Это всё та же завуалированная дуэль вещного грубого материализма и дуалистического идеализма. В то время как в рациональном своём выражении материализм и идеализм – две стороны рассмотрения одной и той же реальности.
Учитывая почти полную неосведомлённость любителей творчества Ефремова о столь важной для него системе мировоззрения как Живая Этика, собранный материал может послужить начальным этапом на пути самоопределения прикоснувшегося к теме – готов ли он входить в будущее, или приближающиеся корабли Колумба просто не улавливаются, не перерабатываются из физических импульсов в психическую картинку зрения.
Начальным этапом – поскольку тут не требуется даже готовность допустить что-то малообоснованное, пусть и перспективное. Речь идёт о факте, который просто есть, неотменяем, несмотря ни на какие ухищрения лукавого рассудка, и многократно подтверждён автографами самого Ивана Антоновича. Своего рода – входной билет на разумность. Тест для каждого, впервые прикоснувшегося к теме: кто он – человек или фрик, некий эльф? Такая постановка вопроса может показаться излишне нетерпимой. Но тема такова, что не терпит вялой толерантности – слишком многое поставлено на карту. Каждый должен уметь ставить и решать эти вопросы, искать оселок, на котором будет оттачиваться познание им самого себя.
Мир изнывает от невменяемости. Нравственность отождествляется с моралью, духовность – с религиозностью, религиозность – с церковностью, слово – со смыслом, научность и мировоззрение как таковое – с идеологией. Слово изъязвлено и многократно переврано. Чистая русская речь вызывает глумливые насмешки у необразованных сетевых бездельников и высокомерных узких профессионалов, «вписавшихся в тренд» постмодерна. На этом фоне многократно вперёд против пафоса двенадцатилетней давности, когда писался «Космизм Ивана Ефремова», обостряются те проблемы, что были подняты Иваном Антоновичем. И ещё более злободневны становятся строки Живой Этики, не менее полно предвосхитившей последние времена человеческого выбора.
Разумеется, многие десятки тематических сопоставлений[295], некоторые из которых являются дословными сознательными заимствованиями, некоторые – естественными при единстве большинства воззрений совпадениями (что с радостью подмечал сам Иван Антонович) – лишь верхушка айсберга, уходящего глубоко под воду текстологии, в герменевтику смыслов и – ещё глубже – общей судьбы поля идей, прорастающих сквозь сердца и разумы лучших представителей земного человечества. Но у этих десятков страниц особая судьба – быть наконечником копья синтеза. На том стоим.
…В январе 1964 года Иван Антонович получил письмо из Кузнецка Пензенской области с отзывом на «Лезвие бритвы». Выделив этот отзыв из ряда других, он ответил автору, Георгию Константиновичу Портнягину. Георгий Константинович оказался родным братом Павла Константиновича Портнягина, участника Центрально-Азиатской экспедиции Рерихов, проходившей по Монголии и Тибету, с 1960 году поселившегося в Самарканде. Братья общались мало.
Портнягин был старше Ивана Антоновича на два года. В провинциальном Кузнецке он осел после войны. Здесь никто не догадывался, что директор школы рабочей молодёжи знал несколько иностранных языков, в 1926–1928 годах был резидентом советской разведки в Харбине, неоднократно переходил границу, что родители его так и остались в Китае, в Пекине. Сам Георгий Константинович оказался в Куйбышеве, где окончил биолого-химический факультет университета. По счастливой случайности, а может, закономерности бывшему разведчику удалось избежать репрессий: незадолго до войны он уехал в село Верхний Дарасун Читинской области, где работал учителем. После перебрался в небольшой городок Инза, что в Ульяновской области. Стоящий на железной дороге промышленный Кузнецк находился южнее, жизнь там текла живее, чем в сонной Инзе. В Кузнецке Портнягин прожил около сорока лет.
В свободное от работы время директор школы переводил и перепечатывал брошюры о йоге, де факто запрещённой в то время в Советском Союзе, интересовался Индией, буддизмом, книгами Рерихов. Между Ефремовым и Портнягиным завязалась переписка, корреспонденты пересылали друг другу ценные книги, плёнки и перепечатки.
Георгия Константиновича сначала особенно интересовала йогическая практика. Портнягин как прирождённый учитель желал, чтобы советские люди знали об этом достижении человечества. Ефремов писал другу: «Противоречие насчёт того, что нельзя давать йогу кому попало, и необходимостью распространения познаний разрешается диалектически: распространять познание среди тех, кто для этого годен, а не гордиться перед бесами и не метать жемчуг перед свиньями.
По моему впечатлению от Вас, Вы – человек очень хороший и потому легко впадаете в ошибку переоценки качества человека, встреченного Вами. Однако, это в тысячу раз лучше, чем считать всех мерзавцами, хотя иногда и больно отражается на Вас самом (а в недавнее время было бы просто опасно, а может быть, и будет…)
Я постараюсь найти Вам хорошую книгу для перевода, может быть и не так скоро, но найду»[296].
Вскоре незримая нить связала четыре точки на карте: квартиру Ефремова в Москве, Кузнецк, где жил Портнягин, дом Святослава Рериха в Индии и маленький посёлок Козе-Ууемыйза в Эстонии, в котором на цементном заводе служил бухгалтером Павел Фёдорович Беликов, собравший уникальный материал о жизни и творчестве Н. К. Рериха, главный биограф знаменитой семьи.
Интерес Ефремова к работам Рерихов, подкреплённый возможностью обмениться мнениями с Георгием Константиновичем, желание распространять книги Рерихов среди друзей привели к тому, что Иван Антонович обратился с просьбой о присылке книг непосредственно к Святославу Николаевичу Рериху.
30 августа 1965 года Святослав Николаевич Рерих писал Павлу Фёдоровичу Беликову:
«Мне писал Ефремов и просил прислать книги Н.К. К сожалению, у меня лишних экземпляров сейчас нет, но я попытаюсь их достать»[297].
Беликов, будучи в Москве и узнав от Ариадны Арендт телефон Ефремова, в октябре 1965 года пытался связаться с ним, но Иван Антонович тогда был болен.
Через полгода Павлу Фёдоровичу, связанному перепиской со всеми, кто желал в СССР издавать новые книги о Рерихах, потребовалась помощь в общении с молодым писателем Олесем Бердником.
С.Н. Рерих написал Беликову 2 марта 1966 года:
«Дорогой Павел Фёдорович,
Послал Вам сегодня телеграмму:
«Советую снестись от моего имени с писателями Леоновым, Ефремовым и Полевым и спросить совета, что лучше предпринять. Ваше письмо издательству правильно. ‹…›
Леонова, Полевого, Ефремова я назвал, ибо имел с ними хорошие контакты, и я их очень уважаю как писателей»[298].
16 марта Беликов отправил Ефремову обстоятельное письмо, где рассказал о себе, изложил суть дела, связанного с Олесем Бердником, и рассказал о своём впечатлении от книги «Лезвие бритвы»:
«На меня, и далеко не только на меня, прекрасное впечатление произвел Ваш последний роман, который, к слову сказать, удалось мне получить только на прочтение. Правда, будь моя воля, подзаголовок «Роман приключений» я переделал бы на «Роман идей» и эпиграфом поставил бы: “Если спросят: как перейти жизнь? Отвечайте: как по струне бездну: красиво, бережно и стремительно”. Вам удалось дать на редкость удачную, очень жизненную интерпретацию целого ряда этических и эстетических положений. Ваша интерпретация очень близка мировосприятию Н. К. Рериха и очень современна. Но писать о Вашей книге в нескольких словах, это значит ограничится комплиментом, в которых, уверен, Вы недостатка не испытываете».
Завершалось это письмо так:
«С Вашего позволения, мне хотелось бы обменяться с Вами некоторыми мыслями по работе над темами Н. Рериха. Предполагаю осенью побывать в Москве. Если я могу быть Вам полезен в отношении материалов о Н. Рерихе, то прошу полностью на меня рассчитывать».
Ефремов, едва оправившийся от болезни, которая поставила его на границу Беспредельности, сразу откликнулся на письмо Беликова, задумавшего написать книгу о Николае Константиновиче Рерихе для серии «Жизнь замечательных людей». Книга вышла в 1972 году и для своего времени стала прорывом.
Сохранившаяся переписка сведена воедино и ждёт своих исследователей. Она может поведать о том, как три выдающихся человека работали над распространением учения Агни-Йоги. Беликов пересылал Ефремову книги, имеющиеся часто в одном экземпляре, Ефремов переснимал их на фотоплёнку – и отравлял плёнку или готовые снимки Портнягину, который перепечатывал их в нескольких экземплярах. Так через руки Ефремова прошли почти все книги Агни-Йоги, более других ему оказались близки томики «Братство» и «Беспредельность». Особенно радовался Иван Антонович, когда находил соответствия между цитатами Агни-Йоги и своими мыслями, высказанными в уже написанных книгах. «Очень здорово – это § 827, 828, 829 на стр. 210–211 второй части [речь идёт о «Беспредельности»]. Здесь чётко изложена позиция к науке, данная в “Часе Быка”. Такие совпадения меня всегда очень радуют – путь верен!»[299]
Читал Ефремов и «Тайную доктрину» Елены Петровны Блаватской. Первый том он получил от Беликова, заказывал фотографу переснять его на плёнку, плёнку послал в Кузнецк, где Портнягин по совету Ивана Антоновича перепечатал из текста Блаватской самое на тот момент ценное.
Второй удалось раздобыть в Москве – и послать его Портнягину для работы.
Портнягин отвечал Ефремову: «Размышлял над Вашим предложением по поводу “Т.Д.”. Пришли мысли, что писать нужно нечто сжатое, краткое, необычайно продуманное, – суть только, но форма изложения должна быть чёткой, современной по языку, понятной людям эпохи конца Кали-Юги. Это должны быть Упанишады, в первую очередь рассчитанные на тех, кто соприкоснулся в любой форме с Учением, без малейшего искажения смысла Его. Задание Вы дали очень интересное, а главное – очень нужное, ибо сам текст “Т.Д.” доступен не всем, а по объёму мало приемлем современным вечно спешащим людям»