За её спиной угадывается поляна, поросшая жёлтыми цветами — золотое свечение, энергия жизни, которую она дарит мужу.
Рассматривая готовую работу, Иван Антонович, довольный, произнёс:
— Вишь, Тасенька, какой у нас художник оказался. А мы хотели Глазунову заказать свой портрет. Зачем?
Через несколько лет Даша, внучка Ефремова, начала заниматься в студии Серафима Петровича и стала профессиональным художником…
Пребывание на даче пошло на пользу. Стенокардия утихла, и удалось много писать: новый роман был закончен. Из «Каллиройи», короткого рассказа 1940-х годов, из простой «Легенды о Тайс» он превратился в широкое полотно (17 глав, предисловие, эпилог), и название ему потребовалось соответствующее — «Тайс Афинская».
В город Ефремовы вернулись в конце сентября. Окончательная правка романа, чистовая перепечатка — и уже журнал «Молодая гвардия» алкает публикации.
В декабре закончили вставки и последние исправления. Рукопись читали С. Г. Жемайтис, для которого эротика всегда была камнем преткновения, и затем В. Н. Ганичев, директор издательства «Молодая гвардия». Ефремов обратился к Валерию Николаевичу с письмом:
«Я написал новый роман «Тайс Афинская» — исторический, не по профилю научной фантастики, в каком я в последнее время выступал в Вашем издательстве. Я бы очень просил Вас лично познакомиться с этим романом, потому что он (как обычно бывает у меня) преследует несколько иные цели, чем уже публиковавшиеся исторические или историко-приключенческие романы. Одной из наиболее «опасных» для наших привычек чертой романа является налёт эротики, зачастую встречаемой враждебно критиканствующими товарищами.
Я, однако, убеждён, что противопоставить напору зарубежной «сексуальной революции» и, попросту, порнографии, мы можем только чистую физическую любовь и книги, подобные «Суламифи» Куприна, а не ханжеские запреты, которые всё равно ничему не помогут, как не помогли в своё время запреты Фрейда, вместо литературно-художественной борьбы с фрейдистским нигилизмом. Поэтому я попытался в своём новом романе показать религиозные корни сексуальных запретов и суеверий, приведшие, в конце концов, к сексуальному безобразию настоящего времени, едва только ослабли путы христианства. Как это у меня получилось — судите сами. На мой взгляд, эротическое напряжение романа минимально, однако, возможно, широкий читатель (а особенно — критик), окажется к этому непривычен».[319]
Ефремов решил, что убирать эротические сцены не позволит: если роман не придётся ко двору, то пусть лучше полежит. В итоге много важных фрагментов было убрано — роман издавался, когда Ивана Антоновича уже не было…
Во второй половине февраля заболела Таисия Иосифовна — сильный грипп. Иван Антонович знал, что для него любое заболевание сейчас будет губительно. За Тасей ухаживала её племянница Слава.
Приближался 1972 год — високосный, год наинизшего спада. 1971-й унёс дорогих людей — умерла сестра Ефремова Надежда, жившая на родине, в Вырице; умер профессор Одесского университета и старый друг Иван Иванович Пузанов; ушёл из жизни главный раскопщик Монгольской экспедиции, изобретательный реставратор, неутомимый Ян Мартынович Эглон.
В январе Ефремов заболел. Вестником помощи и защиты стал неожиданный подарок от Павла Фёдоровича Беликова: он прислал полученные из Америки репродукции картин Н. К. Рериха, среди которых были «Сергий Радонежский» и «Капли жизни». Порадовала Ивана Антоновича весть, что книга о Рерихе в серии «Жизнь замечательных людей» скоро должна выйти из печати.
Положение с публикацией «Тайс» долго оставалось неопределённым. Редакторы «Молодой гвардии» перекатывали роман, как горячую картошку: и вкусно, и горячо, — и всё же решились: напечатать его в журнале во втором полугодии 1972 года. Когда выйдет книга — неизвестно.
Обещали объявить подписку на собрание сочинений Ефремова, которое будет выходить в 1973–1975 годах, по два тома в год.
В апрельском номере журнала «Нева» появилась новая статья Брандиса и Дмитревского. Ясность анализа и отточенные формулировки — два биографа в концентрированном виде обобщали своё отношение к творчеству Ефремова. Позже эта статья вошла в собрание сочинений писателя.
Ленинградские друзья ждали, что Ефремов пришлёт им рукопись романа «Тайс Афинская». Но на руках у Ивана Антоновича не было ни одного экземпляра. Даже свой собственный ему пришлось отдать — негласному покровителю и одновременно личному цензору Петру Нилычу Демичеву. Уже второй его роман читал лично секретарь Центрального комитета партии. Это отношение Демичева к Ефремову вызывало у писателя смешанные чувства. Полудетская надежда на разумность власти не заслоняла ясного видения мира; Ефремов хорошо помнил, кто был личным цензором Пушкина в последние годы жизни поэта. Двойная цензура — царская и чиновничья — душила Пушкина. Душным кольцом смыкалась она и вокруг Ефремова.
«Тайс Афинская»
Подняться по склону вулкана, чтобы спуститься в его жерло, как это сделали герои Жюля Верна.
Рвануть из Петрограда во Владивосток — прочертить страну с запада на восход солнца.
Подняться к истокам северных рек и Ветлуги, впадающей в Волгу, чтобы в тот же год отправиться на юг, в низовья Волги, на гору Большое Богдо.
Годом позже подняться к вершинам Тянь-Шаня, чтобы спуститься вглубь Каргалинских рудников.
Расчертив пространство, освоить время. В палеонтологических исследованиях, в художественном творчестве — время не лежит в плоскости обыденности, мысль взлетает вверх, в будущее, исследует прошлое. Человек «должен приучиться смотреть в бездонные глубины»!
В последний период жизни Иван Антонович пишет два романа. «Час Быка» уносит нас вперёд на две с лишним тысячи лет, «Тайс Афинская» — на 2300 лет назад.
Не властны узкие границы сегодняшнего дня над миром сильной души, способной взглянуть на тысячелетия вперёд — и назад.
Роман об исторической личности — гетере Тайс из Афин, спутнице Александра Македонского, сжегшей Персеполь, Ефремов посвящает своей жене Тасе, Тайсе, Таисии: «Т И. Е. — теперь и всегда».
Теперь — в точке времени-пространства, где предугадано — в верности и преданности — сошлись линии жизни Ивана Антоновича и Таисии Иосифовны.
Всегда — в торжестве «астрофаэс» — звёздносветной красоты с вещим сердцем, «кому с детства открыты чувства и сущность людей, тонкие ощущения и знание истинной красоты».
…В 1974 году Таисия Иосифовна послала экземпляр романа Роберту Александровичу Штильмарку, писателю, доброму другу Ефремовых. Штильмарк ответил:
«Как она мне? Вы спросили…
Это непросто выразить кратко.
Ведь, ученик В. Я. Брюсова, читатель всех его больших и настоящих вещей, я уже по «Огненному Ангелу» и «Алтарю Победы» привык к серьёзному знанию далёких стран и далёких времён. Там тоже те эпохи — и IV век, и XVI век — даны без всякой стилизации и модернизации, как Русь у нашего друга В. Д. <Иванова>, и в то же время книги отчётливо как бы проецированы в наше время. Но не этим только поражает «Тайс». Конечно, знания Ивана Антоновича огромны, просто ошеломляюще точны и достоверны. Проникновение в эпоху — полное. Озарённость вещи отсветом древних, но судьбоносных времён и грозных событий — просто потрясает. Но я и без, вернее, до этой книги знал огромную научную добросовестность автора «Тайс», способность его проникать взором в глубь истории, знание им человеческой силы и слабости.
А какой гимн любви спет в этой лебединой песне!
Но самое удивительное для меня другое.
Книга потрясающе личная! Он в ней — такой живой, будто с ним сидишь и разговариваешь, будто его фигура перед тобой на диком коне или на пиру. Поражаешься именно этой силе самовоплощения. Не просто воплощение чужой эпохи, чужих жизней, нет! Здесь автор прежде всего раскрыл, воплотил самого себя, и чувства свои, и мысли, и страсти, и понимание прекрасного. И всё — с таким великолепием щедрости, великодушием, что нельзя представить себе этой самой окаянной аритмии, глодавшей его сердце, огромное и смелое!
Человечество получило прекрасный дар, и нужно чаще думать о нём, посильно говорить и писать об этом большом творческом подвиге, в свершении коего такое большое участие приняли и Вы сами».[320]
В середине 1940-х годов, сразу после окончания войны, на волне торжествующей жизни Иван Антонович написал рассказ «Каллиройя», проникнутый необычайной силой Эроса. В начале 1950-х годов задумал небольшую повесть с названием «Легенда о Тайс». Фабула «Каллиройи», переработанная, и стала основой первой главы исторического романа.
Ивана Антоновича всегда привлекала форма романа-путешествия. Так он построил обе повести дилогии «На краю Ойкумены»: путешествия Баурджеда вдоль берегов Африки и Пандиона из Греции через Крит, Египет и Африку — закольцованы, герои возвращаются туда, откуда отправились в путь.
Особенность путешествия как жанра в том, что его можно построить на авантюрном начале и легко насытить разнообразными сведениями, легендами, преданиями, придать ему не только художественную, но и познавательную ценность.
Свою новую героиню, гетеру Тайс, Ефремов тоже отправляет в путешествие: из Афин в Спарту, затем через Крит в Египет, далее, вместе с армией Александра Македонского, на восток, в Вавилон, и далее — в Экбатану. Тайс, проходя своим прежним путём, уже в другом статусе — царицы, возвращается в Египет, но, отказываясь от царствования, простой путешественницей отправляется в дорогую Грецию.
Ефремов насыщает роман сведениями, почерпнутыми из огромного количества наук,[321] органично сплавляя их в целостные картины древней жизни, однако постоянно помнит: «Взгляд в прошлое должен находить отзвук в настоящем, иначе историческую вещь будет скучно читать, как-то и случилось с романами Мордовцева, Лажечникова, Загоскина. Иными словами, исследуя историю, надо искать в ней то, что интересует нас сегодня, и, находя его, ликовать перед силой человеческого разума и чув