Относительно точной даты свадьбы Л. Е. Морозова и Б. Н. Морозов пишут так: «Свадьба Ивана IV с Анной состоялась после 29 апреля 1572 года (в этот день он получил от освященного собора разрешение на брак)».
На самом деле Анна Колтовская была праправнучкой рязанского боярина Михаила Ивановича Глебова, которому «в кормление» была пожалована волость Колтовская в Каширском уезде. В XVI и XVII веках многие Колтовские были воеводами в различных городах. Например, Артемий Иванович Колтовский (Большой) был полковым головой, а затем осадным воеводой и наместником в Рыльске. В 1583 году, будучи вторым воеводой, он участвовал в карательном походе в Казань, а через два года стал воеводой в Ряжске.
Отец же Анны Колтовской «в полону умер», так что она была сиротой и у нее не было могущественных покровителей. Во всяком случае, никто из ее ближайших родственников не имел боярского титула.
Как же происходило бракосочетание? Иван Васильевич приказал священнику обвенчать себя с приглянувшейся ему Анной. Конечно же, тот не посмел перечить самодержцу и совершил обряд венчания.
После этого царь созвал епископов и обратился к ним с такой речью:
— Святители! Злые люди чародейством извели первую мою супругу Анастасию. Вторая, княжна Черкасская, также была отравлена и в муках и терзаниях отошла к Господу. Я подождал немало времени и решился на третий брак, отчасти для нужды телесной, отчасти ради детей моих, еще не достигших совершеннолетнего возраста. Получив благословение самого митрополита, я долго искал себе невесту, испытывал и, наконец, избрал, однако чужая зависть и вражда погубили и Марфу, но она только именем была царицей. Еще в невестах она лишилась здоровья и через две недели супружества преставилась, оставаясь девой. В горести я хотел посвятить себя житию иноческому, но, видя опять жалкую младость моих сыновей и бедствия царства, дерзнул я на четвертый брак. И вот ныне я молю вас о разрешении на это и благословении.
Однако все оказалось не так просто, как хотелось бы.
Б. Н. Флоря в своей книге «Иван Грозный» рассказывает: «О всех этих деликатных обстоятельствах мы узнаем из обращения царя к участникам созванного по его просьбе Церковного собора. Созыв Собора был вызван тем, что после смерти третьей жены царь оказался в трудном положении, особенно трудном для такого правителя, как Иван IV, который постоянно ссылался на свои глубокие знания церковных канонов и постоянно подчеркивал свою несгибаемую преданность православному учению вплоть до мельчайших деталей. Дело в том, что и церковное право, и пользовавшиеся таким же большим авторитетом установления православных царей, осуждая вступление христианина в третий брак и налагая на него за это наказания, категорически запрещали четвертый брак. Запрет этот был специально подтвержден Церковным собором 920 года, созванным в связи с попыткой вступить в четвертый брак византийского императора Льва VI».
Теперь становится понятно, откуда взялась версия, что Марфа Собакина была тяжело больна еще до брака с Иваном Грозным. Прося о разрешении на новый брак, царь ссылался на то, что он якобы из-за болезни невесты «девства не разрешил», то есть фактически и в брак-то не вступал. В самом деле, что это за брак без физической близости? Так, одно название…
А. А. Бушков по этому поводу пишет: «Грозный обратился к высшему духовенству за разрешением на новый брак (в те времена жениться разрешалось только трижды). Чтобы дело прошло легче, Грозный уверял, будто “не успел” осуществить свои супружеские права, и Марфа так и умерла девственницей, что делает третий брак, с точки зрения царя, как бы и “небывшим”. Разумеется, есть сильные подозрения, что Грозный лукавил насчет “небывшего” брака».
Вникать в то, как все обстояло на самом деле, никто не стал. В результате 29 апреля 1572 года Церковный собор специальным определением позволил царю «ради его теплого умиления и покаяния» вступить в четвертый брак.
Б. Н. Флоря рассказывает: «На царя была наложена “епитимия”: в течение первого года ему не разрешалось входить в церковь (он мог быть допущен туда лишь на Пасху), во второй год разрешалось стоять в церкви с „припадающими“ — грешниками, которые должны были выстаивать службу на коленях, и лишь на третий год он мог стоять в церкви вместе с верующими, и на Пасху духовник мог допустить его к причастию. Однако все эти установления сопровождались важной оговоркой: “А пойдет государь против недругов за святыя Божия церкви, и ему, государю, епитимья разрешити”. Так как царь постоянно совершал походы против соседних государств — врагов православной веры, у него открывались возможности для того, чтобы избавиться от установленных наказаний».
Как видим, поступив так, участники Церковного собора не стали проявлять принципиальность, а безропотно покорились царской воле. Осуждать их за это нет смысла — противиться воле Ивана Грозного осмеливались немногие, и мы знаем, чем это заканчивалось. Но даже самые минимальные ограничения, наложенные духовными иерархами, царь переносил, по словам знаменитого историка русской церкви митрополита Макария, «только на самое короткое время». Отправившись в Новгород, он уже 31 мая 1572 года слушал службу в Хутынском монастыре. Правда, тогда он стоял у дверей храма, однако уже 7 августа он спокойно присутствовал в Софийском соборе на благодарственном молебне по поводу победы над татарами. В дальнейшем, вступая в новые браки, по словам все того же митрополита Макария, Иван Грозный «все это делал без всякого разрешения со стороны церковной власти и не считал нужным даже просить у нее прощения и молитв».
Впрочем, это всего лишь одна версия происходивших событий. А были и другие, согласно которым в отношениях царя и церкви не все обстояло именно так, как считал митрополит Макарий. Например, иезуит из Мантуи Антонио Поссевино, бывавший в Москве и пытавшийся склонить Ивана Васильевича к католицизму, отметил в своем сочинении «Московия», что у царя был свой духовник, который его повсюду сопровождал. По свидетельству Антонио Поссевино, хотя государь каждый год исповедовался ему в грехах, однако не принимал причастия, так как «не позволено вкушать тела Христова тому, кто женат более трех раз».
Как видим, церковные епитимии — эти духовно-исправительные меры, направленные на исправление человека — все же не остались только на бумаге.
Профессор Р. Г. Скрынников констатирует: «Высшее духовенство особым приговором засвидетельствовало, что третий брак фактически не состоялся, ибо венчанный муж девства невесты “не разрешил”. Официально было объявлено, что царицу извели ядом злые люди из окружения самого государя: “Дьявол воздвиже ближних многих людей враждовати на царицу нашу, еще в девицах сущу… и тако ей отраву злую учиниша”. Нетрудно догадаться, из какого источника шел этот слух. Скуратов внушил царю, что жизни членов царской семьи вновь угрожают его недруги — изменники и чародеи. Он вновь выступил спасителем династии. Смерть Марфы помогла Скуратову расправиться с заподозренными “ближними людьми” царя, иначе говоря, со старым опричным руководством».
Что характерно, чтобы брачное беззаконие царя пагубным образом не повлияло на нравственность народа и не стало соблазном, тот же Церковный собор вынес постановление, в котором грозил проклятием каждому, кто осмелится вступить в четвертый брак. В постановлении, адресованном «всем человецем» от бояр до простых, так и было сказано: «Да не дерзнет никто четвертому браку сочетатися», а если «кто гордостию дмяся или от неразумия дерзнет таковая сотворити», то будет «за таковую дерзость по священным правилам проклят».
Как говорится, Quod licet Jovi, non licet bovi (Что позволено Юпитеру, то не позволено быку).
Биограф Ивана Грозного Б. Н. Флоря по этому поводу пишет: «Очевидно, к тому времени, когда царь обращался к Собору со своей просьбой, у него уже была на примете новая невеста. Как отметил новгородский летописец, уже 31 мая новгородский архиепископ Леонид “пел молебны… за великую царицу Анну”…
Одновременно с этими хлопотами царь энергично занимался устройством для себя резиденции в Новгороде. С этой целью царь “с миром” посетил Новгород в декабре 1571 года. Вместе с ним в город доставили его казну, размещенную в подклетах нескольких новгородских церквей; стеречь царские сундуки приставили 500 стрельцов. Царь вскоре уехал, а в феврале 1572 года в город была доставлена основная часть его казны на 450 возах. Снова царь приехал в Новгород 31 мая с новой женой и сыновьями, а также любимыми певчими. Вместе с царем прибыл и его двор, в среде которого, по-видимому, продолжались поиски изменников. Новгородский летописец отметил: “Того же лета царь православный многих своих детей боярских метал в Волхову-реку, с камением топил”. В Новгороде царь провел два месяца».
Четвертый брак Ивана Грозного, заключенный «после 29 апреля 1572 года», был, по мнению многих историков, весьма удачен. Анна Колтовская вышла замуж за Ивана Васильевича восемнадцатилетней девушкой и, по понятиям того времени, была уже «перестарком». Но зато вся ее уже сформировавшаяся стать (не ровня подобию фигуры пятнадцатилетней девочки-подростка) буквально дышала страстью. Благодаря этому Анна сумела оказать существенное влияние на грозного царя.
Она кое-чем даже была похожа на Марию Темрюковну. Во всяком случае, как и последняя, отличалась властностью и необузданностью, которые — особенно после хилой и тихой Марфы Собакиной — очень нравились Ивану Грозному. Во многом Анна напоминала и Анастасию, и не без ее влияния, как полагают историки, именно в 1572 году опричнина прекратила свое существование.
Анна Колтовская была умной, живой и веселой женщиной, и эти качества с лихвой возмещали ее «худородство». Она сумела отвлечь Ивана Грозного от бесконечных казней, создала во дворце атмосферу веселья и безмятежности и, собрав вокруг себя самых красивых женщин, во всякую минуту готовых плясать и развлекать государя всем, что ему пожелается, старалась подольше удержать мужа рядом. Это ей вполне удалось, и Иван Васильевич проводил с новой царицей целые дни напролет. При этом Анна не была ревнива, смотрела на «игры» венценосного супруга спокойно, быстро откликалась на малейшие перемены его настроения, встречала его у порога с глубокими поклонами и старалась угождать во всем. Эта чисто женская тактика оказалась весьма успешной. Не задавая лишних вопросов, никогда открыто не вмешиваясь в дела, Анна Колтовская тем не менее сумела добиться очень многого.