Супруга короля Сигизмунда II Барбара была отравлена. А рядом с ним невесть откуда вынырнул проходимец Юрий Мнишек. Этот тип сосредоточил усилия на том, чтобы овдовевший король не задумывался о новой женитьбе. Непрестанно тащил ему на забаву самых красивых девиц, не стеснялся даже похищать монахинь. Когда Сигизмунд стал изнашиваться и слабеть, Мнишек подогревал его страсть к прекрасному полу, привозил знахарей и колдуний. А католические прелаты и инквизиция (свирепствовавшая в это же время, во множестве сжигавшая ведьм) почему-то упорно не замечали вопиющих безобразий во дворце. Себя Мнишек тоже не забывал, получал щедрые награды, вдобавок обворовывал короля и стал одним из богатейших панов. Но цель была достигнута. Сигизмунд, истощенный чрезмерными бурными удовольствиями, остался бездетным, расхворался. В 1569 г. на Люблинском сейме польские магнаты заодно с католическим духовенством добились объединения двух государств в одну республику, Речь Посполитую.
К альянсу постарались подключить протестантскую Швецию. Против короля Эрика XIV, склонного мириться с русскими и подписавшего с ними союз, польская и католическая агентура помогли организовать заговор. Его свергла собственная знать, он умер в темнице. А на трон возвели его брата Юхана III, ярого врага Москвы. Мы уже рассказывали, что координацией операций против России занялся один из высокопоставленных специалистов ордена иезуитов Антонио Поссевино. Он ездил в Швецию, сумел обратить Юхана в католицизм и вовлек в союз с поляками.
Что же касается самой Речи Посполитой, то в ней католическая партия протолкнула на престол Стефана Батория, мелкого трансильванского князька, но одного из лучших полководцев в Европе. Помогать ему выступил чуть ли не весь западный мир. Кроме открытых союзников, Швеции и Крымского ханства, поляков взялись поддерживать Германская империя, Дания, Венгрия, Турция. Из Рима везли золото и серебро, Баторий получил возможность нанимать сколько угодно немецких и венгерских солдат. Итальянские инженеры предоставили ему новейшее секретное оружие, мортиры, способные стрелять бомбами и поджигать деревянные русские крепости. Турецкие и крымские эмиссары подбивали к набегам ногайцев, возбуждали восстания в Поволжье.
Массированный «крестовый поход» на Россию начался в июле 1579 г. Под ударами западных полчищ пали Полоцк, Сокол, Великие Луки, Заволочье, Невель, Холм, Себеж, Остров, Красный, Изборск, Старая Русса, Гдов, Нарва, Ям, Копорье. В сражениях погибли несколько русских корпусов. Своей цели интервенты не скрывали – не просто победить, а вообще уничтожить Россию. Баторий объявлял на сейме: «Судьба предает вам, кажется, все государство Московское!.. Дотоле нет для нас мира!» Сейм воспринял его призывы с чрезвычайным воодушевлением, объявлял мобилизации и сборы дополнительных налогов.
В прошлой главе уже разбиралось, что враги делали ставку и на «пятую колонну» в России. Сам Поссевино в разгар боевых действий отправился в нашу страну, силился склонить царя к унии, а заодно навел связи с участниками заговора Богдана Бельского и Бориса Годунова. Однако русские выдержали чудовищный удар западных держав. Неприятели захлебнулись кровью под стенами Пскова, Печерского монастыря, Ржева, Орешка. А на «заманчивые» предложения унии Ватикан получил твердый отказ. Что ж, тогда в дело вступили изменники. В марте 1584 г. Грозного не стало. На престол, как и намечали заговорщики, взошел царевич Федор Иоаннович. Очень болезненный и не способный властвовать самостоятельно, он целиком отдавал себя молитвам и делам церкви. А Годунов стал царским шурином, ближайшим родственником, мог контролировать государя и влиять на него.
И все-таки планы врагов России расползлись по швам. Годунов тайно вынашивал собственные замыслы, и они уже исполнились. Перед ним открылась дорога к самым вершинам власти. Делиться достигнутыми плодами со вчерашним сообщником он не собирался. А тем более править под диктовку иезуитов и поляков. Зачем? В Москве были спровоцированы волнения, и Годунов, как бы по требованиям населения, отправил Бельского в ссылку. А Россия ничуть не ослабела, готова была дать отпор захватчикам. Возобновить войну поляки не рискнули.
Но для подготовки грядущих ударов их организаторы постарались учесть слабые места Речи Посполитой. А самым уязвимым оказывалось то обстоятельство, что большинство населения Белоруссии и Украины симпатизировало русским! Впрочем, здесь необходимо сделать поправку. Мы применяем термин «Украина» в привычном для нас значении, но в XVI в. он употреблялся только в прямом смысле – «окраина». В географических описаниях отмечали «Московские украины», «Сибирскую украину». А Поднепровье и Левобережье Днепра называли «Польской украиной». Эти земли соседствовали с владениями Крымского ханства, жизнь здесь была опасной из-за постоянных набегов. Но свободной земли сколько угодно, и панского гнета не было. Люди из внутренних областей Польши и Литвы уходили сюда. Сложилась каста казаков – вольных воинов, прикрывавших границу.
Но местные жители помнили, что их предки жили в Киевской Руси, именовали себя «русскими». Львовщину в составе Польши официально называли «Русским воеводством». А православие обозначали «русской верой». Если польско-литовские короли периодически устраивали гонения на православие, то московские государи выступали его защитниками! Это вызывало соответствующее отношение, и во время войн оно проявлялось очень ярко. Крестьяне встречали царских ратников как братьев. Многие города без боя открывали ворота. С 1556 г. на службу к Ивану Грозному перешли днепровские казаки, признали его «своим» государем. Получали от него жалованье, исполняли его приказы.
В 1582 г. Антонио Поссевино, вернувшись из поездки в Польшу и Россию, представил папе Григорию XIII обстоятельный доклад. Озабоченно доносил, что на Львовщине, в Подолии, на Волыни, в Литве «многие жители упорно держатся греческой веры, хотя имеют господ католиков», и во время войны молятся за московского государя, желают ему победы. Отсюда следовал вывод – для торжества католицизма необходимо в первую очередь оторвать Украину и Белоруссию от России, от православия. Первые акции в данном направлении не заставили себя ждать. Отбив у русских Полоцк, Баторий отобрал собственность православной епархии, передал ее иезуитам. В 1584 г. накануне Рождества Христова католики устроили как бы «стихийный» захват церквей и монастырей во Львове. Врывались с оружием, выгоняли священников и монахов.
Но у иезуитов возник еще один глобальный замысел. Чтобы сокрушить Россию, объединить Польшу не только с Литвой, а еще и со Швецией. Инвалид-полководец Баторий сыграл свою роль, и прикинули, что его следует заменить более перспективной фигурой. Убрали его обычным способом – ядом. А на престол протащили шведского принца Сигизмунда III. Этот король вообще стал марионеткой Рима. Главным советником при нем пристроился иезуит Скарга. Рядом обретался и Поссевино. Он помог королю жениться на внучке германского императора Фердинанда Анне и сам стал ее духовником.
Планы успешно исполнялись, Сигизмунду после смерти отца достался шведский престол. А иезуиты под его эгидой принялись действовать. Cреди православного духовенства была раздута кампания по «исправлению нравов». Выискивали компромат на священников, и под обвинения попал киевский митрополит Оницифор Девочка, он оказался двоеженцем. Луцкого епископа Кирилла Тарлецкого привлекли к суду за насилие над девушкой. В 1589 г. через Киев проезжал константинопольский патриарх Иеремия. Ему постарались подобрать скандальные факты, и он низложил митрополита, поставил вместо него безвольного Михаила Рагозу. Но другой замаранный иерарх, Тарлецкий, дал согласие сотрудничать с иезуитами. Поэтому судебное дело замяли, а перед Иеремией его кандидатуру представили в самых радужных красках. Он был назначен экзархом (наместником) киевского митрополита.
Кроме того, по польским законам короли имели право назначать епископов. В 1593 г. Сигизмунд III вдруг поставил на Луцкую епархию бывшего сенатора Поцея. Это был пройдоха, успевший побывать в нескольких протестантских сектах. Потом разорился, влез в долги и принял православный постриг с именем Ипатия. Тарлецкий с Поцеем взялись опутывать Рагозу и уговорили подписать «грамоту об унии», повезли ее в Рим. Об этом узнали православные, забушевали. А король как будто бы решил разобраться, кто прав. В 1596 г. созвал в Бресте Духовный собор. При его организации верховодил Скарга, делегатов подтасовали. Православные на собор все-таки попали, но их не слушали, глушили криками или выгоняли с заседаний.
В результате собор разделился. Одна часть приняла унию. Другая предала униатов анафеме. Но верховным арбитром выступал король! Ему представили два противоположных решения, и он, конечно же, утвердил первое. А уж дальше униаты опирались на постановления «собора». Принялись громить неподчинившиеся храмы, захватывать церковные земли и здания. Доходило до того, что луцкий староста Симашко ввел особый налог на посещение церквей православными, а в Страстную субботу и св. Воскресенье устроил в притворе храма танцы, приказывал гайдукам стрелять в иконы.
Ватикан не оставлял попыток запустить свои щупальцы и в Россию. К Федору Иоанновичу папа Климент VIII направил своего посланца Комулео. Манил его такими же предложениями, как его отца и деда, – заключить союз с Римом и германским императором, воевать против Турции. За это Москву даже соглашались признать «Третьим Римом», обещали ей отдать Константинополь, подсказывали, что присоединение «единоплеменных и единоверных» славянских народов Балкан – не только право, но и «прямое назначение» Москвы. Впрочем, оговаривали еще одну деталь. Русскую церковь надо подчинить папе. А уж он обеспечит для нашей страны небывалые победы, вознаградит царя византийской императорской короной. Федор Иоаннович был таким же ревностным поборником православия, как его отец. Соблазны отверг.
Хотя в России накапливались свои проблемы. Здесь кипела подспудная борьба за власть. Напомним, что Грозный учредил при слабом Федоре регентский совет из пяти человек: Ивана Шуйского, Ивана Мстиславского, Никиты Романова, Годунова и Бельского. Но вместо дружной работы по управлению страной этот орган стал эпицентром раздоров. Как отмечалось выше, Бельского свалили сразу же – для этого Годунов предложил альянс аристократам и получил их дружную поддержку. Романов умер сам, от болезни. Но прочие представители высшей знати отнюдь не горели желанием подчиняться выскочке Годунову.