Но едва война завершилась, обо всех обещаниях, которые надавали казакам, было забыто. Никто не собирался признавать какие-то их права. Реестр увеличили только до 3 тыс. Гонения на веру возобновились с новой силой. Полоцкий униатский епископ Иоасаф Кунцевич позакрывал православные храмы в Восточной Белоруссии. А у короля не было денег, за долги он расплачивался с магнатами бенефициями – православными епископиями, монастырями, даже отдавал их в приданое за дочерьми. Паны-католики становились владельцами этих бенефиций, закрывали храмы, передавали униатам. Казаки забурлили, но Сагайдачный удержал их от восстания. Пытался все-таки договориться с польскими властями, они упирались. Тогда гетман отправил посольство в Россию, просил царя Михаила Федоровича принять Запорожское войско в свое подданство.
В Москве отнеслись к этому осторожно. Сагайдачному не доверяли, память о погроме южных городов была слишком свежей. Да и возобновлять войну с поляками для разоренной страны было невозможно. Послов заверили, что готовы дружить, но для решения вопроса о подданстве еще не пришло время. Не исключено, что Сагайдачный всего лишь пугал панов обращением к царю. Но он и сам предпринимал энергичные меры. Объявил, что Запорожское войско в полном составе вступает в Киевское православное братство, будет защищать его. А в Москву в это время приехал патриарх иерусалимский Феофан. Невзирая на тяжелое положение, царское правительство помогло единоверцам, выделило кое-какие средства. Казачьи послы по поручению гетмана обратились к Феофану с просьбой восстановить православные структуры в Речи Посполитой. Патриарх согласился. На обратном пути, в марте 1620 г., он остановился в Киеве, рукоположил в сан митрополита Иова Борецкого, пятерых епископов. Хотя при этом Феофан наложил на казаков запрет – никогда больше не ходить войной на Россию.
Дальнейшую уступчивость панов подхлестнула война с Турцией. В этом же, 1620 г. на Речь Посполитую двинулась османская армия, наголову разнесла поляков под Цецорой. А Сигизмунд усугубил положение – объявил, что православные священники шпионы, приказал хватать их. Запорожцы взорвались. Возмущались соглашательством Сагайдачного, поставили над собой другого гетмана, Бородавку. Он разъяснял, что враги-то – поляки, нечего за них вступаться. А в Польше царила паника, в 1621 г. турки двинули на нее 100-тысячное войско. Под Хотином королевич Владислав и гетман Ходкевич собирали армию, но наскребли всего 30 тыс. Тут-то снова вспомнили о Сагайдачном.
Он выставил условия: реестр – 12 тыс. Убрать польских начальников, контролировавших казаков. Они сами должны были избирать руководство, и гетману передавалась власть над всей Малороссией. Утверждалась свобода вероисповедания, поляки признавали недавно поставленных православных митрополита и епископов, не покушались на них. Королю пришлось согласиться. Правда, он постарался облечь свое согласие в самые неопределенные выражения. Но Сагайдачный счел, что этого достаточно. Под Белой Церковью он созвал казаков, кого смог. Провел раду, где его выбрали гетманом. Нагрянул к запорожцам, Бородавку низложил и казнил.
Кликнул по Малороссии всех казаков – запорожских, реестровых, просто добровольцев. Турки под Хотином уже готовились раздавить армию Владислава. Но Сагайдачный подоспел, привел 40 тыс. бойцов. Вместе с поляками они первыми обрушились на неприятелей. Те не ожидали удара, смешались и побежали. Преследование довершило разгром. Речь Посполитую спасли. Но казаки ожидаемых благ так и не получили. От договоренностей поляки снова увиливали. В реестровые полки набрали 12 тыс. казаков – но сражалось-то в три с лишним раза больше! Паны потребовали, чтобы остальные разоружились и вернулись в «хлопское» состояние. Те забушевали, и война с турками переросла в драки казаков с поляками.
Сагайдачный с трудом погасил конфликт, но под Хотином он был ранен, разболелся и вскоре умер. Ну а без него поляки сочли возможным забыть какие-либо обещания. По границе лежали плодородные земли, освоенные казаками и селившимися под их защитой крестьянами. Теперь король объявил их «ничейными» и раздавал панам. А Ватикан ни за что не позволил бы Сигизмунду свернуть атаки на православие. Папа Урбан VIII в 1622 г. в инструкции нунцию Ланцелотти открытым текстом требовал натравливать поляков против России и православной церкви.
Папский нунций Торрес составил записку «Об униатах и не униатах в Польше», предлагая программу дальнейшего распространения унии, в частности через подкуп низшего православного духовенства. Причем притеснять православных считали «хорошим тоном» не только католики, но и протестанты. Лютеранин Фирлей, во владения которого попала знаменитая Почаевская гора с монастырем, сперва запретил паломникам ходить туда, потом отобрал у обители земли, приказывал бить монахов. Наконец, налетел с вооруженным отрядом, разорил монастырь, захватил его богатства, увез утварь и чудотворную почаевскую икону Пресвятой Богородицы. Выставил ее на пирушке, а жена Фирлея плясала в церковных облачениях. Но ей вдруг стало худо, ею «овладел злой дух и страшно мучил». Фирлей счел за лучшее вернуть икону в монастырь.
Дошло до того, что перемышльский епископ Исайя Копинский обратился к царю, просил дозволения перебраться в Россию ему самому и монахам его епархии. Через некоторое время в Москву прибыло посольство от киевского митрополита, его возглавлял Луцкий епископ Исакий Борисевич. Тема переговоров обозначена в протоколах: «О принятии Малороссии и запорожских казаков в покровительство». Но Россия была еще не готова воевать с Польшей, да и не было уверенности в единодушной поддержке Малороссии. Михаил Федорович и его отец, патриарх Филарет, возглавлявший правительство, ответили: «Ныне царскому величеству того дела всчати нельзя», поскольку «та мысль и в самих вас еще не утвердилась, и о том укрепления меж вас еще нет».
Действительно, на Украине еще сохранялась вера, что справедливости можно добиться легитимными средствами. Ревностный поборник православия князь Острожский поднял на сейме вопрос о религиозных и гражданских правах малороссийского населения. Королевич Владислав был не лишен совести, а казаки дважды спасали его, он тоже заступился. Но подавляющее большинство депутатов провалило их предложения. В 1625 г. на сейм прибыла делегация казаков, требовала законодательно обеспечить права православных. Она получила грубый отказ – само обращение безродного «быдла» к сейму паны сочли вопиющей дерзостью. На Украине это вызвало бурю негодования, вспыхнуло восстание под предводительством Жмайла. Запорожцы отправили послов в Москву. Приносили повинную за все, что натворили в Смуту, просили помощи и перехода под власть России. Извинения у них приняли – царь «отпустил вины и велел впредь того не поминать». Но взять их в подданство Михаил Федорович пока был не в состоянии. Ограничился тем, что разрешил желающим переходить в свои владения.
Впрочем, пока послы ездили туда-сюда, на Украине все было кончено. Сразу же после сейма вместо «обеспечения прав» поляки двинули туда войска. Они покатились смертью и ужасом, устрашали народ расправами. Повстанцев, не успевших сорганизоваться, разбили, прижали в урочище Медвежья Лоза и вынудили подписать Кураковский договор. Все привилегии, данные Сагайдачному, отменялись. Реестр сокращался до 6 тыс., гетман и старшина должны были утверждаться королем, казакам запрещалось ходить в море, «проживать в панских имениях» – на землях, отданных магнатам. Или уходи, или превращайся в крепостного. Многие действительно уходили – на Дон, в Россию. Польские послы, прибывшие к Михаилу Федоровичу, предъявили претензии насчет беглецов: «Царь де их на службу принимает, а надобно было бы, чтобы и колы те уже подгнили, на которых они бы посажены были».
Ситуация усугублялась переменами среди малороссийских панов. Их предки с помощью казаков приобрели огромные владения, они стали самыми богатыми магнатами в Речи Посполитой. Но православные лихие рубаки умирали, а с их сыновьями хорошо поработали иезуиты, они ополячились, окатоличились. Превратились в более ярых врагов родной веры и родного народа, чем настоящие поляки. Раньше казаки были нужны панам для защиты от татар. Сейчас требовались послушные рабы, а в казаках видели источник бунтов и вольнолюбивых настроений. Предпочитали, чтобы от татар откупался король ежегодной данью. Он-то платил из казны, а в случае войны разорялись панские имения.
Казаков наметили взять под жесткий контроль, затеяли «перебор» реестровых. Исключали всех, кого подозревали в нелояльности, обращали в «мужиков». А в 1630 г. казаки избрали гетманом Тараса Федоровича (Трясило) – того самого, который воевал под знаменами Пожарского. Полякам это не понравилось, и король назначил другого гетмана, Грицька Черного. Оскорбленный Тарас поднял восстание.
К нему со всех сторон потекли недовольные. В битве под Переяславлем на его сторону перешли реестровые, и панов разгромили. Тарас тоже отправил делегацию в Россию, просил взять Украину в подданство. Но вокруг него нашлись предатели, поляки обманом схватили его и сожгли заживо. Навалились на мятежников, оставшихся без предводителя, и разбили.
А в 1632 г. умер Сигизмунд III, в Речи Посполитой настало «бескоролевье». Казаки попытались напомнить о себе, прислали на сейм выборных. Указали, что они тоже часть государства, поэтому просят участвовать в выборах короля и принять закон в защиту православия. Сейм надсмеялся над ними. Ответил: «Казаки хотя и составляют часть польского государства, но такую, как волосы или ногти на теле человека. Когда волосы и ногти слишком отрастают, их стригут». Вместо законодательного обеспечения православия сейм принял «Статьи успокоения греческой религии», грозящие карами за непокорство. Снова забурлили мятежи. В Путивле появились посланцы казаков, передали воеводе письмо с просьбой принять Украину «под государеву руку».
Россия к этому времени окрепла, оправилась от последствий Смуты. К схватке она уже готовилась, формировала новые полки, заключила союз со шведами, турками. Момент выглядел самым подходящим – Малороссия восстанет, поддержит. Царь объявил полякам войну. Но от союзников помощи не было. Наоборот, паны заплатили крымскому хану, он ударил по русским тылам, погромил, отвлек войска на юг. А в Речи Посполитой на престол был избран Владислав. На Украине не забыли, как он заступался за казаков, связывали с ним надежды на улучшение. Казалось, что он оправдывает ожидания, выдал казакам диплом о свободе вероисповедания. Вместо ожидаемого восстания 15 тыс. казаков пошло сражаться на стороне «своего» короля. Русская армия потерпела тяжелое поражение под Смоленском. Но и польское наступление было отражено, война завершилась «вничью».