Хотя в это время и у Казимира положение было трудное. У Польши назрела война с Тевтонским орденом. Крестоносцы допекали панов постоянными набегами, и те готовились разобраться с ними. Но многие литовские князья и вельможи так и не желали быть вместе с Польшей. Протестовали, возмущались. А особенно недовольны были православные. Ведь короля снова окружали поляки, католики. В Московской Руси выбрали своего митрополита, а в Литве не было. Католикам хотелось такого митрополита, чтобы признал унию. Но его и поставить было негде. Сами греки негодовали из-за унии, бунтовали, и Константинопольский патриарх Григорий перепугался, что его убьют. Сбежал в Рим, и в Византии патриарха вообще не стало. А православные в Литве слышали, что Москва унию отвергла. Тоже не хотели признавать её. Казимир боялся, что начнётся восстание. Снова вынырнул откуда-то старый Свидригайло. Мутил воду, что он – законный государь Литвы.
Трудности короля понял святой митрополит Иона. Он был незаурядным человеком. Не только твёрдо отстаивал Православие и наладил управление Церковью, но и в государственных делах находил мудрые решения. Он сам отправился в Литву. Встретился с Казимиром, беседовал с ним. Произошло невероятное! Католик-король настолько зауважал Иону, что распорядился – православные епископы и монастыри в его государстве должны подчиняться Московскому митрополиту! А русские епископы в Литве давно уже жили сами по себе, отвыкли обращать внимание на Москву. Но и они, пообщавшись с Ионой, оценили – да, это настоящий митрополит! Признали его своим начальником и наставником.
Однако Иона не ограничился церковными делами. Он провёл долгие и непростые переговоры с королём, с литовским правительством. По его предложениям подписали договоры между Литвой, Москвой и Тверью. Три государя заключали мир и признавали друг друга «братьями», – то есть равными друг другу. Казимир получал права «покровителя» Твери и Рязани. Если у них возникнут споры с Москвой, мог поддерживать и защищать их. А если Василий Тёмный умрёт, и его сын останется на престоле несовершеннолетним, Казимир становился его опекуном. Но за это король отказывался от претензий на Новгород, возвращал Борису Ржев, и Василий Тёмный тоже становился опекуном, если Казимир умрёт, а его наследники будут ещё детьми.
И всё равно король считал себя в крупном выигрыше. На восточных границах он получил мир. Православные в Литве успокоились под управлением Ионы, не восстанут. Можно было спокойно начинать войну с Тевтонским орденом. Для Твери и Рязани Казимир стал «покровителем», будет потихоньку тянуть их под себя. А насчёт обязательств быть опекуном – сам-то король был молодым, здоровым. Иное дело – калека Василий. В любой момент может помереть. И Казимир получит такие же права, как когда-то Витовт! Как опекун мальчика Ивана будет распоряжаться на всей Руси, забирать себе земли и города, какие захочет!
Хотя Иона-то был совсем не прост. Он и Василий Тёмный придумали, чтобы этот пункт договора, насчёт опекуна-короля, сразу стал недействительным. Совершеннолетний человек или нет, на Руси определялось не возрастом, а семейным положением. Самостоятельным становился женатый мужчина. Великий князь и митрополит решили, что пора сделать Ивана «взрослым». Выполнить обещание Борису Тверскому, женить на его дочке Маше московского наследника. И при этом Тверское княжество будет притягиваться к Москве, а не к Литве.
Борис был рад без памяти, что ему Ржев вернули. А о замужестве дочки он сам мечтал. Правда, Ивану было лишь 12 лет, а Маше 10. Но какая разница, подрастут. Девочку собрали, повезли в Москву. Ну а Иван уже показал себя воином, командиром. Он как раз возвращался из зимнего похода на Шемяку и кокшаров, как вдруг узнал – его ждёт свадьба. Тоже дело важное, государственное. Если отец и митрополит так решили, мальчик не спорил. В мае 1452 года его и Машу обвенчали. Праздновала вся Москва, звонили колокола, накрывали свадебные столы, поднимали чаши за здоровье молодых – хотя они были даже слишком молодые.
Но в те времена люди взрослели рано. Жизнь была тяжёлая, опасности на каждом шагу. Дети с ранних лет начинали помогать старшим, а если что-то с ними случится, уже сами могли занять их место. А уж Ивану обязанности выпали такие, что и не каждому взрослому по силам. Едва отгуляли на свадьбе, как ему снова седлали боевого коня, готовили оружие и доспехи. Летом, как обычно, ждали нападения татар. После прошлых набегов государь и его воеводы позаботились наладить охрану границы. Выставляли заставы, высылали дозоры, заранее известить об угрозе. Складывали сигнальные костры. Если воины заметят врагов, сразу зажечь их. Ночью огонь далеко виден, днём дым. На следующих постах увидят, тоже зажгут – и так сигнал дойдёт до пограничных городов, оттуда в Москву сообщат. Завели разведчиков и в самом Сарае. Там же много русских жило – купцы, слуги, невольники. Был и православный епископ Сарский и Подонский, ему подчинялись храмы в Сарае и на Дону, в ханских владениях.
Сейчас эта разведка доложила: – набег будет особенно крупный, его возглавит сам хан Сеид-Ахмед, приведёт всю орду. Поэтому и Василий Тёмный созывал все силы. Встретить татар на Оке, не пропустить их на свой, северный берег. А командовать армией назначил сына Ивана. Он распрощался с девочкой-жёнушкой, поскакал к войскам. Воеводы и князья выводили к реке полки, дружины. Распределяли по тем местам, где легче переправиться. Юный великий князь объезжал их. Проверял ратников. Хорошо ли снаряжены? Не дрогнут ли в битве? Они были настроены по-боевому. Приветствовали Ивана, готовы были всыпать незваным гостям. А Иван бои уже видел. Невольно думал, сколько их уцелеет, вот этих бородатых удальцов? И сам он уцелеет ли? Доживёт ли до встречи с Машей, которую почти не знал, познакомился только мельком в Твери и сейчас на свадьбе.
Но сразиться с самим ханом мальчику-командующему не довелось. Ведь с Сеид-Ахмедом воевал и крымский хан Хаджи-Гирей. Узнал, что соперник повёл всех воинов на север. Увлёкся, со стороны Крыма почти никого не оставил. А у Хаджи-Гирея туча конницы уже была наготове. Дал команду, помчались. Внезапно нагрянули на стан Сеид-Ахмеда сзади. Сарайские мурзы суматошно поднимали воинов, пытались развернуть их к бою. Да куда там! Их смели и раскидали, они рассыпались кто куда.
Сарай оборонять было вообще некому. Хаджи-Гирей занял его свободно. Но забирать город себе и устраиваться в ханском дворце он не стал. Ему уже полюбилось в Крыму. Там местная знать была верной ему. А здешние татары перекидывались то к одному, то к другому хану. Опять найдутся соперники, за Сарай придётся драться. Хаджи-Гирей разграбил город и увез все ценности к себе в Крым. Начал строить там новую столицу, Салачик – позже её назвали Бахчисарай.
Сеид-Ахмед метался по степи. Не знал, куда ему податься. В Казани хан Махмутек был его врагом – убьёт. И с Московской Русью Сеид-Ахмед слишком неосмотрительно поссорился. Поехал в Литву, попросил убежище у Казимира. Соглашался даже быть его подданным, если поможет. Но союзником Казимира был Хаджи-Гирей. Он-то защищал владения Литвы от набегов Сеид-Ахмеда. Хану эти набеги припомнили и заточили в тюрьму. Разорённый Сарай остался «ничьим», беззащитным. Его шерстили всякие шайки разбойников – искали, что там осталось поживиться. Купцы и прочие жители стали перебираться в более уютные и безопасные города. А епископ Сарский и Подонский уехал в Москву. Иона поселил его на Крутицком подворье, и епископа стали называть Крутицкий. Хотя епархия у него осталась прежней – те православные, что жили на землях Орды.
Русь смогла облегчённо вздохнуть. У неё одним врагом стало меньше. Но в Новгороде по-прежнему торчал Шемяка. Святой Михаил Клопский советовал ему угомониться, покаяться. Предсказывал – иначе он плохо кончит. Нет, не послушал. Гордо величал сам себя великим князем. Успехам Василия Тёмного завидовал и злился на него пуще прежнего. Злился и на Казимира, что воевать не стал, с Москвой замирился.
Особенно разъярился, узнав о свадьбе Ивана и тверской Маши. Их же обручили как раз тогда, когда Тёмный против него с Борисом договаривались. Шемяка решил подпортить праздник. Опять собрал лихую ватагу, исподтишка напал на тверской город Кашин. Подкрались и подожгли посады, заполыхал пожар. А в суматохе Шемяка со своими удальцами бросился к крепости. Но кашинский наместник не растерялся, поднял дружину, слуг, горожан. А в бою разбойники оказались жидковаты, побежали обратно. Борис Тверской выслал погоню. Шемяка, как обычно, бросил подчинённых. Пусть погибают или прячутся, как сумеют. Пришпорил коня и исчез в дремучих лесах, вернулся в Новгород.
Василий Тёмный и Борис требовали выдать его. Митрополит написал новгородскому архиепископу Евфимию, что Шемяка, нарушив постановления Собора, сам себя отлучил от Церкви. Ему нельзя помогать, даже есть и пить с ним. Новгород должен признать власть московского государя. Не тут-то было, «золотые пояса» упрямились. А Евфимий не хотел с ними ссориться. Разводил руками: я-то что? Как вече решит, так и будет. Неизвестно, сколько времени ещё продолжалась бы эта свистопляска, но вмешалась Софья Витовтовна. Ей было уже 82 года, и она слегла. Понимала – жизнь кончается. Мать государя до последнего оставалась такой же умной, властной. Своей ученице Марии Ярославне она передала собственных придворных, слуг, агентов. Напоследок решила и сыну помочь. Да и сама сколько настрадалась от Шемяки!
Софья Витовтовна отправила в Новгород самого хитрого и умелого своего подручного, дьяка Степана Бородатого. Он хорошо знал здешних бояр. Встретился с посадником Исааком Борецким. Беседовал с ним, объяснял – зачем вам Шемяка? Казимир с Москвой договор заключил, от Новгорода отказался. На него вам рассчитывать нечего. А Шемяка вас не только с Москвой, но и с Тверью поссорил. Если немцы или шведы нападут, у кого будете помощи просить? Кто вас защитит? Шемяка с бандой разбойников? Он уже и от Церкви отлучён, и про вас разговоры пошли – вы православные или нет, что его держите? Ещё что-нибудь отчебучит, и у Василия Тёмного с Борисом Тверским терпение кончится. Навлечёт на вас Шемяка их войско. Разорение будет, убы