то даже горожане, получив от поляков управление по немецкому магдебургскому праву, будучи православными, из политической жизни выключались. Михаил Грушевский сетовал: «Ещё более, однако, потерпело крестьянство, народная украинская масса… Крестьянин был прикован к панскому поместью, где он родился… Пан был полным властелином жизни и имущества своего подданного: мог его убить, отнять землю, имущество, наказать его как угодно…» Грушевский же отмечает:
«Украинская жизнь была перестроена на польский образец и ополячена. Это была полная перестройка сверху донизу, не оставлявшая камня на камне в украинской жизни, и на самый низ её были отброшены украинские элементы, не разрывавшие со своей народностью».
Так развивались в эпоху Ивана Грозного события на тех русских землях, которые в Польше назвали Украиной и которые с 3 июня 1569 года были аннексированы Польшей у Литвы, в свою очередь захватившей эти земли после ослабления Руси нашествием монголов. Польская аннексия Украины открыла собой наиболее тяжкий – после монгольского – период в жизни украинского народа, однако она одновременно запускала неизбежный процесс борьбы украинской ветви русского народа за свержение польского ига и воссоединение с великорусской ветвью русского народа в едином государстве.
В 1654 году этот процесс привёл к началу воссоединения Левобережной Украины с Россией на Переяславской раде. Но за почти сто лет до этого на Украине завязывался ещё один потенциально опасный узел проблем. Усиленные Люблинской унией, они усугубляли «ливонские» проблемы России уже тем, что теперь традиционный недруг был склонен проводить в отношении России ещё более враждебную политику.
Глава 13Карстен Роде – балтийский капер «московитского» царя и принц Магнус – ливонский «буфер» Москвы
Не подлежит сомнению, что параллельно с «объединительной» работой Польши и Литвы в духе Люблинской унии Краков усилил свою подрывную работу среди московской знати – иного просто быть не могло. Именно поэтому в 1569 году Иван и был вынужден физически ликвидировать фактор Владимира Старицкого, то ли отравив его, то ли просто казнив вместе с сыновьями Юрием и Иваном. Двоюродный брат царя, потенциальный кандидат на русский престол, человек Ивану и интересам государства не близкий, Владимир был естественным центром и знаменем недовольного боярства и представлял собой для Ивана и для будущего России огромную проблему.
Устранив фактор Владимира Старицкого, Иван одну из больных проблем решил. Однако и после этого заботы и проблемы наваливались на Ивана IV и Россию с самых разных сторон. Впрочем, ничего другого нельзя было и ожидать. Начав Ливонскую войну, Россия Ивана Грозного впервые в своей постмонгольской истории вломилась в самую болевую зону интересов почти всех тогдашних центров силы. По-разному, но действия Ивана были связаны с интересами Англии, Франции, Нидерландов, Дании, Швеции, Померании, Любека, Австрии, Польши, папского Рима, Венеции, а в придачу – ещё и турецкой Оттоманской Порты.
В чьих-то интересах было неверно союзничать с Москвой, в чьих-то – соперничать и враждовать с ней, но равнодушных и нейтральных не было. В дипломатической переписке той поры тема «московитов» и «императора Московии» регулярно занимала весьма видное место.
Характер же антимосковских действий был разнообразным. В 1568–1569 годах Сигизмунд II Август нанял к себе на службу каперов. Они должны были задерживать все иностранные корабли, которые везли в пределы Московского государства какие бы то ни было товары. Русский историк Витольд Владиславович Новодворский, автор монографии 1904 года «Борьба за Ливонию между Москвой и Речью Посполитою. 1570–1582», отмечал:
«Сигизмунд-Август прилагал все усилия к тому чтобы уничтожить уже в самом зародыше московский флот на Балтийском море, что тогда называлось нарвскою навигациею, усматривая в ней большую опасность не только для Речи Посполитой, но и для всей Западной Европы».
А вот что доносил в Париж французский посол в Дании Шарль де Данзей королю Франции Карлу IX 12 июня 1568 года:
«В распоряжении короля Польши более тридцати морских судов, очень хорошо вооружённых, как говорят, не чтобы вредить королю Швеции, но чтобы грабить купцов, которые отправятся в Нарву. По слухам, в последние дни они захватили четыре английских и фламандских корабля и сожгли ещё один, который попытался защищаться, так что, по-видимому, никто не сможет добраться до Нарвы, не подвергшись серьёзной и очевидной опасности».
Эта тема возникала в донесениях де Данзея постоянно. 9 мая 1569 года он писал:
«Я главным образом добиваюсь от короля Польши, чтобы он не препятствовал Вашим подданным в торговле с Нарвой. И поскольку он жалуется, что многие помогают русскому, его врагу, и везут ему то, что ему необходимо для ведения войны, я умолял короля, чтобы он объявил, какие товары он может позволить перевозить к русским…»
(О том же Данзей доносил и, например, 1 сентября 1571 года: «…Флибустьеры, которые имеются на этом восточном море у короля Польши, продолжая грабить купцов, торгующих с Нарвой, захватили… два датских корабля, груженных товарами, с которыми они вернулись из Нарвы…», и т.д.).
Русский же царь сделал неожиданный ход! В 1570 году он выдал «жаловальную грамоту» датчанину Карстену Роде на ведение каперской деятельности в Балтийском море. Сегодня мало кто знает о каперской флотилии Ивана Грозного! А она вполне успешно оперировала на Балтике во время Ливонской войны. Флотилия была создана в июле 1570 года и насчитывала 6 вымпелов. На судах устанавливались русские пушки, а экипажи были наёмными – из датских корсаров. Командор – Карстен Роде, тоже был профессиональным корсаром. Получив от Ивана Грозного «жаловальную грамоту» – по сути, каперское свидетельство, он открыл действия против польской торговли.
Каперская флотилия базировалась на остров Борнхольм. Начав оперировать в июне 1570 года, к сентябрю Роде захватил 22 судна, часть которых была передана России, и в Нарве появился небольшой русский флот. Но – ненадолго. Появление на Балтике всего-то маленькой флотилии под русским флагом вызвало в Польше и Швеции, и вообще в Западной Европе, переполох, посыпались резкие протесты… «Необходимо предотвратить господство (? – С.К.) московитов на море, пока это зло ещё не успело пустить слишком глубоких корней», – писали бургомистры Данцига в Любек и другие ганзейские города. Датский король Фредерик (Фридрих) II в октябре того же 1570 года приказал арестовать Карстена Роде и заточить его в один из королевских замков. Суда были конфискованы.
Маленькая деталь большой истории. Но деталь показательная, и помнить русским о ней не мешает даже сейчас. Впрочем, не «даже», а особенно сейчас, когда нас уверяют, что лишь «тирания» Грозного якобы была препятствием для средневековой интеграции России в Европу.
Ко времени Ливонской войны относится и ещё один проект Ивана – создание буферного «Ливонского королевства». Сама по себе идея была неплоха, поскольку мутные воды Балтийского моря были взмучены больше обычного, и в этой ситуации Россия могла поймать свой шанс. Дела на Балтике тогда обстояли следующим образом.
Враждебная Швеции, Дания имела в Ливонии сильные позиции, а в 1561 году она завладела и стратегически важным балтийским островом Эзель (ныне Сааремаа). Однако Швеция в том же 1561 году захватила главный датский опорный пункт в Северной Балтике – Ревель (Таллин). Это нарушало не только торговлю Дании с Россией, но и торговые интересы немецкого Любека – столицы купеческого Ганзейского союза. Польша и Швеция в начале 1560-х годов заключили союз против России, но тут же стали конфликтовать. И в сентябре 1563 года началась Северная Семилетняя война Дании в союзе с Любеком и Польшей против Швеции, длившаяся до 1570 года.
Тогда всё перепуталось внешне причудливым образом – то и дело союзничали друг с другом враги, но внутренняя суть была на удивление проста: шла борьба за влияние на Балтике, а поскольку на него монопольно претендовали все балтийские государства – Дания, Швеция, Польша, то прочного союза ни одно из них сложить не могло. При этом все они не желали допустить на Балтику Россию – тут-то враждовавшие стороны были единогласны. А одновременно приходилось Россию обхаживать – ведь всё на Балтике крутилось вокруг торговли с Россией. Россия же договорилась о совместных действиях с Данией и Любеком. При этом она вела войну с их союзницей Польшей.
В 1560 году скончался шведский король Густав I Ваза – убеждённый враг России, на престол взошёл его старший сын Эрик XIV, с которым, как с врагом Польши, Иван IV со временем вошёл в некие дружественные отношения. С Эриком боролся за престол его брат Юхан, женатый на сестре польского короля Сигизмунда-Августа Екатерине Ягеллонке. В ходе усобицы Эрик пленил Юхана и Екатерину. Иван же обещал Эрику вечный мир при двух условиях: 1) раздел Ливонии между Швецией и Россией с оставлением за Россией большей части; 2) выдача в Москву Екатерины. Некоторые авторы усматривают в последней просьбе Ивана его «причуду», но за ней стоял вполне трезвый расчёт – Иван надеялся, что сестра польского короля в русском плену может стать эффективным средством давления на Сигизмунда-Августа. Летом 1567 года за Екатериной было отправлено в Стокгольм посольство из 200 человек во главе с боярином Иваном Воронцовым. Однако в конце 1568 года Юхан низложил Эрика и занял шведский престол под именем Юхана III.
Как варилась тогда балтийская то ли «каша», то ли – «уха», хорошо иллюстрирует письмо посла Франции в Дании Шарля де Данзея королю Карлу IX от 26 сентября 1569 года. Данзей, в частности, сообщал:
«…Флот короля Дании вернулся несколько дней назад. Он прибыл к городу Ревелю, что принадлежит шведам в Ливонии, 28 июля, примерно в три часа утра, и захватил около пятидесяти торговых кораблей, которые принадлежали отчасти жителям Ревеля, отчасти различным иностранцам, и одержал верх над силами города… Немногим позднее датчане захватили два шведских корабля… Они также захватили четырнадцать польских кораблей… чтобы воспрепятствовать им отправиться в Нарву торговать с русскими: пользуясь этим поводом они захватывают не только купеческие корабли, плывущие в Нарву, но и многие другие