выдающимся человеком, гуманистом и великим целителем»[258].
Евгения Михайловна считает, что это очень характерное свидетельство общения доктора Мухина с больными. Перечитаем же описание встречи Гирина, «странного доктора», с одним из тяжёлых раковых больных:
«Лежавший на разложенном диване-кровати человек с любопытством поднял голову, и Гирину мгновенно стало ясно, что это человек не нуждается в утешениях и сам способен утешить кого угодно. ‹…›
Он отказался от предложенной папиросы, уселся у ног больного и заговорил без всякой профессиональной аффектации, так, как если бы он, Гирин, был старым задушевным другом больного, оказавшегося видным лётчиком-испытателем. Неторопливо, не заботясь о фальшивом авторитете иного врача, скрывающего от больных свои слабости и ошибки, он поделился всеми своими заранее продуманными соображениями».
Гирин ведёт себя по-мухински, стремясь вчувствоваться в душевное состояние больного, использовать скрытые резервы его организма. Использует гипноз. Сам Мухин знал о воздействии гипноза, это доказывает повесть Е.М. Величко «В поисках истины», где есть эпизоды с использованием гипноза (само слово не называется). Повесть была издана в 2005 году, но текст её в том виде, в каком он опубликован, был закончен в 1965 году. В те годы упоминание о гипнозе было смелым шагом. Читатели же тогда владели способами расшифровки эзопова языка.
В каких же эпизодах повести «В поисках истины» мы читаем о гипнозе?
«В палате лежала недавно оперированная жена видного ответственного работника из центра, капризная, с большими претензиями, требовавшая к себе особого отношения и внимания. Когда она увидала подходящих к ней врачей, то пренебрежительно отвернулась, закрылась одеялом, показывая, что нисколько не желает быть предметом обследования и удовлетворять чью-либо любознательность. Фёдор Иванович, однако, нисколько не смущаясь, знаком велел Сергею и врачам следовать за собою и приблизился вплотную к её кровати. Особым образом: кротко, с улыбкой в глазах – он мягко опустил руку ей на плечо и сказал тихо, но внушительно:
– Пока вы лечитесь у меня, выполняйте все указания.
И, к удивлению Сергея, она точно преобразилась, тотчас же откинула одеяло, чуть приподнялась, взглядом приглашая собравшихся врачей исследовать и выслушать её, уже не видя в этом ничего для себя нежелательного и неподобающего».
Второй эпизод произошёл тоже при обходе больных:
«В другой палате лежал Ваня, деревенский паренёк лет десяти, который всё время беспокойно ёрзал по постели, хотя ему запрещено было двигаться, беспрерывно стонал, кашлял и не давал никому покоя.
Фёдор Иванович подошёл к нему и так же мягко, но повелительно поправил ему подушку и коротко сказал:
– Не шевелись, а то плохо будет!
Паренёк сразу притих, а Фёдор Иванович прибавил:
– И стонать не надо, а то и себе вред причиняешь, и других беспокоишь, – затем показал ему, как нужно лежать – и под его успокаивающим взглядом паренёк совсем затих, доверительно посмотрел на любимого доктора, готовый исполнять все указания».