С Витовтом Василий всё ещё не хотел враждовать. Написал ему очень вежливое письмо. Удивлялся – почему напали? Вас же не трогали, не обижали. Да какой там мир! Витовт специально испытывал, как поведёт себя Москва?. Отдаст ему Новгород с Псковом – хорошо. Не отдаст – он начнёт войну. Что такое маленькое Московское государство по сравнению с Литвой, Польшей, немцами? На письмо он ответил грубо и оскорбительно. А Василию с боярами пришлось крепко подумать. Ведь понимали, что враг гораздо сильнее. Решили последовать примеру рязанского князя Фёдора. Отправили послов в Орду. Дескать, мы будем вашими подданными, как и раньше, но за это просим о защите. Уж как возрадовался Едигей! Москва 11 лет не платила дань и всё-таки подчинилась! Нет, он не желал отдавать такую собственность Литве. Послал войско.
А Витовт сам повёл на Москву армию литовцев, польских и немецких рыцарей, русских подданных. Узнал, что и Василий выступил навстречу. Литовский государь был очень доволен. В битве он раздавит русских гораздо легче, чем осаждать их в крепостях. Литовцы увидели московское войско под Тулой на речке Плаве. И ахнули. Рядом с полками Василия поле покрыли тучи ордынской конницы. Нет, Витовт не забыл, как она рубила рыцарей на Ворскле. От битвы сразу отказался. Озаботился, как бы ему позволили уйти восвояси. Предложил мириться. Василий согласился. Он тоже не хотел, чтобы погибали его воины. Подписали мирный договор, и вражеская армия покатилась обратно – побыстрее, как бы не передумали, как бы татарская конница не ринулась в погоню.
На безвестной речке Плаве вроде бы не случилось ничего героического. Литовцев не разгромили. Их всего лишь заставили без толку уйти назад, опозорили. Но правление Витовта допекло саму Литву. А теперь оказалось, что он не всемогущий! Появилась сила, способная дать ему отпор! Во владения Москвы начали во множестве убегать крестьяне. Уходили от крепостного права, от католиков, от власти чужеземцев. К московскому государю стали переходить и литовские князья – Свидригайло Ольгедович, Патрикий Наримантович. У первого Витовт отнял Белоруссию, долго держал в цепях. У второго убил отца. За ними потянулись и другие князья с дружинами, с сотнями бойцов. Приехал черниговский епископ Исаакий со многими священниками и монахами.
Витовт негодовал, требовал выдать перебежчиков. Василий отказался. Разгневанный властитель Литвы разорвал мирный договор. Снова начал боевые действия. Захватил и выжег крошечное Одоевское княжество. Но сейчас и московский государь осмелел. Отвечал ударом на удар. Отобрал несколько городов возле границы. Василий воевал, а правительством по-прежнему руководила его мать Евдокия. Дмитрий Донской оставил ей большие личные владения, она была очень богатой женщиной. Могла бы жить припеваючи и даже второй раз выйти замуж, русские законы это разрешали. Но после смерти мужа она отказалась от всех удовольствий и развлечений. Проводила дни и ночи в молитвах. У православных церковные посты установлены несколько раз в году, когда верующие не едят мясные и молочные блюда. У Евдокии пост был постоянно, никакими лакомствами она себя не баловала.
Свои огромные доходы она тратила на помощь бедным, больным. Построила несколько храмов, два монастыря, Горицкий в Переславле-Залесском и Вознесенский в Москве. А в 1407 году Евдокии было видение – пришёл Ангел с Небес. Княгине показали несколько икон, и она узнала, это был Архангел Михаил, покровитель воинов. Приходил он для того, чтобы известить, земная жизнь Евдокии кончается, скоро она отправится к мужу.
Она решила постричься в монахини. Собралась и отправилась пешком в свой Вознесенский монастырь. Её любили, собрался народ. Княгиня прощалась со всеми. И 30 человек больных, слепых, хромых, мимо кого она шла, кого коснулась или сказала хоть слово, сразу исцелились. Княгиня стала монахиней, получила имя Ефросинья. Велела строить в монастыре каменный Вознесенский собор и похоронить себя в нём. Вскоре она умерла, и её признали святой, Ефросинья Московская стала небесной покровительницей столицы.
А такое покровительство было очень нужным. Не только Витовт, но и Едигей был очень недоволен Москвой. Сперва-то порадовался, что признали его власть. Но вскоре этого показалось мало. Он точно так же, как раньше Мамай и Тохтамыш, хотел полного подчинения, как в прежние времена. Чтобы дань платили тяжёлую, как когда-то. Чтобы великий князь сам приезжал к нему на поклон, стоял перед ним на коленях. А Василий Дмитриевич поблагодарил за помощь, прислал подарки, небольшую дань – и всё. Едигей смекнул, возвращаться к прошлому русские не желают.
Он размышлял, как Тохтамыш погромил Русь – и покорилась. Надо сделать то же самое. Хотя у него и войск было меньше, чем у Тохтамыша, и положение ненадёжное. Многим татарам не нравилось, что Едигей захватил власть, у него появились соперники. Но он придумал, как действовать. Пускай Москву разгромят литовцы – а после этого и он придёт на готовое. Василию он написал, чтобы смело воевал с Витовтом, обещал помочь. А одновременно написал Витовту – татары больше не будут защищать своего «неверного раба» Василия. Литовцы могут разделаться с ним, как хотят.
Витовт окрылился. В 1408 году он призвал в поход на Москву всех подданных – литовцев, белорусов, ратников с Украины, из Смоленска, Брянска. Ягайло опять прислал польское войско, Тевтонский орден – корпус рыцарей. Разве смогут русские противиться эдакой армии без татар? Но и Василий не испугался. Уверенно двинулся на врага. Две рати встретились на притоке Оки, реке Угре. Встали лагерями на разных берегах. Начали прощупывать друг друга. Сшибались передовые отряды. Звенели сабли и пели стрелы.
И… Витовт понял, насколько он ошибся! Василий Дмитриевич и его воеводы хорошо подготовились к этой схватке. Успели набрать и обучить новых воинов. Они не боялись литовцев, первыми бросались в атаки. Перед Витовтом стояло войско ничуть не меньше и не слабее, чем у него! А над шатрами московского лагеря реяли знамёна не только русских, но и литовских князей, перешедших к Василию. И все они горели общим желанием – всыпать покрепче ему, Витовту.
Но его-то собственная армия оказалась совсем не прочной, слепленной из разных частей. Немцы, поляки, литовцы не доверяли друг другу, держались отдельно. Русские подданные косо смотрели на них на всех. А по ночам возле походных костров стали появляться гости. Слуги и дружинники тех князей и бояр, кто ушёл служить в Москву. Они находили в литовской армии друзей, знакомых. Переговаривались с ними. Воеводы доложили Витовту: его воины стали исчезать! И поодиночке, и целыми отрядами. Вечером были, а утром их нет! Куда они делись, догадаться было не трудно.
Литовский государь осознал: с такой ненадёжной армией вступать в битву нельзя. Часть полков и дружин может вообще повернуть оружие против него самого! Отступить? Но тут-то русские воодушевятся. Кинутся в погоню, и будет разгром. Витовт снова обратился к Василию, просил мириться. А московский государь представлял: его враг попал в очень незавидное положение. Поэтому условия назвал однозначные – победила Москва. Витовт уступил Василию Дмитриевичу города, которые тот отвоевал. Обещал не претендовать больше на Псков, Новгород и другие владения московского государя. Было чему радоваться, что праздновать! Без битвы, без крови, на Угре остановили наступление Литвы на Русь. И даже заставили её попятиться назад – немножечко, но попятилась. Река Угра стала границей двух держав.
Однако праздник вскоре был испорчен. Василий не знал, что на него нацеливается ещё и Едигей. Он темнил, по-прежнему писал великому князю о дружбе. И даже собственным приближённым говорил: ударим на Литву. Зимой 1408 года поднял всю конницу – но помчался не на Литву, а на Русь. Василий Дмитриевич был ошеломлён. Его воины славно потрудились летом на войне с литовцами. Их распустили на зиму отдыхать по разным городам, по княжеским и боярским сёлам. В нужный момент никаких сил под рукой не осталось!
Государь, как когда-то его отец, ускакал в Кострому собирать полки со всей Руси. А оборонять Москву поручил дяде, князю Владимиру Серпуховскому. Это был командир умелый, герой Куликовской битвы. Вооружил жителей. Сожгли посады – неукреплённые районы за стенами Кремля. Чтобы враги не смогли в домах расположиться и греться, чтобы брёвна и заборы не смогли использовать для укрытия от стрел, для лестниц и осадных орудий. На крепостные стены выставили самострелы, котлы со смолой и водой – разогреть и атакующих поливать. Выставили и пушки. Они до сих пор были редкой новинкой. Но вместо прежних «тюфяков», увезенных Тохтамышем, московское правительство купило несколько штук в Германии.
Едигей увидел: – взять город очень трудно. Погибнет множество его воинов. А этого нельзя было допускать, этим воспользуются его враги в Орде. В атаки Едигей даже не полез. Встал рядом с городом. Разослал своих мурз разорять и грабить Русь. Они перетряхнули и сожгли десяток городов. Но сам Едигей так и торчал у стен Кремля. Надеялся: вдруг в Москве опять будет раздрай и разгул, как при Тохтамыше? Вдруг опять получится захватить русскую столицу обманом?
Но москвичи не забыли давний страшный урок. В городе был строгий порядок. Защитники по очереди дежурили на стенах. Остальные молились, устраивали крёстные ходы. Снова обращались за помощью к Владимирской иконе Божьей Матери. Да и новая святая покровительница Ефросинья Московская наверняка помогала. А Едигею сообщали: – в Кострому к Василию сходятся войска. Да и из Орды сообщали тревожные известия. Соперники могли захватить Сарай. Простояв три недели, Едигей вступил в переговоры. Соглашался уйти, если ему заплатят выкуп. Бояре решили не рисковать. Дали ему 3 тысячи рублей, и татары удалились.
Великому князю Едигей отправил грозное письмо, что это только предупреждение. Дескать, если бы ты регулярно платил полноценную дань, твоя земля не пострадала бы, «подумай и научись!»! Но Василий и его правительство подумали совсем не так, как хотел Едигей. До сих пор соглашались признавать его власть, что-нибудь платить. А если он вздумал вернуть Русь в полное рабство, напал на неё – всё, хватит. На совещаниях с боярами и воеводами Василий указывал: не татарское могущество привело к беде, а собственные ошибки. Расслабились, проморгали, вот и результат. Впредь надо быть умнее. На письмо Едигея великий князь даже не стал отвечать. И перестал обращаться к нему, считать себя и Русь ордынскими подданными.