1 октября 1653 г. Земский собор в Москве единогласно постановил «против польского короля войну весть» и «чтоб великий государь… изволил того гетмана Богдана Хмельницкого и все Войско Запорожское з городами и з землями принять под свою государеву высокую руку». Еще раз повторюсь, термин «Украина» в то время не употреблялся. А поскольку все повстанцы Хмельницкого причислили себя к казакам, то и обозначили их «Войском Запорожским с городами и землями». На Украину отправилось посольство боярина Бутурлина, и в Переяславле была созвана рада с участием делегатов от всех городов и полков. 3 января прислала свое решение Запорожская Сечь, проголосовавшая за воссоединение: «Даемо нашу вийсковую вам пораду».
8 (18) января 1654 г. рада открылась и приняла постановление, «чтоб есми во веки всем едино быть». Приносили присягу царю, при этом «было в церкви всенародное множество мужского и женского полу и от многия радости плакали». Да и было чему радоваться. Государь Алексей Михайлович даровал Украине все, чего она только могла пожелать. Она получила самоуправление, сама выбирала гетмана и старшину, в ее внутренние дела правительство России не вмешивалось. Гетману предоставлялось право даже сноситься с другими государствами, кроме Польши и Турции. Утверждался реестр в 60 тыс. казаков, а если без жалованья, то можно было записывать сколько угодно. Подати собирали местные власти, львиная доля доходов оставалась на Украине на содержание администрации и казачьих войск. Города, землевладельцы, крестьяне сохраняли свою собственность, права, обычаи. Украинцам предоставлялось судиться собственным судом.
После Переяславской рады дворяне Бутурлина разъехались принимать присягу по разным городам. «Летопись самовидца» рассказывала: «Присягу учинили гетман, старшина и чернь в Переяславле и во всех городах охотно с надеждою тихомирия и всякого добра». Правда, киевское духовенство во главе с Косовым присягать отказалось, но его никто не принуждал. Киевская митрополия еще полвека просуществовала независимо, подчинялась не Московской, а Константинопольской патриархии.
Русские войска двинулись на поляков. Нанесли им ряд поражений, заняли Смоленск, почти всю Белоруссию, Литву. Кстати, в это время официально утвердилось название Малороссия, Алексей Михайлович принял титул «всея Великия и Малыя и Белыя Руси самодержец». Но он не напрасно так долго готовился, откладывая принятие Украины в подданство. Воевать пришлось не только с Польшей. Панов взялись поддерживать Рим, германский император. Вмешались Швеция, Крымское ханство. Да и на самой Украине единства не было. Для простонародья воссоединение с Россией выглядело самым лучшим вариантом – сильная власть царя защищала подданных, обеспечивала им закон и справедливость. Но выделилась и казачья старшина.
В ходе восстания Хмельницкий разделил Украину на 16 полков, полки на сотни. Это были не только воинские части, но и административные единицы. Ими управляли полковники и сотники, а на войну каждый такой район выставлял соответственно полк или сотню. Новые начальники основательно поживились землями и богатствами панов, поселились в их замках и тоже почувствовали себя панами. Формировали и содержали воинские части, привыкшие повиноваться лично им. И старшину российские порядки совсем не устраивали. Вспоминали, как разгульно и роскошно жили магнаты, без всякого контроля сверху, вытворяли что душе угодно. Прикидывали, что для них-то жить в Речи Посполитой было бы куда слаще и выгоднее – если их уравняют в правах с польской верхушкой.
Лидером старшины стал Иван Выговский. По происхождению он был русским, мелким шляхтичем из-под Киева. Служил полякам в чине ротмистра, в битве на Желтых Водах попал в плен к Хмельницкому, но перешел к нему на службу. Втерся в доверие, занял пост генерального писаря – начальника штаба. Кроме сторонников России и Польши, были и просто самостийники, полагавшие, что смогут прожить независимо ни от кого. Наконец, украинское восстание, как любой бунт, выплеснуло изрядное количество мутной пены, разбуянившейся вольницы, для которой главное было пограбить и покутить.
Ставка Хмельницкого превратилась в клубок интриг. Старшина пыталась поссорить царя с гетманом, слала на Хмельницкого доносы в Москву. Одновременно Выговский и полковники юлили перед посланцами Алексея Михайловича, выклянчивали, чтобы государь утвердил «корысти» и «маетности», которые они себе нахватали. Но старшина старалась и Хмельницкого настроить против русских, подорвать симпатии украинцев к России и царю. Распускали слухи, будто Алексей Михайлович намерен помириться с Польшей, вернув ей Украину. Не сидели сложа руки и поляки. Наводили мосты со старшиной, распространяли клевету. Добавились раздоры среди духовенства. Когда умер митрополит Косов, оно разделилось на «московскую» и «антимосковскую» партии, заспорило о преемнике.
На лето 1657 г. царское правительство запланировало удары против Крымского ханства. Один намечался с Украины, другой навстречу, с Дона, туда послали князя Семена Пожарского с войсками. Но Хмельницкий заболел, слег в постель. Дела в ставке прибирал под себя Выговский. Это понравилось не всем. Казачья «голутва» (голытьба, низы) имела весомые основания не доверять старшине. В противовес «шляхетской» возникла «народная» партия, ее возглавил полтавский полковник Мартын Пушкарь.
Разладом в казачьей верхушке пробовали воспользоваться и поляки, прислали своих эмиссаров, чтобы уговорить Хмельницкого отпасть от России. Но он отрезал: «Я одной ногою стою в могиле и на закате дней моих не прогневлю небо нарушением обета царю Московскому». Гетман озаботился, кто же сменит его. Его старший сын Тимофей погиб в бою, младший умер от польских побоев. Остался средний, 16-летний Юрий. Богдан писал к Алексею Михайловичу, просил признать сына его приемником, уговаривал полковников. Что ж, царь не возражал. Отвечал: как сами решите, так и будет.
Возглавить поход на татар Хмельницкий уже не мог, поставил наказным (т. е. назначенным) гетманом миргородского полковника Лесницкого, вручил ему знаки власти, булаву и бунчук. Наступление с Дона началось, Пожарский с царскими ратниками подступал к Азову, разбил высланное на него татарское войско. Но основного удара, с Украины, так и не последовало. Хмельницкому становилось все хуже, вокруг его постели полковники готовились сцепиться между собой, и Лесницкий тоже боялся упустить момент, удерживал армию на месте.
В июле Богдан преставился, и началось! Старшина объявила о созыве рады для выборов преемника, Выговский и Пушкарь принялись мобилизовывать своих сторонников. Но Лесницкий опередил их. Объявил, что он заранее не признает никакой рады, Хмельницкий уже передал ему власть и гетманские регалии – значит, он и стал гетманом. Вместо похода на татар он повернул к себе в Миргород и начал рассылать универсалы, призывал казаков слушаться только его. При этом густо доливал клеветы, будто царь хочет закрепостить украинцев, и он порывает отношения с русскими.
Но на выходке туповатого Лесницкого хитро сыграла старшина. Подняла шум, что надо действовать без промедления, ждать, пока на раду приедут все делегаты, нельзя. А поскольку казачья верхушка была уже в сборе, она объявила, что гетмана можно уже выбирать. В своем кругу, без «голутвы», выкрикнула Выговского. Он не преминул использовать нападки Лесницкого на Россию – изобразил себя верным слугой царя и привлек «народную» партию. Нагрянул с войском в Миргород, отобрал у самозванца булаву и бунчук, а в наказание заставил поить и кормить пришедших с ним казаков.
Хотя Выговский был куда более серьезным врагом Москвы, чем Лесницкий. Полковникам он велел, чтобы присягу приносили лично ему. Сторонникам разъяснял, что царю-то присягал Хмельницкий, а не он. Со смертью прежнего гетмана исчезли прежние обязательства. Алексея Михайловича Выговский даже не известил, что казачьего вождя больше нет, и гетманом стал он. В Москве об этом узнали от русских воевод, и государь воспринял подобное поведение однозначно – готовится измена. Он решил серьезно предупредить Выговского. На Украину отправилось высокопоставленные послы – Трубецкой, Хитрово, Лопухин, Матвеев. Все четверо из ближайшего окружения царя. Гетману они сообщили, что за ними идет корпус воеводы Григория Ромодановского. Дескать, об этом просил еще Хмельницкий для защиты от татар.
Выговский задергался. Стал доказывать послам и отписал Алексею Михайловичу, что Богдан на смертном ложе «сына своего и все Войско Запорожское ему в обереганье отдал». Но полки Ромодановского уже вступили на Украину. Встали в Переяславле, Выговского вызвали туда для переговоров.
Он боялся, два месяца не являлся. Наконец, приехал. Русское правительство успело оценить, что доверять ему нельзя. Поэтому к прежнему договору о самоуправлении Малороссии добавило еще один пункт – в несколько украинских городов царь направлял своих воевод. Впрочем, им выделялись лишь маленькие гарнизоны и предоставлялись весьма ограниченные полномочия, ничем не ущемлявшие местной автономии. Но присматривать за гетманом было совсем не лишним. А Выговскому очень уж хотелось поскорее спровадить царских уполномоченных и войско. Он поспешил согласиться со всеми условиями и созвал раду для законных выборов.
Но Пушкарь повел себя не слишком умно. Отписал государевым послам, что рада будет подтасованной, просил назначить другую, а в Переяславль вообще не приехал. Выговскому только это и нужно было. Он кликнул верных ему полковников, те привели свои полки, вот и рада. А Пушкаря, не прибывшего на нее, Выговский оболгал – дескать, сами видите, он проигнорировал царских уполномоченных и их указания! Мятежник. Перед радой выступил Хитрово, от имени Алексея Михайловича подтвердил права Украины. Заверил казаков, что государь не стесняет их в выборе гетмана, а духовенство может свободно избрать киевского митрополита. Царь не возражает, а патриарх Никон заранее благословляет любую кандидатуру, которую местные иерархи сочтут достойной. Гетманом рада утвердила Выговского, он принес присягу государю. Киевские священнослужители избрали митрополитом архимандрита Печерского монастыря Дионисия Балобана. Вроде бы все вошло в нормальную колею. Полки Ромодановского получили приказ возвращаться в Россию…