коренное население Ливонии относилось к русским сочувственно, показывает, что даже татары Грозного вели себя в Ливонии иначе, чем татары Кмицица в Пруссии.
К тому же начавшаяся война была успешна для русского оружия не в силу локального устрашения, а прежде всего в силу русской военной силы. В начале лета 1558 года русские войска, руководимые П. И. Шуйским, О. И. Троекуровым и А. И. Шеиным, осадили город Нёйхаузен. Магистр Ливонского ордена Вильгельм фон Фюрстенберг с двухтысячным орденским войском потерпел поражение. Русские взяли 20 крепостей, в том числе Нарву-Ругодив – удобную торговую гавань, и Дерпт (Юрьев). Осенью армия Шуйского вернулась в Россию, оставив в крепостях небольшие гарнизоны. Иван Грозный говорил: «Я завоевал Нарву и буду пользоваться своим счастьем». По сути, «для счастья» России требовался лишь этот, но прочно закреплённый за Россией клочок Прибалтики – русское «окно в Европу».
В устье Наровы, ниже Иван-города для расширения «Нарвского плавания» посланцы Грозного Дмитрий Шастунов, Пётр Головин и Иван Выродков приступили к сооружению нового порта с гаванью, и летом 1558 года он уже мог принимать первые суда. Весной 1559 года датские послы сообщали своему королю, что русские приступили к закладке больших морских кораблей. Последнее, увы, не соответствовало действительности – Грозный тщетно пытался выписать в Россию корабельных мастеров, Европа ему в этом отказывала. Позднее европейские авторы на все лады расписывали подозрительность русских, их стремление к изоляции, а на деле опередившая Россию в развитии Западная Европа блокировала для русских возможности перенимать европейский опыт. Не Россия изолировалась от Западной Европы, а Западная Европа изолировала от себя Россию. Станешь тут подозрительным, когда против тебя то и дело строят козни и каверзы, устраивают провокации, плетут интриги… И суть их не в обычных дипломатических пакостях, а в цивилизационном неприятии. Главное же: Европа не желала делиться с Россией знаниями и умениями, отдавая давний «монгольский» должок.
Балтийский русский флот не был пока что даже призраком, тем не менее Европа встревожилась… Польский король Сигизмунд II Август писал английской королеве Елизавете: «Московский государь ежедневно увеличивает своё могущество… он приобретает средства побеждать всех». Датский король, а также австрийский император Фердинанд I издали указы о запрещении захода судов в русскую Нарву. По сути, это был для Европы «момент истины», и он открывал Ивану IV глаза на подлинное отношение к нему европейских «братьев»-государей, его «коллег» по престолам.
В 1559 году в результате второго похода в Ливонию русских войск было взято 11 городов. В январе 1560 года русская армия под командованием П. И. Шуйского, В. С. Серебряного и И. Д. Мстиславского начала военные действия с осады и взятия первоклассной крепости Мариенбург (Алуксне). В августе русские войска разгромили орденскую армию под Эрмесом (Эргемс), осадили Феллин (Вильянди) и вынудили противника, имевшего в крепости около 470 орудий (это – по источникам, а реально, возможно, существенно меньше), к сдаче. Успешным действиям русских войск способствовали восстания местных крестьян, вспыхнувшие в Ливонии против немецких феодалов. Происходил фактический распад Ливонского ордена. Таким образом за два года войны русские войска овладели важнейшими крепостями (Дерпт, Нарва, Феллин и др.) и решили участь ордена. В 1561 году он прекратил своё существование.
При сдаче Феллина 21 августа 1560 года в русский плен попал и бывший магистр Ливонского ордена Вильгельм фон Фюрстенберг. В 1559 году этот немецкий дворянин под влиянием неудач ордена сложил свои полномочия и поселился в Феллине. Взятому в плен Фюрстенбергу Иван IV выделил «на прожиток» городок Любим на Ярославщине. Дипломаты Австрийской империи и Тевтонского ордена добивались освобождения экс-магистра из плена, однако русское правительство соглашалось на это при условии протектората России над Ливонией. Немец так и умер в Любиме.
Перед Россией открывались блестящие балтийские перспективы, особенно с учётом того, что русские могли опираться в Ливонии на всю массу коренного населения – латышей и эстонцев. Латышский народ сложился на основе балтских племён куршей, латгалов, земгалов, селов. Эстонцы имели предками прибалтийско-финские племена ливов и эстов. При этом как латыши, так и эстонцы ко времени начала Ливонской войны несколько веков жили под гнётом немецких и датских феодалов, рыцарских орденов и немецких бюргеров. Ненависть к пришельцам за века не угасла, ассимиляции на массовом уровне не произошло. Напротив, развивалось национальное самосознание, в 1525 году была издана первая книга на латышском языке.
Ивану Грозному не было необходимости включать Ливонию в состав России – очень уж разным был строй жизни там и на Руси, и царь это понимал. Ивану было достаточно иметь в лице Ливонии «буферный» протекторат. Для ливонцев – даже для бюргеров, это был бы хороший вариант, но он не устраивал ливонские и европейские «верхи».
Не устраивало усиление Ивана и кое-кого в Москве. По настоянию тогдашнего царского советника окольничего Алексея Адашева, ведавшего всей внешней политикой, 29-летний Иван, несмотря на постоянные успехи, пошёл на перемирие. Результатом оказался ловкий ход ливонских феодалов – по Виленскому договору от 28 ноября 1561 года они передали орденские земли и владения рижского архиепископа под протекторат польского короля. Прежний магистр Фюрстенберг находился в русском плену, и новым (и последним) магистром Ливонского ордена стал Готгард Кетлер, державшийся польской ориентации. Фактически Адашев, вольно или невольно, сорвал уверенное развитие событий в пользу России.
В 1562 году было образовано светское герцогство Курляндское во главе с Кетлером, получившим Курляндию и Семигалию в наследственное владение с титулом герцога на правах вассала Польши. Рига же по договору оставалась самостоятельной до 1581 года. Часть Ливонии – с Ревелем, Северной Эстонией, островами Харюмаа, Вирумаа и Ерва – отходила к Швеции, и эти земли стали называть Эстляндией и Лифляндией.
С 1561 года Ливонская война вступила в новую фазу – воевать приходилось уже не с распавшейся Ливонией, но с Польшей, а также со Швецией… В 1561 году шведы взяли в Ливонии ряд принадлежавших русским городов, включая Вайсенштейн (ныне Пайде) на реке Пярну. На польском театре военные действия до декабря 1562 года ограничивались незначительными столкновениями. В декабре 80-тысячное войско под командованием Ивана Грозного выступило из Можайска в Литву, в январе 1563 года осадило стратегически важный город-крепость и базу польских войск в Литве – Полоцк и в феврале взяло его, предварительно разрушив укрепления огнём артиллерии. Впрочем, скорее надо было говорить об освобождении Полоцка – древнего русского города Киевской Руси.
Как уже не раз подчёркивалось, возрастание силы Литвы со второй половины XIII века обусловила слабость «монгольской» и постмонгольской Руси. Именно на этой слабости возросла Литва, получившая возможность захватить и подчинить себе Белую Русь, Киевщину, Смоленщину… И вот теперь Русь начинала возвратное движение и шла дальше, чем раньше – открывался путь на столицу Литвы Вильно и на Ригу.
В 1563 году началась так называемая Северная Семилетняя датско-шведская война 1563–1570 годов, в которой на стороне Дании против Швеции выступали также Польша и ганзейский центр Любек. Эта балтийская свара давала России дополнительный шанс. Однако в Москве активизировалось реакционное боярство, а в апреле 1564 года в Польшу бежал Курбский, знавший много и ставший для поляков ценным приобретением. 2 июля 1564 года русские войска потерпели поражение под Оршей. Осенью того же года нанёс удар в направлении Рязани Девлет-Гирей. Момент был выбран им для этого удобный, а действия наверняка согласовывались с поляками.
Успехи окрыляют всех, поражения сразу же приводят в уныние нестойких. А традиции измены, перемётывания, у той части русской элиты, которая руководствовалась в жизни личными вожделениями, были давними. Ситуация требовала сплочения и внутренней мобилизации, но вместо этого Грозный вновь столкнулся с возрастающей боярской оппозицией. Введение режима «опричнины» с 1565 года и стало одним из способов укрепления интересов и силы Русского государства.
В июне 1566 года в Москву прибыло польско-литовское посольство в составе Ю. А. Хоткевича (Ходкевича), Ю. В. Тышкевича и М. Гарабурды с предложением произвести раздел Ливонии на основании сложившегося на тот момент положения. Это был, собственно, тактический ход с целью выигрыша времени, и Земский собор 1566 года поддержал намерение правительства Ивана Грозного вести войну до взятия Риги.
В январе 1568 года польское войско литовского гетмана старосты жмудского Яна Ходкевича осадило русскую крепость Ула на узком мысу у впадения в Западную Двину реки Улла. Начали строить эту крепость поляки – под руководством крепостных дел мастера из Венеции. Но русский отряд перебил строителей, и в 1567 году уже Иван повелел поставить на мысу крепость о 8 башнях и посадил там гарнизон. Ходкевич начал осаду и даже сделал пушками несколько проломов в крепостной стене. Из крепости к нему перебежал некий Орёл Москвич. Тем не менее 4 марта гетман осаду снял и ушёл восвояси.
О причинах ухода гетман доложил королю так, что в аутентичность его донесения трудно поверить, хотя известно оно по польским источникам. Сообщая, что он три недели «промышлял» Улу «всякими средствами», далее Ходкевич давал картину удручающую. Польские ратники так боялись русских, что Ходкевич погнал их на приступ ночью (!), «чтобы они не могли видеть, как товарищей их будут убивать и не боялись бы», но это не помогло. Гетман доносил: «Другие ротмистры шли хотя и нескоро, однако кое-как волоклись; но простые ратные люди их все попрятались в лесу, по рвам и по берегу речному». Гетман побоями («дошло до того, что я собственные руки окровавил») пытался заставить своих людей идти