Аппетиты польских панов разгорались, и они потребовали отторжения в свою пользу также Брацлавского и Киевского воеводств, и Великое княжество Литовское не могло этому противостоять. Поляки вообще хотели заменить название «Литва» на «Новую Польшу», а обосновывая свои «права» на Киев, ссылались на кратковременный его захват Болеславом Храбрым в 1018 году! Как это характерно для шляхетского «гонорового» духа во все времена.
Причём они помнят даже мелочи многовековой давности!
А мы забываем даже свой славный вчерашний день…
Эх!
Характерным было и то, что в истории с включением украинских (назовём их теперь так) земель в состав Польши обнаруживаются весьма пикантные моменты. Они, как правило, не освещаются в должной мере даже великорусскими историками, а очень важны. Так что далее обращусь к сведениям Михаила Грушевского, который в очередной раз сообщает ценную информацию, оказываясь при этом не в состоянии осознать, что написал. А написал он вот что:
«Не так скоро наладилось дело, когда польские послы заговорили о присоединении Киевской земли: и король и многие сенаторы воспротивились этому. Не потому, чтобы не признавали за собою права на эту землю: об этом не беспокоились и по отношению к другим землям, отделываясь первою попавшеюся фразой. Их пугали громадные пространства этой земли, открытой Москве и Крыму (жирный курсив мой. – С.К.): защита таких огромных… земель требовала больших усилий, больших расходов, непосильных для Польши с её слабой финансовой организацией, с вечно пустой казной и совершенно ничтожным войском. Поэтому король и сенаторы долго сопротивлялись…»
О чём здесь сказано? О том, что польские паны, обуянные жадностью, очень хотели захватить богатые и почти тогда не заселённые земли, но боялись, что не смогут их удержать. Вот это панское желание – не только захватить, но и удержать, и дало начало тому процессу, который Грушевский гордо называет «образованием козацкого класса».
Начиналось украинское казачество так же, как и любое великорусское казачество – донское, терское, яицкое (уральское), амурское, уссурийское и т.д. Казачьи объединения, куда бежали за волей, всегда возникали на границах с Диким Полем, и не случайно в названии казачьих войск фигурируют естественные рубежи – реки. Казаки несли и государственную порубежную охрану. Путивльский воевода писал в Москву великому князю Василию III: «Ныне, государь, козаков в поле много, и черкасцев, и киян, и твоих государевых, – вышли государь на помощь всех украин».
Южные русские земли попали под гнёт поляков с XIV века, при этом они постоянно испытывали вековечное давление степняков, которые теперь выступали в ипостаси крымских татар. Из тех, кто наименее был склонен признавать над собой польское иго, а при этом был готов дать отпор носителям татарского ига, и формировался ряд казацких днепровских Сечей с их апофеозом – знаменитой Запорожской Сечью.
Малороссийские летописцы отмечали, что польский король Сигизмунд I (1507–1548)«прежде всех даровал козакам в вечное владение землю около порогов, вверх и вниз по обеим сторонам Днепра, чтобы они, став в чоле, не позволяли татарам и туркам нападать на русско-польские земли». Действительно, Сигизмунд I ещё в 1524 году выдвигал план создания постоянного войска из казаков для охраны южных границ – с крымскими татарами и восточных с Москвой. Но тогда дальше бумаг проект не продвинулся. Когда же поляки после Люблинской унии вознамерились прямо владычествовать над всей Украиной, задача защиты новых «русско-польских» земель на огромном протяжении встала в совершенно новой – по масштабам и целям – постановке. Теперь украинское казачество должно было прежде всего защитить добро новых польских хозяев Украины – их «маетности». Средства, значит, должны были найтись. И, как сообщает Грушевский, король и сенаторы хотя и «долго сопротивлялись…», но «…в конце концов уступили под натиском польских послов, которых поддерживали волынские и брацлавские депутаты».
В итоге, сообщает Грушевский:
«3 июня король сдался, заявив, что он решил присоединить Киевскую землю к Польше, и приказал киевскому воеводе князю Василию-Константину Острожскому, чтобы он принёс присягу Польше как киевский воевода. Этим же днём, 3 июня, была датирована грамота о присоединении Киевской земли, якобы тоже издавна принадлежавшей Польше!»
Почти сто лет назад – в 1471 году, польский король Казимир IV преобразовал Киевское княжество в Киевское воеводство и посадил там воеводой Мартына Гаштовта. В 1569 году польский король Сигизмунд II Август довёл процесс подчинения Украины Польше до конца. Изменялся не только юридический статус украинских земель, изменялись и земельные отношения, которые, впрочем, для православного населения становились окончательно безземельными. На смену древним принципам Киевской Руси, где земля принадлежала не одному лицу, а считалась собственностью общины, с 1471 года пришли феодальные принципы литовского государственного строя, по которым земля считалась собственностью государя, раздававшего лены подданным. Теперь же, с 1569 года, украинскими землями владели польские «можновладцы», не признававшие над собой и своими прихотями никакой власти в той мере, в какой власть была слаба. Знаменитый в истории Украины французский инженер Боплан, посетив Польшу, писал: «Крестьяне польские мучаются, как в чистилище, а господа благоденствуют, как в раю». Это – о крестьянах, единоверных господам. Украину же с её православным «поспольством» польские паны обращали для простых людей уже не в чистилище, а в ад.
В изменении порядков на Украине проявилось и разное отношение к землям в Литве и в Польше. Известный историк запорожского казачества Дмитрий Яворницкий (Эварницкий) поясняет:
«…в Великом княжестве Литовском ценными землями считались земли лесные, водные и болотные, на которых можно было вести лесное хозяйство, добывать рыбу, ловить зверей («бобровые гоны»), разводить пчёл («пчелиные борты»). Земли же с черноземными залежами считались малоценными (!! – С.К.); самая обработка земли практиковалась в весьма малых размерах, единственно для первых потребностей хозяйств. Оттого до 1569 года, или до так называемой Люблинской унии, литовские помещики совсем отказывались от окраинных черноземных земель, и правительство предоставляло их во владение низшему сословию…»
Польское панство чернозёмы ценило, и теперь былые бросовые – с точки зрения «бобровых гонов» – плодородные земли Южной Украины должны были стать источником панского рая ценой ада для «низшего сословия». Однако возникающие поместья находились под угрозой татарских набегов. И в 1572 году тот же Сигизмунд-Жигимонт, уже стоя одной ногой в могиле, своим универсалом от 2 июня положил начало так называемому реестровому казачеству. Королевский универсал поручал воеводе Юрию Язловецкому набрать на службу низовых казаков. Официально реестровые казаки назывались «Низовым» или «Запорожским» войском, в их владение был передан город Трахтемиров. В первый ограничительный список-реестр (польск. rejestr или regestr) было внесено 300 казаков. Они принимались на военную службу Речи Посполитой, получали плату деньгами и сукном, имели право суда и самоуправления. Так была решена дилемма: как панам захватить Украину, не упустив её из панских рук.
ЧИСЛО в 300 человек не выглядит внушительным, но надо понимать, что это были отборные – в прямом смысле слова – воины. Первые казаки-«реестровики» отбирались из зажиточных слоёв, лояльных к полякам, и должны были составить социальную опору польских панов-оккупантов. Казацкая реестровая старши́на получала земельные пожалования и сама становилась мелким панством. В 1578 году новый польский король Стефан Баторий увеличил реестр до 600 человек, а по универсалу от 25 июля 1590 года о реорганизации реестра он возрос до 1000 человек. Причём эта цифра включала в себя полноправных казаков – вместе с вооружёнными слугами она была больше.
Следует учитывать и специфику эпохи: само наличие постоянной и мобильной военной силы становилось сдерживающим фактором. Теперь крымчаки знали: если они разорят украинские владения поляков, то в ответ последует рейд реестровых войск на владения Крыма. Например, Дмитрий Яворницкий пишет, что «московский царь Иван Васильевич Грозный, желая предотвратить набег крымских татар на московские окраины, отправил два отряда русских ратников с путивльскими козаками на Низ – один под начальством Чулкова по Дону, а другой под начальством дьяка Ржевского по Днепру, и приказал им «добывать языков и проведывать про крымского хана»…» Узнав об этом, черкасско-каневские казаки «собравшись в числе 300 (sic! – С.К.) человек, под начальством своих атаманов Млинского и Михайла Еськовича, иначе называемого Миской, бросились вниз по Днепру и заодно с дьяком Ржевским и русским войском причинили много бед туркам и татарам под Ислам-Керменем, Очаковом и Волам-Керменем».
Как видим, по тем временам и триста казаков были силой.
В период внешних войн польское правительство временно увеличивало реестр. Реестровые списки то разрастались до нескольких десятков тысяч (до 20 тысяч в 1620 году), то сокращались до нескольких тысяч, и национально-освободительная борьба народных масс на Украине нередко сводилась к тому, чтобы при заключении очередного договора с польскими магнатами обеспечить по возможности максимальный реестр (Богдан Хмельницкий увеличил его до 50 тысяч). Дмитрий Яворницкий оценивает политику польско-литовского правительства в отношении казаков так: «…когда они нужны были королям, то призывались на сцену и поощрялись в их набегах на татар и турок, когда не были нужны, объявлялись врагами отечества и всячески стеснялись в их действиях».
Значение реестрового казачества на Украине было неоднозначным. С одной стороны, оно противопоставлялось Запорожской Сечи, с другой стороны, было связано с ней и нередко выступало совместно против поляков. Что же до основного населения Украины,